Как мы были мамами глухих детей. Книга для родителей

Антон в смысле порядка – отдельный разговор. Он может с удовольствием возиться в лужах, рисовать гуашью пальцами, валяться летом в траве и радоваться зеленым пятнам на одежде. Он скептически относится к необходимости убирать игрушки в своей комнате на место. Но: трусы и майка подбираются друг к другу по цвету или по рисунку. Красный ободок на резиновых сапогах влечет за собой штаны с красной строчкой. Однажды, собираясь ложиться спать, я зашла к сыну в комнату. Он был слегка вспотевший, и я решила поменять ему пижамку и влажную наволочку. Вытащив подушку, я ушла за свежим бельем. Вернувшись, я обнаружила, что малыш снимает простыню и пододеяльник. Свои действия он объяснил тем, что если надеть наволочку от другого комплекта, то уже «красиво – нет». Для полноты картины добавлю, что он всегда заметит свежий лак на ногтях у педагога, стрижку, костюм и т. п. «Дамский угодник», – как-то сказала о нем воспитатель в сурдоцентре. При этом в жизни он больше всего ценит красивые машины, гонки и «войнушку». Трактор, если ему позволить, он готов разобрать по винтикам и попытаться собрать его обратно. Что касается обычного хулиганства, то оно в общем не переходит границ нормы, но в рамках этих самых границ, к сожалению, безмерно. С ним бывает трудновато мне, слегка мечтавшей о девочке. Хотя везде есть свои плюсы. В момент написания этих строк ему семь лет, и он всегда подает дамам руку, выходя из транспорта.

Возвращаясь к табличкам, скажу, что постепенно они перестали меня тяготить. Бумажные полоски, фломастер, пара минут времени – вот и все, что надо. Кстати, глобальное чтение у Антона так и не пошло. Он начал замечать печатное слово только тогда, когда научился чтению аналитическому, примерно к трем годам. Когда были освоены все буквы, а слоги начали собираться в слова – только тогда таблички стали иметь для Антона смысл. Хотя мы ими пользовались с самого начала пути. С другой стороны, наш знакомый мальчик Дима, у которого потерю слуха диагностировали в 3 года, обладает удивительными способностями. После второго предъявления таблички он запоминает написание и значение слова навсегда.

А вот типичный вечерний разговор того периода.

Звонок. – Алло.

– Мышь или мышка?

– Мышь.

Гудки в трубке.

Это не телефонное хулиганство, это мы с Ариной готовимся к новому дню. Я вырезаю картинки, Арина пишет слова. Ее таблички – произведение искусства. Причем если я этого просто не могу, то для нее сделать качественную табличку – моргнуть глазом. Думаю, на ее пособиях вырастет не одно поколение глухишей.

Следующие трудности при написании табличек – орфоэпия и надстрочные знаки.

Особенности произношения или написания слов влекли за собой заминки в их оформлении. Попробуйте, к примеру, правильно оформить на табличке слово «яйцо»! Это задача! Вместе с тем сколько хохота «пережили» наши телефоны в эти вечера! Уложив чад и домочадцев спать, мы развлекались, обсуждая прошедшие и предстоящие дни. Но к теме табличек мы еще вернемся.

Музыкальные занятия. Их в сурдоцентре проводит Ольга Евгеньевна Ранева. Это человек, преданный своему делу.

Первый год мы занимались в группе 4–5 человек детей и родителей. Летали птичками, скакали зайчиками, топали мишками, всего не перечислишь.

По большей части проделывали все это мамы, под музыку и капризы детей, с детьми и без них. Каждый раз находился какой-нибудь малыш, решивший для себя, что сегодня он – зритель, и вытащить его из-под стула или заманить попрыгать оказывалось невозможно. Так или иначе, наши усилия и труды не пропадали даром. Медленно, но верно малыши втягивались в процесс, и раз от разу музыкальные занятия приобретали все более осмысленный характер и становились все более и более результативными.

В этот год Антон еще не ходил в садик, и наша с ним жизнь была размеренной и безмятежной. Папа с утра отправлялся на работу, мы, съездив на занятия, проводили время в обществе друг друга, довольные собой и миром. В дни папиных выходных мы позволяли себе отдохнуть от занятий как таковых и «оттянуться» по полной программе. Делали хозяйственные дела, в которых требовалась папина помощь, либо гуляли в любимом парке. В такие дни мы не загружали себя табличками и картинками, не таскали на улицу мешки с пособиями. Все должны были отдохнуть. Остальное – не сейчас. Вероятно, это непрофессионально, но будет ли у меня возможность провести свое материнство иначе, неизвестно. Уж очень хочется просто гулять и быть просто мамой. Без табличек и картинок. И я могу себе это позволить. А сурдопедагогика… Она от меня никуда не уйдет. В конце концов, это единственное, что я умею. И я займусь этим, но не сейчас. Да и мальчик заслужил передышку. Ему тоже хочется просто гулять. И ему мы это тоже можем позволить. Глупо бегать за велосипедом с блокнотом и карандашом. А спокойные игры в песочнице – это не про нас.

Так прошел наш первый учебный год, и наступило очередное лето.

Лето – это смена обстановки и относительный отдых. Летом нет поездок на транспорте, которым мы собираемся посвятить отдельную главу. Есть домик в деревне со всеми вытекающими последствиями. Лето не избавляет от обычных учебно-развивающих работ, но на природе все выглядит иначе, чем в городе. Да здравствует лето!

КУЗЯ

Первое лето пролетело быстро, мы ежедневно занимались, хотя мои педагогические потуги казались мне жалкими. У меня очень слабо получалось вложить хоть что-то в голову, хозяин которой даже и не пытался эту самую голову как-то напрягать. Но тем не менее к году Кузя уже владел двумя словами: «а—а» – это «ав—ав». И «бау», что означает «мяу».

Осенью, когда мы вернулись в город, я уговорила Ирину Александровну попробовать начать регулярные занятия с Кузей не с полутора лет, а с одного года. Как только в группе раннего возраста появилось свободное место, мы начали заниматься один раз в неделю в сурдоцентре. И хотя учеба больше походила на игру, мне стало попроще, так как я каждую неделю получала новые упражнения для сына. Мое педагогическое творчество больше не напоминало бег по кругу.