Хоббит, или Туда и Обратно

И вдруг Дори, бежавший теперь последним с Бильбо на закорках, почувствовал, что его схватили за ногу. Дори вскрикнул и упал. Хоббит кубарем покатился куда-то в темноту, стукнулся головой о камень и потерял сознание.

Глава V. Загадки во мраке

Открыв глаза, Бильбо даже засомневался: открыл ли? Вокруг стоял такой мрак, что с тем же успехом глаза можно было и не открывать. Рядом никого не было. Представляете, как хоббит испугался? Он ничего не видел, ничего не слышал и не ощущал ничего – только холод каменного пола.

Кое-как встав на четвереньки, он принялся ощупывать камни вокруг себя. Наконец рука его наткнулась на стену туннеля, но справа и слева зияла пустота: рядом не было ничего. Ничего и никого – ни гоблинов, ни гномов. Голова у Бильбо кружилась. Он не мог даже сказать с уверенностью, в какую сторону бежали гномы перед тем, как он упал. Выбрав наконец одно из направлений, которое ему показалось верным, хоббит, не вставая с четверенек, пополз по туннелю. Полз он довольно долго – и вдруг под руку ему попало нечто, на ощупь напоминавшее холодное металлическое колечко. Это было поворотное событие в жизни хоббита, но сам он об этом даже не догадывался*. Не долго думая он взял да и сунул колечко в карман; в это мгновение у него и в мыслях не было, что оно может ему как-то пригодиться. Вскоре он остановился и, сев на холодный пол, предался горестным размышлениям. Он представил себе, что находится у себя дома, на кухоньке, и жарит яичницу с беконом, – у бедняги давно уже сосало под ложечкой… Самое время чем-нибудь подкрепиться! Но от этих мыслей ему стало только хуже.

Бильбо никак не мог сообразить, что же ему теперь делать. А главное – ему было совершенно непонятно, что, собственно, произошло, почему гномы бросили его, и если уж бросили, то почему гоблины не подобрали? И вообще, почему так болит голова? А дело обстояло довольно просто; упав, он лежал тихо и без движения в темном углу – вот его и не заметили; как говорится, с глаз долой – и голова в кустах! Так, не подавая признаков жизни, он пролежал неизвестно сколько времени.

Немного погодя Бильбо нащупал трубку. Уже кое-что! Затем он нащупал кисет. В нем остался табачок – кое-что еще! Затем он принялся шарить по карманам в поисках спичек – но тщетно! Все его надежды разом рухнули. Правда, по здравом размышлении, Бильбо пришел к выводу, что нет худа без добра. Кто знает, какую беду накликали бы на него в этом ужасном подземелье чиркание спичками и табачный дым! И все же в первый момент хоббит пришел в отчаяние. Однако, похлопав себя по карманам и ощупав куртку и штаны, Бильбо наткнулся на рукоять меча или, вернее, кинжала, того самого, который он подобрал в пещере троллей. Хоббит о нем совсем позабыл, да и гоблины его не заметили, потому что Бильбо спрятал кинжал под курткой, поближе к телу.

Он вытащил меч из ножен – и тот слабо засветился у него перед глазами.

«Этот клинок, наверное, тоже эльфийский, – сообразил хоббит. – Значит, поблизости гоблинов нет, хотя не так уж они и далеко, чтобы можно было успокоиться».

Тем не менее он немного успокоился. Хорошо все-таки иметь меч, выкованный не где-нибудь, а в Гондолине, и не для чего-нибудь, а для знаменитых войн с гоблинами, о которых сложено столько песен! А кроме того, хоббит еще не забыл, как пугаются гоблины, если помахать у них перед носом эльфийским оружием!

«Пойти обратно? – раздумывал Бильбо. – Никакого смысла! Вбок? Вроде некуда… Вперед? Конечно! Только вперед!»

Хоббит встал на ноги и двинулся по туннелю, одной рукой держа перед собой обнаженный меч, другой ощупывая стену. Сердце у него колотилось, а душа ушла в пятки…

Следует признать, что Бильбо попал в безвыходное положение. Однако не стоит забывать, что для хоббита это положение было не таким безвыходным, каким показалось бы, скажем, нам с вами. Дело в том, что хоббиты все-таки сильно отличаются от людей. Несмотря на то что хоббичьи норы – чистые, уютные, хорошо проветренные – не чета гоблинским туннелям, хоббитам куда как привычнее под землей, чем нам, да и направление в пещерах они теряют не так-то быстро – тем более когда голова после удара о камни уже почти и не болит и в мыслях проясняется. Кроме того, ступают хоббиты почти бесшумно, прячутся с непревзойденной ловкостью, сравнительно быстро оправляются после синяков и ушибов, а главное – держат в голове неисчерпаемый запас мудрых пословиц и поговорок, причем таких, каких люди по большей части никогда и не слыхивали, а если и слыхивали, то давным-давно забыли.

При всем при этом не хотелось бы мне оказаться на месте господина Бэггинса! Казалось, что туннель не кончится никогда. Он вел все прямо и прямо, не меняя направления, если не считать одного-двух незначительных поворотов. То и дело попадались боковые ответвления – ведя рукой по стене, Бильбо обнаруживал их на ощупь и даже мог в слабом сиянии своего меча разглядеть их неясные очертания. Внимания на эти боковые ходы хоббит не обращал, только старался побыстрее прошмыгнуть мимо, опасаясь, что оттуда ненароком выскочит гоблин или, чего доброго, еще какая-нибудь неведомая и страшная тварь. Вокруг по-прежнему не было слышно ни звука, если не считать того, что над ухом то и дело проносились летучие мыши. Поначалу хоббит каждый раз пугался и вздрагивал, но мышей становилось все больше, и вздрагивать ему скоро надоело. Сколько он так шел, преодолевая страх и в то же время боясь остановиться, – не знаю, однако долго ли, коротко ли, а кончилось тем, что Бильбо выдохся, то есть устал так, что дальше некуда. Ему стало казаться, что уже наступило по меньшей мере завтра, а может, и послезавтра.

Вдруг ноги Бильбо неожиданно, без всякого предупреждения, зашлепали по воде. Бр-р! Ледяная! Хоббит вмиг забыл про усталость и весь подобрался. Кто знает, что это такое – просто лужа, подземный ручей, а может, целое пещерное озеро? Меч почти не светился. Бильбо замер и прислушался. «Кап-кап-кап!» – капала вода откуда-то сверху, из темноты. И больше как будто ничего.

«Значит, никакая это не река и не ручей, а лужа или озеро», – заключил хоббит.

И все-таки в такой темноте идти вброд он не отваживался. Плавать Бильбо не умел, и, кроме того, ему подумалось о шныряющих в подземной воде противных скользких тварях со слепо выпученными глазами. В самом деле, довольно странные существа водятся в подземных озерах и лужах, находящихся глубоко под горами, к примеру, рыбы, прародители которых заплыли сюда в незапамятные времена да так и не выплыли. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешном мраке, они таращили и таращили глаза – и глаза у них становились все больше, больше и больше. Впрочем, помимо рыб, попадаются в подземных озерах и твари куда более скользкие. Даже в туннелях и пещерах, которые гоблины прорыли для себя сами, встречаются неизвестные хозяевам существа, прокравшиеся туда извне и таящиеся во мраке. Но и пещеры, где хозяйничают гоблины, не все пробиты ими самими – некоторые существовали задолго до их прихода. Гоблины только расширили подземные переходы и соединили пещеры новыми туннелями; однако прежние хозяева не ушли – они затаились в укромных уголках и, по временам выбираясь оттуда, рыскали по темным коридорам.

Здесь, глубоко под землей, у черного подземного озера, жил старый Голлум* – тварь невеликая, но довольно противная. Откуда он там взялся – не знаю; не знаю я и того, кто он был такой и что он был такое. Голлум – и все тут! Голлум, черный, как сама чернота, черный с головы до ног – не считая двух больших и круглых, как плошки, белесых глаз на костистом лице. У Голлума был челнок, в котором он совершенно бесшумно разъезжал по всему озеру (а это было именно озеро – большое, глубокое и ледяное). Свесив ноги за борт, он загребал большими плоскими ступнями, причем без единого всплеска. Не таков был Голлум, чтобы шуметь попусту! Своими круглыми глазами он высматривал слепую рыбешку и с быстротой молнии выхватывал ее из воды длинными цепкими пальцами. Мясо он тоже любил и при случае не прочь был полакомиться гоблином, но прикладывал все старания, чтобы эти самые гоблины о нем не прознали. Обычно он нападал на них сзади и душил – если только гоблину случалось забрести на берег озера, где промышлял Голлум. Случалось это, правда, крайне редко: гоблины чувствовали, что здесь, у озера, под самыми корнями гор, их не ожидает ровным счетом ничего хорошего. Наткнулись они на это подземное озеро давно, еще в те времена, когда пробивали свои туннели, но перебраться на ту сторону не смогли, поэтому дорога здесь и обрывалась – так что ходить сюда было, в общем-то, незачем, разве что Большой Гоблин пошлет. Время от времени у него возникало желание отведать озерной рыбки. Правда, время от времени в итоге получалось, что он оставался и без рыбки, и без рыбака…

Если говорить точнее, Голлум жил на осклизлом островке посреди озера. Его белесые глаза, зоркие, как подзорная труба, издалека высмотрели хоббита и теперь следили за ним. Бильбо Голлума, конечно, не видел, а тот, сообразив, что перед ним вовсе не гоблин, пришел в некоторое замешательство и решил не торопиться.

Он сел в челнок и отчалил от острова, а Бильбо тем временем, оказавшись в тупике в прямом и переносном смысле слова, сидел на берегу в полном отупении – удача и способность соображать покинули его одновременно и окончательно. И тут к берегу подплыл Голлум и свистящим шепотом произнес:

– Какое яс-ство, с-сокровище мое!* С-славно, с-славно! Ссладкий кус-сочек с-сам идет нам в ручки, голлм, голлм!

Словечко «голлм» он сопровождал отвратительным сглатывающим звуком, за что и получил свое имя – Голлум, хотя сам называл себя не иначе как «сокровище мое».

Когда шипение Голлума достигло ушей хоббита, последний от удивления чуть не выскочил из собственной кожи – и в следующий миг увидел перед собой два бледных глаза, уставившихся прямо на него.

– Ты кто такой? – выдавил из себя Бильбо, выставив меч.

– Ш-што с-сие такое, с-сокровище мое, а? – прошепелявил Голлум (он привык обращаться к самому себе, так как больше было не к кому). Дело в том, что Голлум еще не успел достаточно проголодаться и явился на берег из чистого любопытства; в противном случае он сперва свернул бы хоббиту шею, а зашепелявил бы уже потом.

– Я – Бильбо Бэггинс. Я потерял гномов, потерял волшебника и вообще не знаю, где я. Да и знать не хочу – лишь бы выбраться отсюда!

– А ш-што это за гадость у него в ручках? – прошипел Голлум, глядя на меч, который ему не очень-то нравился.

– Как что? Меч из Гондолина!

– С-с-с-с! – засвистел Голлум и стал заметно вежливее. – Может, присядем, с-сокровище мое, побеседуем? Может, оно загадки уважает? Загадки?

Он изо всех сил старался изобразить дружелюбие – до поры до времени, конечно. Просто ему надо было пообстоятельнее разобраться с этим мечом, а особенно с этим хоббитом: правда ли он тут один, и съедобный ли он, и стоит ли с ним возиться – к тому времени Голлум еще не успел проголодаться как следует. Ну а кроме загадок, он ничего придумать не смог*. Загадывать загадки, а иногда и отгадывать, было единственной игрой, в которую ему доводилось играть когда-то с некими забавными созданиями, жившими, как и он, в норах; только было это очень давно, еще до того, как он потерял всех своих друзей, стал изгнанником и, оставшись один, заполз глубоко-глубоко под горы, в самую темень.

– Хорошо! – согласился Бильбо, решив не особенно перечить – до поры до времени, конечно, пока не разберется с этой тварью пообстоятельнее: одна ли она здесь, не слишком ли злобная, не голодна ли и не в союзе ли с гоблинами.

– Чур, ты первый! – выпалил хоббит, так как еще не успел придумать подходящую загадку. И Голлум прошипел:

Подош-шва ес-сть, а не с-сапог —
Под небеса вздымаяс-сь,
Вс-се поднимается она,
Ничуть не поднимаяс-сь.

– Это просто! – сразу сообразил Бильбо. – Гора, конечно!

– Прос-сто ему? Тогда пус-сть у нас будет состязание, с-сокровище мое! Ес-сли мы с-спросим, а оно не ответит, мы с-съедим его, да-да, сокровище мое! А ес-сли оно нас-с с-спросит, а мы не ответим, тогда мы сделаем то, о чем оно прос-сит. Мы покажем ему дорогу, да-да, сокровище мое, договорились?

– Договорились! – ответил Бильбо, не смея отказаться. Он лихорадочно вспоминал все известные ему загадки: теперь только они могли спасти его от зубов Голлума!

Тридцать белых жеребцов
На пригорке алом,
Закусивши удила,
Мчат галопом шалым.

Табунком они летят
И топочут вместе,
А присмотришься – стоят
Все на том же месте!*

Ничего лучшего хоббиту придумать не удалось, все его мысли вертелись вокруг еды – ведь он сам теперь мог в нее превратиться! Загадка была, как вы понимаете, «с бородой», так что Голлум, разумеется, знал ответ не хуже вашего.

– С-старье! – просвистел Голлум. – Зубсы! Зубсы, сокровище мое! Но у нас их только ш-шес-сть! И Голлум задал вторую загадку:

Без крыльев летает,
Без пас-сти кусает,
Без пальцев он с-свищет
И по с-свету рыщет.

– Минуточку! – воскликнул Бильбо. Он все еще не мог отделаться от мысли, что его вот-вот съедят. На его счастье, что-то похожее он уже слышал раньше; хоббит напряг свою память и сразу же вспомнил: – Ветер! Конечно, ветер!

Бильбо был так доволен собой, что тут же сочинил новую загадку («Пусть помучается эта подземная каракатица!» – подумал он со злорадством):

Сокрушался как-то раз
Глаз на синем поле,
Увидав в низине глаз