Улисс

– Ваш сын и наследник.

– Где?– спросил м-р Дедалус, потянувшись с места напротив.

Экипаж, объезжая траншею и груды вывороченной мостовой перед жилыми домами, свернул за угол и, возвращаясь обратно к трамвайным путям, шумно покатил дальше на говорливых колёсах. М-р Дедалус откинулся назад, со словами:

– А с ним тот хам Малиган? Его fidus Achates.

– Нет,– сказал м-р Цвейт.– Он был один.

– Наверно, проведать тетушку Сэлли,– сказал м-р Дедалус,– гулдингская ветвь, пьянчужка-счетовод и Крисси, папочкин кусочек дерьма.

М-р Цвейт уныло улыбнулся к Ринсенд-Роуд. Вэлес Брос – бутылочная фабрика. Мост Додера.

Ричи Гулдинг и его нотариальная сумка. Фирма называется Гулдинг, Колис и Вард. От его шуточек начинают уже попахивать плесенью. Неслабо куролесил в своё время. Однажды воскресным утром вальсировал вдоль Стемер-Стрит с Игнатусом Гелахером, а на кудрях пришпилены две шляпки квартирной хозяйки. Ночи напролёт в загуле. Похоже, теперь начинает сказываться: эти его боли в спине. Жена проглаживает ему спину утюгом. Хочет отделаться таблетками. Крохоборы. При шестистах процентах прибыли.

– Путается с подонками,– фыркнул м-р Дедалус.– Эта наглая тварь Малиган, как ни крути, подлец первостатейный. Смраду на весь Дублин. Но, с Божьей помощью и с благословением Его преблагой Матери, я однажды соберусь да напишу его матушке, или тётушке, или кем уж там она ему, такое письмо, что раскроет ей глаза пошире ворот. Выведу мерзавца на чистую воду, будьте уверены.

Он перекрикивал грохот колёс.

– Не позволю, чтобы её ублюдок или там племянничек, погубил мне сына. Официантово отродье. Папенька его подавал выпивку в заведении моего кузена, Питера Пола М'Свини. Не на таких напали.

Он умолк. М-р Цвейт перевёл взгляд с его рассерженных усов на тихое лицо м-ра Повера, потом на глаза Мартина Канинхема и на его печально подрагивающую бороду. Вспетушился. Переживает за сына. Отчасти прав. Что-то переходит от тебя. Если б маленький Руди выжил. Наблюдать как он подрастает. Слышать его голос в доме. Как идёт рядом с Молли в школьном костюмчике. Мой сын. Я в его глазах. Странное, наверное, чувство. От меня. Простая случайность. Должно быть в то утро на Раймонд-Террас, она из окна увидала пару собак за этим делом под стеной исправительной. И сержант лыбился. На ней был тот кремовый халат с прорехой, которую так и не зашила. Притронься, Полди. Боже, до смерти хочется. Как зарождается жизнь.

Потом раздалась. Пришлось отказаться от концерта в Грейстонсе. Мой сын внутри неё. Я бы помогал ему в жизни. Смог бы. Чтоб он был независимым. И чтоб знал немецкий.

– Опаздываем?– спросил м-р Повер.

– На десять минут,– сказал Мартин Канинхем, взглядывая на свои часы. Молли, Милли. То же, но пожиже. Её подростковая божба. Ё-ка-лэ-мэ-нэ! О, Зевс с подскоком! Пошёлты к Богу в рай! Всё ж славная девчушка. Скоро женщина. Маллингар. Миленький Папли. Молодой студент. Да, да: тоже женщина. Жизнь. Жизнь.

Экипаж раскачивался, всколыхивая четыре их туловища.

– Корни мог бы дать нам упряжку поудобней,– сказал м-р Повер.

– Мог бы,– сказал м-р Дедалус,– если б не его косоглазие. Усекаешь?– Он прискалил левый глаз. Мартин Канинхем принялся выметать сухие крошки из-под своих ляжек.

– Это ещё что?– спросил он,– прости Господи. Крошки?

– Похоже, кто-то тут недавно раскладывал пикничок,– сказал м-р Повер.

Все приподняли свои ляжки, обозревая цвёлую гладь кожи сидений. М-р Дедалус, сморщив нос, нахмурился книзу и сказал:

– Если я не слишком ошибаюсь. А как по-твоему, Мартин?

– И мне так кажется,– ответил Мартин Канинхем.

М-р Цвейт опустил свои ляжки. Хорошо, что я сходил в баню. Чувствую ноги совершенно чистыми. Но если б ещё м-с Флеминг получше заштопала эти носки.

М-р Дедалус смиренно вздохнул.

– В конце концов,– сказал он,– это самая естественная вещь на свете.

– Том Кернан явился?– спросил Мартин Канинхем, слегка покручивая кончик своей бороды.

– Да,– ответил м-р Цвейт.– Он сзади с Недом Ламбертом и Гайнсом.

– А сам Корни Келлехер?– спросил м-р Повер.

– На кладбище,– сказал Мартин Канинхем.

– Я утром встретил М'Коя,– сказал м-р Цвейт.– Он обещался придти при возможности.

Экипаж резко остановился.

– Что такое?

– Встали.

– Где мы?

М-р Цвейт высунул голову в окно.

– Большой канал,– сказал он.

Газовая фабрика. Коклюш, говорят, излечивает. Повезло, что у Милли его не было. Бедные дети! Синеют, чернеют, корчатся в судоргах. Просто стыд. Болезни, более-менее, проскочила. Кроме кори. Чай на зёрнышках льна. Скарлатина, грипп. Рекламщики смерти. Не упусти возможность. Вон псарня. Бедняга Ато! Будь добр с Ато, Леопольд, это моя последняя воля. Воля твоя да исполнится. Мы их слушаемся, когда они в могиле. Предсмертная записка. А пёс затосковал, угас. Тихая скотинка. Собаки стариков обычно все такие.

Дождевая капля плюхнулась на его шляпу. Он втянулся обратно, в следующий миг дождик обрызгал серые плиты. Россыпью. Интересно. Будто через дуршлаг. Я так и знал. Ботинки у меня поскрипывали, явный признак.

– Погода меняется,– произнес он тихо.

– Жаль, что не продержалась такой же отличной,– сказал Мартин Канинхем.

– Лучше б на поля,– сказал м-р Повер.– Вон снова солнце выглянуло.

М-р Дедалус, зыркая сквозь очки на затянутое солнце, швырнул безмолвное проклятье небу.

– Ненадёжно, как детский зад,– сказал он.

Вот и опять поехали.

Экипаж вновь вращал свои натруженные колёса, а их туловища слегка поколыхивались.

Мартин Канинхем чуть энергичнее покручивал кончик своей бороды.

– На последнем вечере Том Кернан просто блистал,– сказал он.– А Педди Леонард передразнивал его прямо в глаза.

– О, изобрази его Мартин,– живо подхватил м-р Повер.– Ты только послушай, Саймон, что он нёс, когда Бен спел Стриженного.

– Блестяще,– напыщенно выговорил Мартин Канинхем.–Его исполнение этой простенькой баллады, Мартин, одно из самых проникновенных из всех, что мне когда-либо доводилось слышать.