Последняя девушка

Зоуи повернулась к нему.

– Ли, он не станет тебя слушать. Разве ты не понял? Система не делает поблажек. Ни тебе, ни твоему отцу, ни уж тем более мне. В этой игре мы всего лишь пешки.

– Послушай…

– Какая у тебя фамилия?

Раздражение смыло последние остатки его жизнерадостности.

– Сама знаешь.

– Скажи вслух.

– Ашер.

– А моя?

Он моргнул, потом вздохнул.

– Я не знаю.

– И я не знаю. Никто из девушек этого не знает. Думаешь, почему? Чего можно добиться, если держать нас в неведении?

– Я не знаю.

– Контроля, Ли. Это всего лишь еще одна разновидность стены, помогающей им удерживать нас на месте.

Зоуи отвернулась. Ли уставился в пол. Внутри него, казалось, происходила серьезная борьба.

– Я всегда говорил, что дам тебе свою фамилию.

Повернувшись, Зоуи смотрела на Ли, изучая его. Наконец она подошла к нему и встала напротив. Положив ладонь на его щеку, Зоуи заглянула в глаза Ли.

– Я знаю, что дашь. Но мне нужна своя собственная, понимаешь?

Он кивнул…

– Когда ты говоришь о таком, я начинаю немного волноваться. Словно ты собираешься сделать что-то опрометчивое.

Зоуи снова почувствовала себя на краю пропасти. Могла ли она с ним поделиться? И как далеко стоит заходить в своих откровениях?

– Если бы мы могли уйти отсюда, ты бы отправился со мной? – спросила она наконец, занося ногу над пропастью.

– Что? Что ты имеешь в виду – уйти отсюда?

Зоуи оглянулась по сторонам, прекрасно зная, что они одни, но не в силах сдержаться.

– Я говорю о побеге.

У Ли возникло такое выражение, будто его ударили чем-то тяжелым. Он отпрянул, и руки Зоуи, лежавшие на его плечах, безвольно упали.

– Зоуи, только подумай, что ты сейчас сказала! Да если ты хоть заикнешься и кто-нибудь услышит, тебя без разговоров отправят в карцер.

– Я знаю, но здесь что-то не так. Здесь всегда было что-то не так. Это место совсем не то, в чем нас пытаются убедить, что вдалбливают в наши головы годами.

– Слушай, я знаю, что у тебя небольшой шок. Слышал о том, что сегодня произошло… но подумай об этом логически.

– Уже. Это никак не связано с Ритой. – Зоуи замолчала и, поразмыслив, продолжила: – Хотя, наверное, с ней-то связано напрямую. Знаешь, почему она такая злая? Потому что Рита единственная, кто видел своих родителей, прежде чем попасть сюда. Ей было всего пять, когда ее привезли, – но этого достаточно, чтобы помнить. До сих пор не могу забыть, как часто она плакала. Ты помнишь?

Ли кивнул. Казалось, ему было нечего возразить.

– И то, что теперь она ненавидит всех и вся, не может быть всего лишь совпадением. Ее просто забрали, и все. Как и всех нас, Ли. И это неправильно.

– Но ведь это же для всеобщего блага.

– Да ты даже не знаешь, что это значит.

– Я знаю, что Жнец и его люди выходят наружу и проводят там недели, пытаясь отыскать хоть еще одну новорожденную. Но им этого больше не удастся. Я знаю, что отец посвятил всю жизнь твоей защите и скоро ему придется тебя отпустить. Что он никогда бы не допустил того, чтобы ты оказалась в опасности.

– Но он понятия не имеет, куда ведут стальные двери в лазарете! – Голоса их были едва громче шепота, но по накалу интонаций не уступали самому жаркому спору.

– Как и ты. Нет никаких причин не верить Директору и мисс Гвен. Ведь, кроме Риты и двух других девушек, тебя никто никогда не обижал.

– А вот в этом уж ты не прав, – возразила Зоуи и направилась к кровати. Взяв с покрывала «Графа Монте-Кристо», она повернулась к Ли, – может, тебе стоит это прочесть. Тогда, возможно, ты поймешь, как сильно они меня обидели. Обидели всех нас.

Но Ли не взял книгу из ее протянутой руки. Вместо этого он посмотрел на светящийся календарь, тут же отвернулся и, прокравшись к двери, отворил ее. Вытащив что-то из замка, он засунул это в карман. Зоуи ожидала, что напоследок Ли что-нибудь скажет, какую-нибудь заключительную реплику, но нет. Он просто шагнул в тусклый коридор, и дверь закрылась за его спиной.

Зоуи смотрела на изогнутый край стены, пока темнота на востоке не начала рассеиваться. Временами ей хотелось плакать, а порой ее обуревала настоящая ярость. Оттого что Ли отчитал ее, Зоуи чувствовала себя отвратительно – не только потому, что он был ее лучшим другом все эти годы, сколько она себя помнила. Причина была в другом, чем-то более глубоком и запутанном – таком, что даже словами не выразить. Ли всегда говорил, что даст ей свою фамилию, но никогда не объяснял, что именно он имеет в виду. И хотя желание получить такую драгоценность ее будоражило, странная независимость, которая сдерживала Зоуи и одновременно толкала вперед, не давала ей покоя.

За стеклом промелькнуло порхающее крыло, и сердце у Зоуи пустилось в пляс. Молния? Она шагнула к окну, выглядывая наружу. Маленькая, темная фигурка пролетела мимо стекла, и надежда Зоуи рассеялась. Всего лишь птица. Разновидность эту Зоуи не знала, но было ясно, что для сыча она слишком маленькая. Птица пролетела над верхушкой стены и исчезла из поля зрения.

– Улететь подальше – это здорово? – спросила Зоуи и, не дождавшись возвращения птицы, кивнула сама себе: – Да, так я и думала.

Она задремала на несколько часов и проснулась от резкого стука в дверь, чувствуя себя совершенно разбитой.

– Зоуи? Ты проснулась? Это Саймон.

– Да. Дай мне пару минут.

Повисла длинная пауза, прежде чем Саймон ответил:

– Не торопись.

Зоуи ополоснулась, надела чистую одежду и заправила постель. Прихватив с собой вещевой мешок, переполненный бельем для стирки, она отнесла его к желобу на третьем этаже, понимая, что сама же постирает все это чуть позже.

По пути на завтрак Саймон сказал ей лишь «Доброе утро». Они опаздывали, и в коридорах не было ни души – все уже собрались за завтраком.

В обеденном зале, как всегда, было тихо. Зоуи взяла тарелку и села за стол на свое привычное место рядом с Лили. Мика кивнула ей с другой стороны стола, не сказав ни слова – рот ее был переполнен едой. Зоуи посмотрела налево и увидела Шерилл, сидящую в одиночестве. Ее темная, почти черная кожа сияла под огнями, словно была освещена изнутри. Шерилл подняла глаза от тарелки и увидела, что Зоуи смотрит на нее. Взгляд, которым девушка ей ответила, выражал какой-то намек, но Зоуи не успела разобрать – был ли это гнев или лишь смутный интерес.