Бархат

– Увы…

– Я попрощаюсь с Джейком и уйду.

– Но перед этим…

– Что?

– Я хочу еще вот что сказать. Да, все останется в этой комнате, до тех пор… до тех пор, пока мы опять не окажемся с тобой противниками. Ты понимаешь меня, Габриэль? Если нам суждено еще встретиться, то мы должны вести себя так, будто никогда не встречались прежде.

Габриэль поежилась. В его словах прозвучала явная угроза. Шеф английских шпионов никогда не забудет и не простит врага во второй раз.

Графиня молча кивнула и пошла в соседнюю комнату.

Натаниэль услышал, как она говорит с его сыном. Затем дверь хлопнула и слышны были лишь рыдания Джейка.

Прайд слышал, как она спускается по ступенькам, как открылась и закрылась входная дверь, а затем увидел, как высокая фигура в черном плаще мелькнула и исчезла на углу площади Пигаль.

Глава 21

Четырнадцатого июня Наполеон разбил русских во Фридланде. Александр, русский царь, в конце концов, принял мудрый совет своего брата, великого князя Константина, и предложил французскому императору подписать мирный договор.

Эта новость взбудоражила все парижские салоны, в которых убивала время Габриэль де Бокер. Когда Гийом был еще жив и их роман был в разгаре, девушке доводилось коротать долгие недели его отсутствия таким же образом: она вроде бы вела светскую жизнь, болтала, флиртовала, но на душе у нее кошки скребли, хотя по ее виду никто не мог и предположить, какие чувства обуревают графиню.

– Итак, mon enfant, начинается веселье, – объявил Талейран через три дня после битвы.

Министр иностранных дел вошел с этими словами в покои графини де Бокер, помахивая посланием с наполеоновским орлом.

– Александр направляет к императору своего полномочного представителя с белым флагом. Я предполагаю, что Англия остается в стороне и Россия порвет с ней дипломатические отношения. Меня вызвал Наполеон; я буду присутствовать при подписании мирного договора. Ты поедешь со мной.

– Я? Но почему, сэр? – удивленно проговорила Габриэль.

– Мне понадобится хозяйка, – ласково ответил Талейран. – Катрин не в состоянии, как ты понимаешь, выполнить эту роль. Поэтому обязанности моей жены возьмешь на себя ты. Никто не сочтет это странным.

– А я-то хотела поехать в Валенсию, – промолвила графиня.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Листья платанов, как это всегда бывает в городах, покрылись пылью. Дворняга, спасавшаяся от солнца в густой тени платановой рощи, тяжело дышала, высунув розовый язык.

Габриэль собиралась поехать в загородную резиденцию Талейрана на несколько недель. В былые времена она частенько проводила там время в ожидании Гийома. А пару раз, возвращаясь из своих опасных поездок, он присоединялся к ней, и тогда ничто не могло нарушить их идиллию в этом райском месте. Никто не тревожил их, лишь вышколенные слуги исправно выполняли свои обязанности. Влюбленные удили рыбу, купались, верхом катались ночами по сельским угодьям, освещаемые, таинственным лунным светом, устраивали пикники, собирали персики и сливы, которые в изобилии росли в здешних фруктовых садах… И занимались любовью везде: под деревьями, в реке, на сеновалах, в полях… Словом, везде, где желание приходило к ним.

– Эта поездка развлечет тебя и отвлечет от грустных мыслей, – заметил крестный отец графини.

– Вы считаете, мне нужно развлечься?

Габриэль отвернулась от окна и насмешливо приподняла брови.

Талейран не стал отвечать. Габриэль де Бокер в последнее время стала похожа на собственную тень. Она ничем не интересовалась, а в особенности тайными шпионскими делами. После романа с Натаниэлем Прайдом она стала испытывать явное отвращение ко всему секретному. Габриэль мало спала и еще меньше ела, и Талейран был беспомощным наблюдателем происходящего. Она была слишком похожа на ту Габриэль, которая тосковала по Гийому после его смерти. Министр считал, что она не должна так остро переживать свои любовные похождения. Впрочем, он знал, что такова уж его крестница и изменить ее было не в его, да и не в чьих-нибудь силах. Поэтому Талейран хотел сделать хоть что-то, что поможет Габриэль забыть свою боль.

Графиня улыбнулась, когда крестный вручил ей послание императора Наполеона.

Прочитав его, она пожала плечами.

– Ну что ж, когда мы отправляемся? – равнодушно произнесла она.

Талейран не мог скрыть радости по поводу того, что она согласилась ехать с ним.

– Мы поедем в Тильзит утром. К сожалению, путешествие туда будет довольно скучным. Но хоть сейчас лето и дороги сухие.

Тильзит находился на границе России и Пруссии, на реке Неман. Это был крохотный городок. Поездка туда заняла целую неделю.

Габриэль старалась большую часть пути ехать верхом, но верховая езда не радовала ее. Ей очень скоро наскучили убогие гостиницы, протухшая еда и черствый хлеб, за которые просили бешеные деньги.

Ее крестный отец был неинтересным попутчиком: он боялся потревожить больную ногу и говорил очень мало, все время размышляя о своей предстоящей миссии.

Путешественники приехали в Тильзит вечером двадцать четвертого июня. Челядь министра уже прибыла на место и приготовила дом на левой – прусской – стороне Немана для высокого гостя и его хозяйки. Это был один из самых больших домов в городе, и князь, не роняя своего достоинства, мог остановиться в нем.

Весь город был занят людьми Наполеона и его гвардейцами. Победоносная армия императора, как обычно, расселилась в близлежащих деревнях и существовала за счет местных крестьян, которые обращали мало внимания на французских солдат. Все эти крестьяне оказались завоеванными Наполеоном, а у него не было времени заниматься поверженными врагами до тех пор, пока в них не было нужды.

Император надеялся, что русский царь Александр поможет ему в борьбе против неприступной Англии. И, победив англичан, он смог бы обращаться с ними, как и с побежденными русскими.

– О Господи, а это еще что такое? – воскликнула Габриэль, устало слезая с лошади возле предназначенного им дома.

Графиня оторопело уставилась на огромный плот, стоящий на якоре посередине реки. На плоту были установлены два роскошных шатра белого цвета. На боку большего из них была вышита гигантская буква «Н».

– У нашего императора, моя дорогая, есть склонность к театру, – заметил Талейран. – Он должен завтра встретиться с русским царем. В том павильоне, разумеется, что побольше. Так вот, бьюсь об заклад, что на другой стороне вышита такая же буква «А».

Габриэль покачала головой и проговорила sotto voce:[17 - вполголоса (ит.)]

– Да он просто маленький вульгарный человечек!

Талейран слегка похлопал ее по руке:

– Будь осторожна, mon enfant, и всегда думай, где и кому можно говорить такое. А сейчас мне надо идти. Я должен нанести несколько визитов. Оставляю тебя здесь. Надеюсь, что ты все осмотришь и сделаешь необходимые распоряжения. Я намереваюсь провести здесь время в роскоши и ни в чем себе не отказывать.

– D'accord.

Графиня вошла в дом. На ее плечи свалились многочисленные скучные обязанности хозяйки дипломатических приемов. Катрин, которая, несмотря на все свое скудоумие, прекрасно знала, что это такое, всегда с радостью уступала свое место крестнице Талейрана. А здесь, в Тильзите, никому и в голову не придет сомневаться в роли молодой женщины при министре иностранных дел.

Габриэль выбрала себе спальню с окнами, выходящими на реку. Она на несколько минут присела, у окна, глядя на вычурный плот.

На правом берегу уже была Россия. Но ничто не говорило о нахождении в этих местах русского царя. На пустом поле лишь одиноко жалась полуразвалившаяся хибара.

Вскоре вернулся Талейран и сообщил, что они приглашены на обед к императору. Было уже совсем поздно, когда графиня легла спать. Во время обеда разговор все время возвращался к предстоящей встрече Наполеона и Александра.

Утро следующего дня застало Габриэль сидящей на своем любимом месте у окна. Он увидела, как на противоположный берег подъехало несколько четырехместных колясок. Несколько человек вышли из них и направились в хижину.

Ровно в одиннадцать на левом берегу показался Наполеон, которого радостно приветствовали его войска. За ним следовала его свита – группа разодетых в пух и прах офицеров. Графиня де Бокер была просто потрясена столь различным поведением двух государей – победителя и побежденного.

Эта официальная встреча должна была задать тон предстоящим переговорам, на которых князь Беневентский покажет себя.