Человек в темноте. Серия «Мир детектива»

– Тогда нет ничего удивительного, что он обернулся и смотрел на вас. Разве вы не заметили, что это литые шины?

Он протянул руку и проверил. Никогда раньше не приходилось ему слышать про автомобили на литых шинах.

– Лучше скорее уехать, – сказала она, открывая дверцу. – Это плохое начало.

– Полиция, наверное, ничего еще не знает.

– Нет, но когда узнает, то полисмен вспомнит про нас.

Кинлоха удивила ее уверенность.

– И! – пожал он плечами. – Дело, может быть, нашумит немного в Илинге, а потом…

Странный звук прервал его, Кинлох не верил ушам. Она смеялась. Но ей не было весело. Это он ясно почувствовал. Смех оборвался внезапно.

– Чего вы смеетесь? – спросил он резко. – Смеяться нечему.

– Я не смеялась.

Кинлох почувствовал подозрение.

– Ведь, это было в Илинге?

– Да.

– Ну?

– Если бы… если бы шум поднялся только в Илинге! – вздохнула она.

Кинлох помолчал и сказал:

– Уезжайте… Вы, как будто, не плохая женщина, а мое общество слишком опасно.

– Нет. Я не могу оставить вас здесь.

Голос звучал решительно. Но Кинлох подумал, что она говорит так из женской слабости, не отдавая отчета в опасности.

– Милая, взгляните на меня, а затем посмотрите на себя. Ну, разве мы пара… чтобы вместе сидеть в автомобиле? Всякий обратит на это внимание. Разница слишком бросается в глаза.

– Тогда нужно как-нибудь разницу сгладить. Во всяком случае, оставить вас здесь я не смею. Вас поймает полиция.

Кинлох стоял, сознавая, что боль в голове мешает ему обдумывать положение. Пока он размышлял нерешительно, женщина крикнула:

– Боже мой, этот полисмен возвращается сюда. Я так и думала. Садитесь скорее!

Кинлох влез в машину и ощупью нашел место. Машина рванулась и полетела стрелой.

В течение получаса они молча носились по дорогам. Кинлох боялся, что от неосторожного слова нервы женщины опять разыграются. По ухабам и особенностям дороги он понял, что они давно съехали с шоссе. Наконец, она начала дышать спокойнее и слегка замедлила ход. Кинлох недоумевал, чем все это кончится. События развивались с необыкновенной быстротой.

– Куда вы меня везете?

Она ответила твердо:

– Туда, где я сама собираюсь остановиться на некоторое время… маленькая глухая деревня на вершине этого холма. Усадьба, окружена большим парком и чугунной решеткой. От нее до деревни около мили. Нас никто не заметит.

– А потом?

– Там есть дом… моих знакомых, которые проводят там лето. Старуха-соседка хранит ключ. Она знает меня и пустит. Вам придется пожить там несколько дней, пока вы поправитесь, и мы узнаем, что случилось, и напала ли полиция на какой-нибудь след… О том, что вы там будете жить, никому знать не нужно.

– Как называется деревня?

Она промолчала в нерешительности.

– Не хотите говорить?

Так как она продолжала молчать, то он прибавил с усмешкой:

– Ладно! Я знаю, что это недалеко от Чичестера.

Слова слепого поразили ее и испугали.

– Почему вы так думаете?

– По колокольне, часы на которой пробили шесть, и по времени, которое прошло с тех пор. Кроме того, мы все время поднимаемся с холма на холм, а может это быть только в Суссексе.

Помолчав, она сказала:

– На вашем месте я не пыталась все это разузнать.

Было ясно, что она решила сообщать ему как можно меньше информации. Хорошо, пусть так и будет. После слез и волнения, она, очевидно, пришла в себя. Принимая меры предосторожности, она учитывала теперь слепоту пассажира.

Близ деревни она высадила его на опушке рощи и уехала разговаривать со старухой. Задача, видно, была нелегкая, потому что отсутствовала она около двух часов. Вернувшись, она принесла еду. Старуха, тем временем, приводила дом в порядок. Неожиданный визит не удивил ее. Городская публика вообще ведет себя странно, даже когда не вполне сходит с ума. Все это она рассказала, пока Кинлох с аппетитом уплетал бутерброд с холодным мясом. Но говорила она так, что при всем желании догадаться о том, куда она привезла его, он не мог.

– Как называется деревня? – спросил он, забыв, что раз уже не получил отказ.

– Я называю ее Минни.

По ее тону он понял, что так деревню никто, кроме нее, не называет.

Он обратил внимание еще на одну вещь: говорила она быстро и много, но временами слова обрывались. Видно, она напряженно о чем-то думала. Мысли были нервные, тревожные и спутанные. Во время пауз из глубины рощи доносился топор дровосека.

Пройти в дом, разумеется, Кинлох не мог до наступления темноты. Стало быть, придется в роще ждать сумерек. Когда женщина ушла, ничто не мешало предаться размышлениям. Мысль вернулась к событиям в Илинге. С какой целью человек в меховой шубе шантажировал другого? Бомон – вряд ли это было его настоящее имя – писец попрошайка с Раутон-стрит, рассказывал множество историй на эту тему. Нет, сам Бомон шантажом не занимался. Он признавался, что кишка у него «слишком тонка». Но по нынешним временам, это самое прибыльное дело. Хотя опасное. Бомон говорил еще одну вещь: почти во всех случаях шантажа бывает замешана женщина. Женщина из высшего света, готовая выложить большие деньги, чтобы спасти свою репутацию. Мысль Кинлоха обратилась на ту, которая только что оставила его. Не из-за нее ли и вышла вся история? Она, очевидно, знала, для чего мужчины встретились ночью. Но вмешалась слишком поздно. Туман задержал, вероятно. Человек, несомненно, явился с намерением убить. Человек, способный убить одним ударом, – а Кинлох слишком часто слышал предсмертные вздохи, чтобы не сомневаться, что хозяин испустил дух от первого же удара – берет нож только тогда, когда идет заведомо на мокрое дело.

Кинлох с содроганием вспомнил, что его рука попала в лужу крови через секунду после удара.

При этой мысли он выронил трубку изо рта и сел под деревом. Не оставил ли он там следов? Человек, сознательно предпочитавший бесшумный нож громкому револьверу, сумел, разумеется, скрыться бесследно. А Кинлоху было не до того… Со страхом он вспомнил, что на месте преступления осталась трость.

Да, конечно, безопаснее переждать где-нибудь несколько дней. Какая ни была бы глухая деревня, а газеты все-таки приходят. Тут в безопасности можно будет следить за развитием следствия. Никто не видел, как они приехали сюда, и никто не будет знать об его присутствии в усадьбе. Так, по крайней мере, она сама сказала. Это хорошо, потому что так он, может быть, узнает подробнее о деле. О деле и о ней самой. Любопытство разбирало Кинлоха. Первое чувство антипатии прошло. Женщина была не такой, как он думал вначале. Во всяком случае, разобраться ближе не мешает.