Улисс

– Жаркое с капустой.

Вон молодчик запихивает в себя сколько смог поднять на ноже капусты, словно от этого зависит вся его жизнь. По-богатырски. Мне аж муторно. Ему сподручнее есть тремя его лапами. Раздирая на ошмётки. Его вторая натура. Родился с серебряным ножом во рту. По-моему, остроумно. Или нет. Серебро знак достатка. Родился с ножом. Но тогда пропадает намек на поговорку. Расхрыстанный официант собирал липкие звякающие тарелки. Рок, помощник шерифа, стоя у стойки, сдувал венчик пены со своего бокала. Вздулась: желтея шмякнулась у башмака. Обедающий, отложив нож с вилкой, упер локти в стол, а взгляд, в ожидании второго, на подъемник блюд поверх заляпанного квадрата своей газеты. Другой завсегдатай что-то ему рассказывает с набитым ртом. Сочувственный слушатель. Застольная беседа. Я всчавтил мнемго в чавкверть в Плямпстер-Банке. Да, ну? Ишь ты.

М-р Цвейт в сомнении поднял два пальца к губам. Вид его говорил:

– И тут его нет. Нигде не видать.

Прочь. Гнусная обжираловка.

Он повернул к выходу. Перехвачу чего-нибудь у Деви Бирна. Подзаправлюсь. Хватит. Плотно позавтракал.

– Ростбиф с картошкой сюда.

– Пинту портвейна.

Каждый за себя, зубами и когтями. Ковть. Плям. Ковть. Жратвопожирание.

Он вышел на проясневший воздух и повернул обратно к Грэфтон-Cтрит. Жри или будешь сожран. Убей! Убей!

Ну, предположим в будущем и впрямь будет общая кухня. Все несутся рысцой наполнить миски и котелки. Содержимое переваривают на выходе. Джон Говард Парнел, например, провост Троицы, да какой угодно мамки сын, хватит уже твоих провостов и Троицы тоже, женщины и дети, извозчики, священики, проповедники, фельдмаршалы, архиепископы. С Айлсбери-Роуд, с Клайд-Роуд, из жилищ ремесленников, из северных кварталов Дублина, лорд-мэр в своём бежевом экипаже, старая королева на её гарнитурном кресле. А у меня в тарелочке пусто. После вас к нашей усреднённой пивной кружке. Отец О'Флинн всех их объегорит. Всё равно перегрызутся. Каждому охота первым. Дети дерутся – кому выскребать кастрюлю. Потребуется суповый котел размерами с Феникс-Парк. Из него гарпунят свиные ляжки и ребра. Терпеть не могу, когда вокруг люди. В отеле АРСЕНАЛ, она говорила таблот. Суп, второе и сладкое. Пойди разберись чьи мысли пережевываешь. Да, но кому мыть все вилки и тарелки? Может к тому времени все будут питаться таблетками. Зубы всё хуже и хуже.

Но помимо, остаётся ещё много всяких вегетарианских утончённо-пряных штучек из чеснока, хотя, конечно, воняет; итальянские членотёрки, мелкорезаный лук, грибы, трюфеля. И животным же больно. Осклизлые потроха. Несчастный скот на рынке в ожидании, когда молотом раскроят череп. Му. Бедные дрожащие бычки. Мээ. Хлесткий удар. Визг пресёкся. Подрагивают блики на вёдрах мясников. Дай-коть нам ту вона грудинку шо на тем кручке. Плюх. Череп и кости накрест. Ободранные стеклоглазые овцы подвешены за задние, из овечьих ноздрей на опилки сочится тягучая слизь в крапинках крови. Выдёргиваются жилы. Так-то куски не шмякай, малый.

Горячую свежую кровь предписывают при упадке сил. На кровь всегда спрос. Выжидают. Вылакать, дымно горячую, густосахаристую. Изголодалые призраки.

Ух, как я проголодался.

Он вошёл в бар Деви Бирна. Пристойный трактир. Может иногда и выпивкой угостить, но раз в четыре года, на високосный. Однажды обменял мне чек на деньги.

Так что взять? Он вынул свои часы. Ну-ка прикинем. Шипучку?

– Привет, Цвейт!– сказал Носач Флинн из своего закутка.

– Привет, Флинн.

– Как дела?

– Высше…

Тогда так. Возьму бокал бургундского и… что бы такого взять-то?

Сардины на полках. Вкус чувствуется почти даже взглядом. Сэндвич? Ветчина из потомков племенного отбора и ухода. Тушёнка. Что за дом без мяса Сливви? Неполон. До чего ж дурацкая реклама! Печатать такое под извещениями о смерти. Корни слив тянут соки. Тушёное мясо Дигнама. Людоеды приправили б лимоном и рисом. До чего просолился этот белый миссионер, однако. Как шпигованная свинина. Выжидают пока вождь полакомится почётным куском. Жестковат небось от многократного употребления. Среди жён вождя свара за честь удостоиться первой испытать эффект. Жил-был старый негр-царёк. Он, это самое, и слопал это самое у преподобного МакТриггера. А с ним – обитель блаженства. Бог его знает, что за рецепт. Плевру, требуху, трахеи скручивают и измельчают. А мяса в нём днём с огнём. Маца. Не сочетать мясо и молоко. Теперь это называют гигиеной. Йом Кипур пост по весне, прочистить утробу. Мир и войны зависят от чьего-то пищеварения. Религии. Рождественские гуси и индюшки. Избиение невинных. Ешь, пей и возвеселяйся. Потом хирургические палаты битком. Забинтованные головы. Сыр переваривает всё кроме себя самого. Могучий сыр.

– Найдется у вас сэндвич с сыром?

– Да, сэр.

Неплохо бы ещё пару оливок, если у них есть. Итальянские мне нравятся. Добрый бокал бургундского отгонит. Притупит. Салату следует быть прохладным, как огурец. Том Кернан умеет заправить. Вложить туда смак. Чистое оливковое масло. Милли мне тогда сготовила котлету со стебельком петрушки. Взять одну испанскую луковицу. Бог создал пищу, а чёрт поваров. Уха из морского чёрта.

– Жена здорова?

– Вполне, спасибо… Значит, сэндвич с сыром. Горгондола есть у вас?

– Да, сэр.

Носач Флинн отхлебнул свой грог.

– Поёт где-нибудь нынче?

Глянь на его губы. Мог бы свистнуть в собственное ухо. И для комплекта торчат как обезьяньи. Музыка. Смыслит в ней не больше извозчика. Но лучше сказать ему. Не повредит. Бесплатная реклама.

– У неё агажемент на большое турне в конце месяца. Слыхали, наверно?

– Нет. О, это замечательно. А кто устроитель?

Продавец подал.

– Сколько с меня?

– Семь пенсов, сэр… Благодарю, сэр.

М-р Цвейт нарезал свой сэндвич ломтиками. От МакТриггера. Легче чем те плюшки-пышки. И пятьсот его жен, все до одной, потом балдели наперебой.

– Горчицы, сэр?

– Благодарю.

На каждый из ломтиков он посадил рядок желтых капель. Наперебой. Вот так. Он всё большал, большал и большал.

– Кто устраивает?– сказал он.– Ну, это задумано как компания, понимаете? Долевые взносы, доля из прибыли.

– Ага, вспомнил,– сказал Носач Флинн, засовывая руку в карман, поскрести в яйцах.– Кто это мне говорил? Ухарь Болан тоже в доле, нет?

Теплый удар воздуха, жар горчицы плеснулись на сердце м-ра Цвейта. Он поднял глаза и встретил желчный взор часов. Два. В трактирах их подводят на пять минут вперёд. Время идёт. Стрелки движутся. Два. Ещё нет.

Его диафрагма заныла, потом поднялась. Опала, защемила продолжительней, жаждуще.

Вино.

Он вдохнул-вхлебнул живительного сока и, настырно упрашивая горло скорее пропустить, взвешенно опустил свой бокал на стойку.

– Да,– сказал он.– По сути, он это и организовал.

Бояться нечего. Тупица.

Носач Флинн подшмыгнул и почесался. Блоха пирует.

– Ему крупно пофартило, мне Джек Мунн говорил, на боксёрском матче, когда Майлер Кьог побил того солдата из казарм Портобелло. Говорят, он держал того отрываку в графстве Карлоу…