Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Потерянный рай
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Искал во всех полях он и беседках,
Во всех местах красивейших бродил,
Где ради удовольствия сажали
Они растенья разные, – искал
Обоих, но мечтал, удачи ради,
Без мужа Еву повстречать, – на это
Однако, не надеясь как на редкость.
Вдруг видит он, что выше всех надежд
Сбываются его желанья: Ева
Стоит в кустах одна, окружена,
Как облаком, цветочным ароматом,
Наполовину скрытая в ветвях
Меж ярких роз цветущих, поминутно
К ним нагибаясь, чтобы поддержать
Цветы, которых пестрые головки —
Пурпурные, лазурные, златыми
Усеянные крапинками, – вяло
Висели вниз на тонких стебельках:
Заботливо она их поднимала,
Стеблями мирт подвязывая их, —
Сама цветок прекраснейший, беспечно
Забыв себя и от опоры лучшей
Своей вдали, пред близкой, страшной бурей.
Пошел он к ней навстречу, пробираясь
Сквозь чащу кедров, сосен, стройных пальм,
Виясь меж ними смело, то скрываясь
В густой траве, то выходя на свет
Меж деревец и кустиков цветущих,
Что Ева насадила вдоль ручьев.
Прекрасно было это место Рая —
Роскошнее всех сказочных садов
Ожившего Адониса[146 - Адонис – прекрасный мифический юноша; погиб на охоте, сраженный вепрем. Он был символом весны; в честь его в Греции и Риме существовали празднества, продолжавшиеся два дня во время весеннего равноденствия: в первый день вспоминалась его гибель, а во второй – его воскресение, причем, между прочим, выставлялись сосуды со скоро увядающими растениями (Адонисовы сады).] иль славных
Рощ Алкиноя, где Лаэртов сын
Гостил, иль тех садов, существовавших
Уже не в сказках, где премудрый царь[147 - Премудрый царь – Соломон.]
С прекрасною египетской невестой
Любовные утехи находил.
Враг любовался этим дивным местом,
Но более – хозяйкою его.
Так, если город густонаселенный
Домов громадой тесной давит нас
И водостоки воздух заражают
И вдруг мы летним утром из него
В окрестности выходим, где ласкают
Наш взор вокруг веселые деревни
И фермы, все нам нравится вдвойне:
И запах трав, и сена ароматы,
Стада коров, и пастбища, и каждый
Вид свежий сельский, каждый сельский звук;
А если мимо легкою стопою,
Как нимфа, дева милая пройдет,
Из-за нее все, что казалось мило.
Для нас еще становится милей,
А более всего – сама та дева,
И вид ее – верх радости для нас.
Так и Змея с восторгом созерцала
Цветущий сад, приют прекрасный Евы,
Которая в столь ранний час одна
Трудилась здесь. В красе своей небесной,
Прелестная, как Ангел, но нежнее
И женственней, в невинности своей
И грации во всех своих малейших
Движениях и действиях, – она
Его коварству страх благоговейный
Внушала, отнимая у него
Решимости всю силу и отвагу.
Он, Зло само, от собственного зла
Как будто отрешился и на время,
Остолбенев, стал добр, обезоружен
От злобы, от коварства и вражды,
От зависти и мстительности. Впрочем,
Ад, что всегда внутри его горел,
Хотя бы в Небесах он находился,
Его восторги скоро прекратил
И возбудил тем злейшие в нем муки,
Чем больше видел он, что не ему
Блаженство уготовано. И, быстро
Собравши весь свой гнев, он подкрепил
Себя злорадно мыслями такими:
«Куда вы, думы, завлекли меня!
Каким волненьем сладким побудили
Забыть, зачем пришел я в этот край!
Нет, не любовь, а ненависть пусть вечно
Кипит во мне; нет, не надежда Рая
Для Ада, не надежда испытать
Здесь радости – лишь радость все разрушит,
Оставив только радость разрушенья, —
Вот все, что мне осталось! Упустить
Могу ли улыбающийся случай?
Вот женщина – одна, всем нападеньям
Доступная; муж – сколько вижу вкруг —
Далек; его скорей бы я боялся:
Умом он выше, мужествен и крепок
И как герой сложен, хоть из земли, —
Небезопасный враг мне; не подвержен
Притом и ранам он, не так, как я.
Так я унижен Адом, так ослаблен
Страданьями в сравненьи с тем, чем в Небе
Я был! Она ж – божественно прекрасна,
Во всех местах красивейших бродил,
Где ради удовольствия сажали
Они растенья разные, – искал
Обоих, но мечтал, удачи ради,
Без мужа Еву повстречать, – на это
Однако, не надеясь как на редкость.
Вдруг видит он, что выше всех надежд
Сбываются его желанья: Ева
Стоит в кустах одна, окружена,
Как облаком, цветочным ароматом,
Наполовину скрытая в ветвях
Меж ярких роз цветущих, поминутно
К ним нагибаясь, чтобы поддержать
Цветы, которых пестрые головки —
Пурпурные, лазурные, златыми
Усеянные крапинками, – вяло
Висели вниз на тонких стебельках:
Заботливо она их поднимала,
Стеблями мирт подвязывая их, —
Сама цветок прекраснейший, беспечно
Забыв себя и от опоры лучшей
Своей вдали, пред близкой, страшной бурей.
Пошел он к ней навстречу, пробираясь
Сквозь чащу кедров, сосен, стройных пальм,
Виясь меж ними смело, то скрываясь
В густой траве, то выходя на свет
Меж деревец и кустиков цветущих,
Что Ева насадила вдоль ручьев.
Прекрасно было это место Рая —
Роскошнее всех сказочных садов
Ожившего Адониса[146 - Адонис – прекрасный мифический юноша; погиб на охоте, сраженный вепрем. Он был символом весны; в честь его в Греции и Риме существовали празднества, продолжавшиеся два дня во время весеннего равноденствия: в первый день вспоминалась его гибель, а во второй – его воскресение, причем, между прочим, выставлялись сосуды со скоро увядающими растениями (Адонисовы сады).] иль славных
Рощ Алкиноя, где Лаэртов сын
Гостил, иль тех садов, существовавших
Уже не в сказках, где премудрый царь[147 - Премудрый царь – Соломон.]
С прекрасною египетской невестой
Любовные утехи находил.
Враг любовался этим дивным местом,
Но более – хозяйкою его.
Так, если город густонаселенный
Домов громадой тесной давит нас
И водостоки воздух заражают
И вдруг мы летним утром из него
В окрестности выходим, где ласкают
Наш взор вокруг веселые деревни
И фермы, все нам нравится вдвойне:
И запах трав, и сена ароматы,
Стада коров, и пастбища, и каждый
Вид свежий сельский, каждый сельский звук;
А если мимо легкою стопою,
Как нимфа, дева милая пройдет,
Из-за нее все, что казалось мило.
Для нас еще становится милей,
А более всего – сама та дева,
И вид ее – верх радости для нас.
Так и Змея с восторгом созерцала
Цветущий сад, приют прекрасный Евы,
Которая в столь ранний час одна
Трудилась здесь. В красе своей небесной,
Прелестная, как Ангел, но нежнее
И женственней, в невинности своей
И грации во всех своих малейших
Движениях и действиях, – она
Его коварству страх благоговейный
Внушала, отнимая у него
Решимости всю силу и отвагу.
Он, Зло само, от собственного зла
Как будто отрешился и на время,
Остолбенев, стал добр, обезоружен
От злобы, от коварства и вражды,
От зависти и мстительности. Впрочем,
Ад, что всегда внутри его горел,
Хотя бы в Небесах он находился,
Его восторги скоро прекратил
И возбудил тем злейшие в нем муки,
Чем больше видел он, что не ему
Блаженство уготовано. И, быстро
Собравши весь свой гнев, он подкрепил
Себя злорадно мыслями такими:
«Куда вы, думы, завлекли меня!
Каким волненьем сладким побудили
Забыть, зачем пришел я в этот край!
Нет, не любовь, а ненависть пусть вечно
Кипит во мне; нет, не надежда Рая
Для Ада, не надежда испытать
Здесь радости – лишь радость все разрушит,
Оставив только радость разрушенья, —
Вот все, что мне осталось! Упустить
Могу ли улыбающийся случай?
Вот женщина – одна, всем нападеньям
Доступная; муж – сколько вижу вкруг —
Далек; его скорей бы я боялся:
Умом он выше, мужествен и крепок
И как герой сложен, хоть из земли, —
Небезопасный враг мне; не подвержен
Притом и ранам он, не так, как я.
Так я унижен Адом, так ослаблен
Страданьями в сравненьи с тем, чем в Небе
Я был! Она ж – божественно прекрасна,
