Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура

– Трижды черт, – выругался я. – Джентльмен Джонни Марконе.

Глава 5

Я попробовал соскрести немного крови с отражающих символов и использовать в поисковом заклинании, чтобы попытаться вычислить ее изначального обладателя, но у меня ничего не вышло. Или кровь слишком пересохла, или человек, которому она принадлежала, уже умер. У меня сложилось неприятное предчувствие, что тауматургическое заклятие не сработало вовсе не по причине зимнего холода, пересушившего кровь.

Впрочем, этого можно было ожидать. Дело, в котором так или иначе замешан Марконе, простым не бывает.

Джентльмен Джонни Марконе был непререкаемым повелителем преступного мира Чикаго. Хотя материалов на него у полиции более чем достаточно, бастионы бумаг, обороняемые легионами юристов, до сих пор оставались неприступными, и положению его, равно как и растущим доходам, ничего не угрожало. Возможно, тем, кто пытался подкопаться под него, стоило бы проявить больше настойчивости, но бесстрастные факты свидетельствовали: методы управления Марконе оставались наиболее приемлемой альтернативой по сравнению с большинством других возможных вариантов. Он придерживался относительно цивилизованных принципов, пресекая насилие в отношении как обычных граждан, так и представителей закона. Бизнес его не становился от этого менее грязным, но ведь могло быть и гораздо хуже, и городские власти хорошо это понимали.

Конечно, городские власти не знали, что на самом деле все обстояло гораздо хуже. Марконе начал укреплять свое положение еще и с помощью сверхъестественных сил, подписав Неписаный закон в качестве свободно ассоциированного члена. В глазах правителей сверхъестественного мира он представлял собой нечто вроде небольшого нейтрального государства, силы, с которой стоило считаться, и я мало сомневался в том, что он и эту, новую власть использует в тех же целях, что и все остальное: для расширения своей преступной империи.

Все это стало возможным не без участия Гарри Дрездена. Мне, вероятно, могло бы служить некоторым оправданием только то, что из всех имевшихся у меня на тот момент альтернатив эта была наименее угрожающей.

Я оторвал взгляд от круга, нарисованного мною мелом на асфальте под навесом в переулке, и покачал головой.

– Извини. Ничего не выходит. Может, кровь слишком сухая. Или донор мертв.

Мёрфи кивнула:

– Значит, поищу по моргам.

Я стер мел рукой, разрушив круг, и поднялся с коленей.

– Можно тебя спросить кое о чем? – спросила Мёрфи.

– Конечно.

– Скажи, а почему ты сам пентаграммами почти не пользуешься? Я, например, ни разу не видела – только как ты круги рисуешь.

Я пожал плечами:

– Это вопрос пиара. Сама представь: я начну бегать и рисовать повсюду пятиконечные звезды – в этой-то стране. Все вокруг поднимут вой насчет Сатаны. Включая сатанистов. У меня и без этого проблем достаточно. Если мне нужна пентаграмма, я смогу просто представить ее себе мысленно.

– Ты можешь это сделать?

– Вся магия – точнее, почти вся – у тебя в голове. Ты представляешь себе тот или иной образ и удерживаешь его в сознании. Теоретически все возможно сделать без всякого мела, фигур и всего остального.

– Тогда почему ты этого не делаешь?

– Потому что при тех же результатах это требует неоправданно больших усилий. – Я запрокинул голову и прищурился, глядя на продолжавший сыпаться снег. – Ты коп. Мне нужен пончик.

Она фыркнула:

– Грешишь стереотипами, Дрезден?

– Копам приходится чуть ли не день напролет торчать в своих машинах. Часто у них нет времени даже до ближайшего «Макдоналдса» доехать. Им нужна еда, которая не портится в машине. Пончики для этого подходят едва ли не лучше всего.

– И диетические хлебцы тоже.

– Роулинс тоже мазохист?

Мёрфи как бы невзначай толкнула меня плечом, едва не сбив с ног, и я ухмыльнулся. Мы вынырнули из переулка на почти опустевшую улицу. Пожарные уже сделали все, что могли, и у дома оставалась только одна пожарная машина. Стоило огню погаснуть, как все запорошило снегом, поэтому зевак и след простыл. На месте происшествия оставались еще несколько полицейских, да и те по большей части попрятались от снега по машинам.

– Так что все-таки у тебя с лицом? – спросила Мёрфи.

Я рассказал.

Она безуспешно попыталась удержаться от улыбки.

– Три козла?

– Четыре. И не забывай, они считаются убийцами троллей.

– Я видела однажды, как это делал ты. Это трудно?

Я невольно ухмыльнулся:

– Мне немножко помогали.

Мёрфи тоже не удержалась от улыбки.

– Еще одна подобная шуточка, и ты рискуешь схлопотать.

– Мёрфи, – укоризненно произнес я. – Мелкая мстительность не в твоем стиле. Что, пожалуй, хорошо.

– Не умничай. Не забывай: я всегда выше тебя… когда ты валяешься на земле.

– Что правда, то правда. Но удар ниже пояса. Постараюсь быть выше этого.

Она погрозила мне кулаком:

– Смотри у меня, Дрезден.

Мы вернулись к ее машине. Роулинс сидел на правом переднем кресле и притворялся, что храпит во сне. Впрочем, он не из тех людей, чтобы впадать в дремоту в первую подвернувшуюся минуту.

– Значит, на тебя наехали Летние, – сказала Мёрфи. – Думаешь, нападение на дом Марконе с этим как-то связано?

– Я больше не верю в случайные совпадения, – признался я.

– Ясно, – кивнула она. – Что ж, давай тебя до дому подброшу.

Я мотнул головой:

– Возможно, я мог бы сделать здесь еще кое-что, только для этого мне надо побыть одному. И мне нужен пончик.

Мёрфи удивленно изогнула золотую бровь.

– Что-о?