Рассвет в моем сердце

– Паренек этот… горы сворачивал. Но я бы ни с кем его не сравнил. Самобытный он! В фирму, где я тогда работал, привезли его картину. Повесили в вестибюле. По сей день помню, что на картине нарисовано было: морская пучина, затонувший корабль, сундук с сокровищами. – Ваня улыбнулся. – Косте бы это… как оно называется… выставки свои открывать! Гастроли по миру устраивать! А он коммерческие заказы выполнял. Портреты бизнесменов, реплики известных полотен. Тьфу! А эта картина… Из его раннего творчества, до «Пейнт». Как сейчас помню, смотрел я на морской пейзаж, и он словно оживал. Представляешь? – Ваня ахнул. – Мне казалось, я чокнулся, настолько реалистичная картина! Будто это… в другое измерение манит. Фотографии не такие яркие и наполненные жизнью, как та картина. Жаль, безумно жаль Коэна…

– Ты говоришь о нем так, словно он умер, – пробормотала я, испытывая что-то вроде гордости за то, что Константин захотел видеть меня своей музой. Я предполагала, что новый знакомый талантлив, но настолько… Ладно, теперь он может быть и наглым, и эгоцентричным. Маэстро же!

– Умер не умер, а дело свое бросил. – Голос Вани наполнился грустью. Друг тихо добавил: – Как в воду канул. Ну, мое мнение, в Европу он уехал и правильно сделал. Там его по достоинству, небось, оценят. И авось увидим мы его работы.

Я прикусила язык, чтобы не рассказать: Костя тут! В столице! Собирается рисовать мой портрет! Но отчего-то эта информация казалась личной, сокровенной. Делиться ей даже с другом детства мне не хотелось.

– Считаю, зря он подписал контракт с «Пейнт», – сделал вывод Ваня. – Душу продал. Знаешь ты Марию… Не кудесница, а искусительница. Напела сладких речей. Потому как ей что нужно? – Ваня поморщился. – Деньги, деньги. А он молодой был, из деревни. Мария его одевала в красивые шмотки и держала в новостройке на привязи, будто он неведомая зверушка! – Ваня ударил кулаком по столу. – Творца! Художника! Ну и не смог он исполнять чужие приказы. Летел к солнцу, Икар с душой нараспашку…

– И сгорел, – подытожила я.

– Да, верно. Чтобы не засудили за невыполнение контракта, скрылся. Мария ориентировки давала в прессу… в полицию… Будто Костя преступник какой-то. – Друг пошмыгал носом, расчувствовался. – Он пацан всего-то! Преступник, блин. Скажут же…

Я задумчиво посмотрела в монитор. Понятно, почему Константин сбежал: свободный художник не выдержал натиска коммерции. Но зачем Коэн вернулся?

– Спасибо, Вань, ты мне очень помог.

Тепло волнами растеклось по телу. Согрело. Давно я не разговаривала с Ваней о чем-то, кроме работы. А раньше, в юности, мы часами болтали обо всем на свете, у нас не было секретов. Но, когда я вернулась из Лондона, лучшим решением показалось закрыться. Прежней я быть не могла. А сейчас, душевно болтая с другом, почувствовала: прежней мне, конечно, не быть, но нынешней мне не все желают зла.

– Давай на ланч пойдем в бар, закажем твои любимые ребрышки?

Ваня если и удивился, то не подал виду. Он ухмыльнулся и кивнул:

– С удовольствием, Янка.

Что же получается? Константин Коэн помогает мне на расстоянии. Наверное, я должна ему рисунок.

– Хм… – Ваня взял со своего стола календарь с котиками и полистал. – Контракт-то закончился! Упыри эти, небось, забрали у него все имущество и финансы, а значит, брать нечего с него, и Костя мог вернуться в Москву. – Хмурясь, Ваня добавил: – Но я бы не вернулся. Пока Мария тут, пока «Пейнт» существует… не будет ему покоя. – Друг обратился ко мне: – Ты довольна? Помог я тебе обойти Настю в споре?