Эффект Грэхема

Приземляюсь я просто отвратительно. Корпус повернут не туда, куда надо. Еще я перекрутилась, но каким-то образом умудрилась не шлепнуться лицом вниз. Грации в прыжке ни капли, и я морщусь.

– Джиджи! Что ты творишь? Лодыжку сломать хочешь?

Я поворачиваюсь к стеклянному бортику в двадцати футах, где, нахмурившись, стоит мой отец. На нем бейсболка и футболка с эмблемой лагеря, на шее – свисток, а в руке – стаканчик с кофе.

– Прости, пап, – смущенно кричу я. – Просто дурачилась.

Позади меня раздается сдавленный звук. Райдер подъезжает ко мне, голубые глаза потемнели.

Я склоняю голову и невинно улыбаюсь:

– Что?

– «Пап»? – еле слышно ворчит он. – Ты дочка Гаррета Грэхема?

Глядя на его гневное выражение лица, я просто не могу удержаться и даю волю смеху.

– Мало того, сегодня я еще буду помогать вам тренировать удар.

Райдер подозрительно щурится:

– Ты что, играешь в хоккей?

В ответ я снисходительно похлопываю его по руке.

– Не переживай, король выпускного, я сделаю тебе поблажку.

Расшифровка передачи

«Короли хоккея»

День выхода в эфир: 28.07

© The Sports Broadcast Corporation

ДЖЕЙК КОННЕЛЛИ: К слову о неумолимых катастрофах: полагаю, самое время перейти к следующему нашему сегменту. Невероятные новости поступают из мира студенческого хоккея: грядет слияние команд «Брайар» и «Иствуд». Мы тут о твоей альма матер говорим, Джи.

ГАРРЕТ ГРЭХЕМ: У меня там еще и ребенок учится. Все в семью, так сказать.

КОННЕЛЛИ: По шкале от одного до десяти, где один – катастрофа, а десять – апокалипсис, насколько все плохо?

ГРЭХЕМ: Ну, не слишком хорошо.

КОННЕЛЛИ: Я так понимаю, это еще преуменьшение.

ГРЭХЕМ: Конечно. Но давайте все проанализируем. Оставим в стороне тот факт, что нынешняя ситуация совершенно беспрецедентна. Чтобы в хоккее на льду две мужские команды первого дивизиона объединили в одну? Неслыханно. Но, по моему мнению, вполне может появиться несколько преимуществ. У Чеда Дженсена будет суперкоманда. Я хочу вот что сказать: чтобы Колсон и Райдер играли вместе? Не говоря уже о Демейне, Ларсене и Линдли? С Куртом на воротах? Они же будут непобедимы.

КОННЕЛЛИ: В теории – определенно. И я первым всегда отдаю должное тем, кто заслуживает признания. Чед Дженсен – самый выдающийся тренер в студенческом хоккее. Двенадцать «Замороженных четверок» [2 - Frozen Four – финал Национальной студенческой хоккейной ассоциации.] и семь побед за время его работы в «Брайаре». Он абсолютный рекордсмен по числу побед среди студенческих команд…

ГРЭХЕМ: Тебе свекор что, приплачивает за рекламу? Или ты этим бесплатно занимаешься, ради одобрения?

КОННЕЛЛИ: И это говорит человек, который под руководством Дженсена выиграл три из этих семи чемпионатов.

ГРЭХЕМ: Ладно-ладно, твоя правда. Мы оба предвзяты. Если серьезно, Дженсен просто волшебник, но даже ему не удастся уничтожить несколько десятилетий страшного соперничества и враждебности в отношениях между парнями. «Брайар» и «Иствуд» дрались годами. И все рассчитывают, что они внезапно станут паиньками?

КОННЕЛЛИ: Ему явно предстоит непростая работенка. Но, как ты и сказал, если они смогут сделать так, чтобы вся эта машина заработала, чтобы парни стали одной командой, то мы увидим настоящее волшебство.

ГРЭХЕМ: Либо так, либо эти ребята поубивают друг друга.

КОННЕЛЛИ: Думаю, скоро узнаем.

Глава первая

Джиджи

Членомагия плохиша и бабника

Человек, играющий в хоккей, – еще не хоккеист.

Человек, играющий в хоккей, заявляется на каток за час до игры, быстро натягивает коньки, отыгрывает три периода, переодевается в обычную одежду и на всех парах несется домой.

Хоккеист же живет и дышит хоккеем. Мы постоянно тренируемся. Мы посвящаем этому кучу времени. Приходим за два часа до тренировки, чтобы отточить, отшлифовать свою технику игры, стать крепче умственно, физически и морально. Мы укрепляем и закаляем тело, постоянно задирая планку. Мы посвящаем спорту жизнь. Чтобы играть в студенческой лиге, нужна фантастическая преданность делу, но мне такая задача всегда была только в радость.

До начала занятий в Университете «Брайар» остается неделя, и я возвращаюсь к привычной утренней рутине. Межсезонье хорошо тем, что позволяет мне провести побольше времени с друзьями и семьей, подольше поспать, побаловать себя вредной едой, но я всегда с нетерпением жду начала нового сезона. Без спорта мне не найти себе места.

Сегодня утром я тренируюсь на одном из двух катков творческого центра. Простое упражнение на бросок: ускоряешься на повороте и забиваешь шайбу в ворота, и, хотя я ругаю себя всякий раз, когда промахиваюсь мимо сетки, ничто не нарушает тишину арены, кроме звука шайбы, врезающейся в столб.

Так продолжается где-то час, пока я не замечаю на скамье тренера Эдли. Он машет мне, и я подъезжаю поближе. Тренировочное джерси промокло насквозь.

Он дергает уголком губ.

– Тебя здесь быть не должно.

Я снимаю перчатки.

– Кто сказал?

– Правила Национальной ассоциации студенческого спорта, пункт о тренировках в межсезонье.

В ответ я ухмыляюсь.

– Пункт об официальных тренировках в межсезонье, организованных тренером команды. А я просто катаюсь в свободное время.

– Ты же знаешь, что не обязана так себя загонять, Джи.

– Ого, – насмешничаю я, – то есть ты хочешь сказать, что мне стоит играть хуже, чем позволяют способности? Ты этого хочешь?

– Нет, я хочу, чтобы у тебя остались силы на… – внезапно он осекается и усмехается. – Хотя знаешь что? Неважно. Я вечно забываю, что разговариваю с Грэхем. Ты вся в отца.