Переосмысление заикания

• Джордж может принять всю тяжесть будущих эмоций и осознанно нажать на курок, освободив лошадь от боли.

Любой ступор, речевой или какой-то еще, определяется так: существует пара сил, равных по величине, но противоположных по направлению. Ничего загадочного в этом нет.

А теперь добавим сюда загадку, немного закрутив сюжет. Допустим, что Джордж не знает о своих глубоких чувствах к лошади, – по какой-то причине они запрятаны так глубоко, что эмоции не поддаются осознанию. Итак, Джордж поднимает пистолет, прицеливается в голову лошади. Собирается нажать на курок.

А палец не двигается. Он пробует снова.

Снова ничего не выходит – палец будто заморожен.

Как так может быть? Может, у него в мозгах какая-то таинственная аномалия, которая является тому причиной? Выглядит именно так, поскольку замерший палец иначе не объяснить.

Настоящая причина, конечно, в том, что Джордж не хочет в тот момент нажимать на курок. Он не готов вытерпеть боль расставания с животным. Но он об этом не знает, вот почему палец кажется загадочным образом заблокированным.

Та же самая ситуация возникает и при речи. Вы хотите что-то сказать и в то же самое время испытываете ощущение угрозы, боитесь, что окажетесь за тем порогом, который у вас есть желание перейти. Поэтому вы сдерживаетесь, и в течение какого-то времени эти силы находятся в равновесии. Если это становится вашим обычным образом действий в стрессовых речевых ситуациях, то такой способ самовыражения будет вашей установкой по умолчанию и вы будете обнаруживать себя привычно сваливающимся в заикание и ступоры, которые выглядят необъяснимыми.

УСТАНОВКА ПО УМОЛЧАНИЮ № 5: ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ РЕАКЦИИ

Ваше тело генетически запрограммировано на реакцию типа «бей или беги» в любых ситуациях, когда обнаруживается угроза вашему физическому выживанию. Такая программа «прошита» в самой древней части мозга и появилась миллионы лет назад. Рассчитанная на то, чтобы давать вам дополнительный ресурс в любой ситуации, когда ваша физическая безопасность находится под угрозой, реакция «бей или беги» вызывается массой различных вещей, таких как шорох в высокой траве – признак того, что рядом скрывается хищник, готовый наброситься.

Молниеносные изменения, происходящие в нашем теле, несут с собой прилив сил, чтобы бороться со зверем или уносить ноги. Адреналин ускоряет прилив крови. Повышается кровяное давление, кровь из брюшной полости приливает к конечностям, давая вам больше возможностей для борьбы или бегства. Но если вы стоите в передней части автобуса, пытаясь произнести слово «transfer», бить или бежать вам вовсе не нужно. Вашему физическому существованию ничто не угрожает. Вы просто сообщаете о своем маршруте. Тем не менее, ваше тело готово к борьбе не на жизнь, а на смерть.

Удивляетесь? Ваша жизнь под угрозой!

Под угрозой ваш собственный образ и ваша самооценка («я так унижен, я готов умереть!»).

Причина столь экстремальной физической реакции в том, что ваша генетическая запрограммированность не успевает за изменениями, вызванными цивилизацией. То есть она не может отличить выживание при нападении саблезубого тигра от выживания под взглядами нетерпеливых людей в очереди, когда вы не можете выговорить слово «transfer». Обе ситуации воспринимаются практически как угроза жизни, и ваше тело реагирует соответственно.

Эта реакция «бей или беги» проходит долгий путь, чтобы стать ответом на вопрос, в чем генетические корни заикания. Кто-то полагает, что есть участок в мозге, вызывающий заикание, и если мы только найдем способ коррекции этого участка, мы не будем заикаться.

Я в этом не уверен. Если речевой ступор, лежащий в основе заикания, существует как конкретный элемент, я полагаю, что мы могли бы в конечном итоге найти ту часть мозга, в которой он находится. Но, на мой взгляд, это все равно что гоняться за миражом, принимая во внимание, что эффектом Хоторна можно объяснить даже самое странное поведение заикающихся. Какую часть заикания можно списать на генетику? Мой страх отпустить себя? Не думаю. Моя стратегия пережидания ступора или прорыва сквозь него? Это тоже выглядит маловероятным.

И как вы тогда объясните аномалии, которые выявляются в мозге заикающихся? Мне кажется вполне логичным, что если существует подсознательное увеличение чувствительности или другие изменения, связанные с внезапной и сильной реакцией на стресс, то эти изменения будут регистрироваться в различных областях мозга.

Тем не менее я полагаю, что генетика свою роль играет. Позвольте мне объяснить, что именно я имею в виду.

В апрельском номере ежемесячного бюллетеня NSA «Letting GO» за 1998 год была статья Мэри Элизабет Ойлер (Mary Elizabeth Oyler), озаглавленная «Чувствительность и ранимость: благословение ли это?» (Sensitivity and Vulnerability: Are They a Blessing?). Статья базируется на диссертации д-ра Ойлер, в которой рассмотрены отношения между чувствительностью, ранимостью и заиканием. Цитирую д-ра Ойлер:

В ходе моих исследований произведено сравнение 25 заикающихся и 25 незаикающихся детей школьного возраста, подобранных по полу и возрасту. Заикающиеся дети обнаружили существенно большую степень чувствительности и ранимости, нежели незаикающиеся. Существовала также и тесная зависимость между чувствительностью и ранимостью. Те, кто был более уязвимым, был и более чувствительным и реагирующим на раздражители, особенно если эти стимулы были отрицательными. Это позволяло предположить определенную хрупкость и развития, и нервной системы…

Поскольку заикающимся людям со сверхчувствительной натурой для реакции и отклика требуется меньший стимул, они могут быть чрезвычайно чувствительными к негативным реакциям других людей и более чувствительными к стрессу, цейтноту и шуму. Эта сверхчувствительность может также вызывать у них более сильную реакцию и на собственное заикание. Это я знала и из личного опыта.

Для меня это имело смысл. Все подтверждалось и тем, что я считал верным относительно эффекта Хоторна и его влияния на заикание. Если речевой ступор лежит в сердце этой проблемы и если один из ключевых элементов Гексагона Заикания это физиологические реакции индивида, то само собой разумеется, что с нашей повышенной чувствительностью мы будем более склонны создавать стрессовые ситуации там, где с большой вероятностью возникнут сложности с речью.

УСТАНОВКА ПО УМОЛЧАНИЮ № 6: ФИЗИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Как я уже сказал, эффектом Хоторна можно не только объяснить состояние, лежащее в основе хронического заикания, но и описать возникновение самого ступора. Теперь попробуем посмотреть на то, что осталось без внимания.

По моим наблюдениям, заикание (тот его тип, когда человека «переклинивает» и он не может говорить) состоит из двух компонентов: речевой ступор и та стратегия, которая направлена либо на его преодоление, либо на его избегание.

Речевой ступор характеризуется судорогой одной (или даже не одной) из частей речевого аппарата (языка, губ, голосовых связок, груди). При этом говорящий оказывается не способным к речи. Речевой ступор отличается от запинок и нарушений развития тем, что ему сопутствует ощущение беспомощности.

Ступор создается эмоциями человека, его восприятием, убеждениями, намерениями, физиологической реакцией и речевым поведением, сотканными эффектом Хоторна в замысловатую вязь. Ни один из этих элементов сам по себе не создает заикание: ступор, скорее, является результатом того, что элементы взаимодействуют и усиливают друг друга.

Различные варианты заикания – на самом деле стратегии, которыми человек пытается прорваться сквозь ступор или избежать его. Заметим, что эти стратегии не нужны тому, кто просто запинается, поскольку этот человек не ощущает помех и, вероятно, даже не осознает своих нарушений. Важно различать запинки и ступоры, поскольку многие логопеды не понимают, что происходит с их клиентом, и могут легко смешивать эти два вида нарушений вместе, тогда как в действительности они более чем различны.

На прилагаемой схеме заикания вы можете более четко видеть различия между различными типами нарушений и отдельные стратегии, используемые в отношении речевых ступоров.

ЭФФЕКТ ХОТОРНА В ДЕЙСТВИИ

Теперь я хотел бы проиллюстрировать различные варианты работы эффекта Хоторна в ситуации, которая знакома любому заикающемуся. Мы создадим образ молодой женщины, которая заходит в местную мясную лавку, чтобы купить лосося.

Салли в свои под 30 работает менеджером по продажам в компании, связанной с высокими технологиями. Она всегда хорошо одета, у нее стильная стрижка, она уделяет большое значение своему профессиональному имиджу. Еще Салли заикается. Особенно сложно ей со словами, начинающимися на «с». Из-за того, что она очень беспокоится об имидже, ей совершенно претит выказывать явную борьбу со ступорами. Всякий раз, ощущая приближение ступора, она просто делает вид, будто забыла о том, что хотела сказать, и «вспоминает» только тогда, когда почувствует, что уже может выговорить «страшное» слово.

С того момента, как она надевает пальто и выходит из дома, Салли охвачена беспокойством, сможет ли она сказать слово «salmon» (лосось). В отличие от профессионального игрока в гольф, который тратит какое-то время, чтобы представить удачный удар, перед тем как подойти к мячу, Салли занята прямо противоположным: она представляет то, как она вовсе не хотела бы говорить. Неудивительно, что к тому времени, когда она подходит к лавке, ее исходная озабоченность превращается во всеобъемлющий страх.

Сосредоточенность на таком страхе имела бы под собой какое-то основание, если бы она шла одна по району после полуночи. Учитывая последние сообщения о росте уличной преступности в ночное время, имело бы смысл постоянно быть начеку, чтобы быть готовой спастись в нужный момент.

Но представлять то, чего она боится, – это явно неверная стратегия, которая не поможет преодолеть предстоящий страх. Салли не понимает того, что все, что она рисует в своем сознании, подсознание принимает к исполнению. (Более развернутое обсуждение природы страха выступления, того, как наши мысли программируют наши эмоции и поведение, я бы посоветовал прочитать в классическом труде Максвелла Малца «Психокибернетика» (Psycho-Cybernetics by Maxwell Maltz), а также во многих интересных публикациях по нейролингвистическому программированию (НЛП).)

Чтобы противостоять этому страху, ей надо наполнить свое сознание позитивными образами и переживаниями. Но почему это так сложно? Почему так трудно не фокусироваться на своем страхе сказать «salmon»?

Здесь дело в генетических программах.

Всякий раз, когда мы сталкиваемся с угрозой, мы запрограммированы природой чувствовать страх и свою уязвимость. Это приводит к тому, что мы гарантированно будем сохранять бдительность и бороться с опасностью. Если не верите, то попробуйте не заметить противную сороконожку, которая ползет по полу в вашем направлении. Эта сороконожка может привести в ужас, но еще более страшно было бы не заметить ее, сосредоточившись на чем-то другом. В случае Салли все, что она может сделать, это зациклиться на страхе ступора, поскольку иначе у нее появится ощущение, что «что-то произойдет, если я не обращу на это внимания». Этого чувства она терпеть не желает.

Таким образом, работают два убеждения: (1) у нее будет ступор, (2) она должна сосредоточиться на угрозе.

Когда Салли входит в магазин, ее тело начинает инициировать реакцию «бей или беги», чтобы подготовить ее к решающему моменту. Все начинается понемногу: небольшое усиление сердцебиения, небольшое напряжение в горле и в груди, более поверхностное дыхание. Салли не осознает, что это все происходит. Она знает только, что есть некое ощущение, что у нее будет ступор.

Пока Салли ждет в очереди, она начинает верить, что предстанет полной дурой, которая не может сказать слово «salmon». Это убеждение, в свою очередь, начинает формировать ее восприятие. Недобрый взгляд продавца за прилавком говорит, что день у него не задался, что он очень спешит, что он не переваривает любого, что его задерживает. Две девушки, что болтают в очереди позади нее, кажутся легкомысленными и осуждающими. Скорее всего, они будут смеяться или хихикать, когда увидят, что она не может что-то сказать. Она тщетно ищет рядом дружеские лица, но не находит.

Обратите внимание, как активизируются различные части Гексагона Заикания и то, как эффект Хоторна переплетает их вместе, создавая ситуацию, в которой весьма вероятно возникновение речевого ступора. Она уверена, что будет заикаться и выставит себя дурой. У нее есть и много других убеждений, которые вносят свой вклад: убеждения, относящиеся к тому, как ей надо действовать, подать себя, что хотят и ждут от нее другие люди, и так далее. Она все воспринимает так, будто люди вокруг ей совершенно не сочувствуют, не понимают. Ее физиология нагнетает полноценную реакцию «бей или беги». Эмоции представляют собой страх и ужас. И наконец вступают в игру ее разрозненные намерения.

– Да, девушка. Чем могу помочь?

– Так, м-м-мне бы два ф-ф-…

Черт. Переклинило на слове «фунта».

– Ммм…

Салли прикрывает глаза, будто задумалась. Ее тело вгоняет в кровь кубометры адреналина. Давление растет. Дыхание неровное. Вся кровь от внутренностей прилила к конечностям, чтоб придать сил. Тело готово бороться за свое существование… и все только потому, что она хочет сказать слово «фунта».

Несколько мгновений, когда она не может начать говорить, кажутся вечностью. Потом эмоции немного притухают, и слово «фунты» слетает с губ.

– … фунтов…

Ее язык расположен, чтобы сказать слово «salmon», но воздух из легких не проходит. Салли разрывают две противоположные силы, два полюса ее разделенного намерения. Она хочет сказать «salmon» – ситуация того требует. Люди ждут, продавцу важно завершить покупку. Тем не менее позволить себе заговорить – кто знает, что там вылетит у нее изо рта! Салли потом скажет вам, что боялась того, что начнет заикаться. Но, вероятно, это несколько большее. Скорее всего, ее тело оказалось в полной готовности к реакции «бей или беги». Эмоции зашкаливают, хотя Салли и пытается удерживать самообладание. Если кто-то посмотрит на нее, то увидит просто довольно спокойную молодую девушку, не к месту задумавшуюся.