Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 9. Часть 13. Новые горизонты. Часть 14. Научная дипломатия

Профессор Франк Пфеч убежден, что в следующем столетии возобладают не цивилизационные, а экономические конфликты между региональными организациями. Есть ученые, которые считают, что на первый план выйдут споры из-за скудеющих ресурсов, плодородных земель, доступа к водам Иордана, Нила, Ганга, Евфрата и Тигра, овладения залежами металлов, нефти, газа и т. д. Еще одно мнение – смещение эпицентра конфликтов на борьбу за контроль над ядерным оружием между теми, кто им уже владеет, и теми, кто стремится присоединиться к ядерному клубу. Следующая концепция предполагает обострение конфликтов по линии Север – Юг, попытки бедных стран, объединившись, отнять нажитое у богатых.

Получила распространение и школа взглядов, полагающая, что главная угроза миру и стабильности будет исходить от внутренних катаклизмов в возрастающем количестве государств. Профессор Ханс Магнус Энценсбергер выдвинул теорию “молекулярных гражданских войн”. В плотно заселенных, бедных районах крупнейших городов мира, отмечает Энценсбергер, накапливается огромный потенциал насилия. Банды озлобленной, безработной и безыдейной молодежи будут крушить все вокруг и в конце концов спровоцируют гражданские войны.

Политолог Роберт Каплан в своей “теории хаоса” предвидит крушение социальных институтов по всей планете, ослабление государств и разрастание до тотальных размеров грызни между кланами, племенами, преступными синдикатами и т. д. Мир вернется в каменный век.

В каждой из упомянутых теорий содержится, очевидно, доля истины. С завершением холодной войны угасла самая страшная угроза жизни на земле – угроза глобальной термоядерной катастрофы, и, может быть, это уже почти “конец истории”. С другой стороны, вполне зримы вспышки насилия на межцивилизационной основе; в самом деле распались некоторые государства, а кое-где даже разразились гражданские войны.

Тем не менее, как представляется, главными действующими лицами на мировой арене являются и будут оставаться в XXI в. государства. У цивилизаций и регионов нет единых правительств, парламента, армии. У государств – есть, и все упомянутые институты формируют, реализуют и защищают государственные интересы, которые весьма комплексны, многогранны, разнообразны. Эти интересы далеко не всегда совпадают с цивилизационными, региональными и прочими векторами, поэтому государства зачастую соперничают и конфликтуют с соседями, близкими им по этническим, религиозным и другим признакам.

Приведем характерный пример. Ирак и Кувейт – два арабских исламских государства, расположенных рядом друг с другом. И тем не менее они враждуют. Почему? Да потому, что Ирак желает поглотить Кувейт. В итоге государственные интересы Ирака и Кувейта входят в непримиримое противоречие. Вместе с тем и у Ирака, и у Кувейта довольно хорошие отношения с Россией и Украиной, расположенными совсем в другой части земли и принадлежащими к абсолютно иной цивилизации. Причина? Отсутствие столкновения государственных интересов. А вот Москва и Киев, несмотря, наверное, на беспрецедентную взаимную близость в духовной, этнической и других областях, конфликтуют. Причина все та же: межгосударственные разногласия и противоречия.

Примеров такого рода можно приводить сколь угодно много. Поэтому есть все основания утверждать, что жизнь на земле определяется и будет определяться впредь взаимоотношениями государств, которые продолжают сотрудничать или ссориться, движимые самыми различными мотивами: экономическими, идеологическими, историческими, великодержавными и т. д. И в конечном счете возможности и позиции государств будут по-прежнему зиждиться на их совокупной мощи.

2. Сверхдержавы реальные и потенциальные

Значительную часть второй половины XX столетия мир характеризовался биполярностью, решающую роль играли две сверхдержавы – СССР и США. К сегодняшнему дню уцелела лишь одна сверхдержава, и кому-то в самом деле кажется, что наступает эра беспредельного американского господства «Пакс Американа».

Соединенные Штаты, несомненно, имеют основания претендовать на роль мощнейшего центра силы на длительную перспективу. Они создали колоссальный экономический, военный и научно-технический потенциал, который, судя по оценкам специалистов, будет расти и дальше. Влияние США проецируется на главные сферы жизни современного мира.

В основе мировой экономики лежит сейчас американская неолиберальная модель. В сфере ее притяжения в большей или меньшей степени находятся все страны, а те отдельные режимы, которые пытаются оставаться в изоляции (КНДР, Куба), несут потери. В руках Вашингтона эффективные рычаги управления хозяйственными процессами на земном шаре – МВФ, МБ, ВТО, доллар и т. д. Нынешний финансовый кризис в Азиатско-Тихоокеанском регионе лишь оттеняет лидирующую роль США. Южная Корея, Индонезия, Малайзия и даже Япония вынуждены опираться в его преодолении на американскую помощь и в соответствии с требованиями и советами из-за океана еще шире раскрывать свои экономические системы.

В военной сфере Америка тоже вырывается вперед. Несмотря на сокращение в последние годы расходов на оборону на 40 %, Соединенные Штаты по-прежнему тратят на эти цели сумму, во много раз превышающую аналогичный показатель для других ведущих держав. В 1999/2000 финансовом году военный бюджет Вашингтона составит 260 млрд долл. Для сравнения весь российский бюджет на 1999 г. равняется 20 млрд долл.

В США создаются все более совершенные виды ракетно-ядерного оружия и средств ведения войны. В Пентагоне даже начинают опасаться, как бы другие члены НАТО не отстали настолько, что совместные действия союзников стали бы невозможными. Американцы требуют от партнеров по Североатлантическому альянсу повышать уровень средств управления, разведки и связи, космического наблюдения за поверхностью земли, средств проекции силы, высокоточных боеприпасов и т. д.

Соединенные Штаты остаются единственной державой, чьи войска продолжают дислоцироваться в больших количествах в ключевых регионах – 113 тыс. военнослужащих – в Европе, 92 тыс. – в Японии и Южной Корее, 10 тыс. – в Саудовской Аравии. Что особенно важно, так это способность проецировать силу, т. е. стремительно развертывать боевые порядки и наносить массированный удар по противнику почти в любой точке земного шара. Пентагон заявляет, что может одновременно вести две крупные войны, например в Корее и районе Персидского залива, и быстро их выиграть.

Экономические и военные позиции Вашингтона за рубежом подкрепляются его огромным политическим влиянием. Практически все наиболее процветающие государства современного мира, контролирующие 77 % мировой экономики, относятся к числу союзников или ближайших друзей США. По существу, сложилась реальная и обширнейшая американская зона влияния, состоящая из государств, которые приемлют лидерство Вашингтона и будут заинтересованы в нем и впредь. В эту зону входят Западная Европа, часть Азиатско-Тихоокеанского региона, Латинской Америки, Ближнего Востока.

Многие американские подопечные брюзжат, огрызаются, но о разрыве с патроном не помышляют. Они нуждаются в стратегической поддержке и экономическом партнерстве со стороны США. Можно ли себе представить, чтобы японцы согласились на английское военное присутствие на своей территории, а англичане, скажем, на испанское? Американское же приемлемо для Японии и Англии, равно как и для многих других стран. Появилась, кроме того, большая группа государств в Центральной и Восточной Европе, которые изо всех сил стремятся войти в зону влияния США. Что же касается противников Вашингтона, то, как считают в Белом доме, «их мало, они слабые и изолированные»[11 - Strategic Assessment 1998. Washington D.C.: National Defense University, 1998. P. 12.].

Мощное воздействие оказывают Соединенные Штаты на внешний мир в сфере информации, образования, науки и массовой культуры. Даже такие в высшей степени цивилизованные и гордые нации, как, например, французская и китайская, черпают мировые новости из американских СМИ, считают образцом для подражания вузы и исследовательские центры США, увлекаются продукцией Голливуда.

Важно и то, что Америкой накоплен огромный опыт лидерства и у нее не просто сохраняется, но даже усиливается воля руководить другими. Согласно опросам общественного мнения, только 30 % американцев предпочли бы изоляционизм, в то же время большинство (65–70 %), полагает, что национальные интересы требуют активного участия Соединенных Штатов в мировых делах.

Вашингтон разделяет все страны земного шара на четыре категории: «сердцевинные», или «стержневые» (core states), «переходные» (transition states), «буйные» (rogue states) и «потерпевшие неудачу» (failed states). «Стержневые» государства – это те, которые имеют развитую демократию и процветающую рыночную экономику, тесно сотрудничают с США и приемлют американское лидерство. С точки зрения нынешней вашингтонской администрации, к «стержневым» государствам относятся вся Западная Европа, Япония, Южная Корея, Тайвань, Израиль, Турция.

«Переходными» государствами называются те, которые встали на «правильный путь» демократизации и свободной экономики и движутся вперед. Таких стран очень много, но их успехи разнятся. Восточная Европа, особенно новые члены НАТО – Чехия, Польша и Венгрия, а также Словения, балтийские страны, уже вот-вот превратятся в «стержневые» государства. Все ближе к «заветной цели» некоторые государства Юго-Восточной Азии (Сингапур, Таиланд, Малайзия); Ближнего Востока (Египет, Иордания, Кувейт). Многие страны Латинской Америки на поверхности выглядят почти как «стержневые», но их демократия и социально-экономическое положение далеки от идеала: в политической жизни процветают коррупция, элитизм, кумовство, насилие, преклонение перед военными; экономика в этих странах не сбалансирована, там сохраняется напряженность из-за вопиющего социального неравенства, преступности, всесилия наркобаронов, беспомощности судебной системы и т. д. В Африке движение в сторону «стержневой» зоны лишь начинается, и перспективы этого процесса не представляются американцам радужными. В зоне СНГ, по мнению США, с перспективами дела обстоят лучше, но борьба за «стержневые» идеалы там лишь начинается.

Особое значение придают в Вашингтоне эволюции трех крупнейших «переходных» государств – Китая, Индии и России. Американцы отмечают, что Китай добился большого прогресса в экономике, Индия имеет развитую и устойчивую демократию. Россия же, несмотря на продвинутость реформ, представляется Вашингтону страной, которая из-за глубокого кризиса в экономике и организованной преступности имеет туманные перспективы. В США сетуют также на то, что Россия и Китай противятся тесной смычке со «стержневой» зоной, стремятся играть роль контрбаланса американскому влиянию в мире.

В любом случае Соединенные Штаты не теряют надежды добиться превращения всех «переходных» государств, включая Россию и Китай, в «стержневые», т. е. их присоединения к американской зоне влияния. Для достижения этой стратегической, и во многих случаях отдаленной, цели имеется в виду использовать силу примера, материальную помощь, политическое и идеологическое воздействие, интенсивные контакты во всех областях, а когда надо – уговоры и давление. Предполагается все шире подключать к реализации поставленной цели союзников.

«Буйными» режимами в Вашингтоне называют такие, которые отвергают демократию и рыночную экономику, нарушают нормы международного права, третируют соседей и враждебно относятся к США. В американском списке «буйных» государств фигурируют, в частности, Ирак, Иран, Ливия, КНДР, Судан, Нигерия, ДРК, Югославия. К таковым якобы примыкает Белоруссия. С подобными государствами американцы полны решимости бороться, не отказываясь при этом дополнять стратегию «кнута» тактикой «пряника». Конечная задача стратегии на данном направлении – сломать «буйные» режимы и поставить их на «переходный» путь. Причем США готовы, если надо, действовать самостоятельно, без санкции ООН, пресекая нежелательные действия «буйных» государств.

Государствам, «потерпевшим неудачу», Соединенные Штаты в принципе готовы помогать, но в первую очередь тем, которые имеют существенное значение для интересов «стержневой» зоны. На данном этапе это Албания и Босния.

Итак, Вашингтон в конечном счете хотел бы создать на планете «Пакс Американа», мир, живущий по американским законам, правилам и обычаям, привязанный к США в экономическом, политическом и военном отношении.

Причем это не просто желание, это государственная идеология, на основе которой осуществляется государственная политика. Деятельность Соединенных Штатов во много напоминает ту, которой занимался в свое время Советский Союз. Официальная идеология правящей коммунистической партии исходила из того, что человечество должно осуществить переход от капитализма к социализму как более прогрессивному общественному строю.

ЦК КПСС видел свой долг в руководстве этим историческим процессом. Хотя к 70–80 гг. даже в самой верхушке правящей партии появилось немало сомневающихся в перспективности и более того правомерности такого курса, тем не менее гигантский идеологический и государственный аппарат великой державы продолжал исправно, денно и нощно, реализовывать коммунистическую стратегию на практике: Москва поддерживала социалистические перевороты, оплачивала счета зарубежных единомышленников, готовила антиимпериалистические кадры, снабжала оружием бойцов национально-освободительных движений, посылала войска за рубеж для подавления контрреволюционных мятежей, клеймила неоколониалистов с трибуны ООН, издавала теоретические труды, рисовавшие светлое будущее во всех красках.

Теперь Вашингтон напрягает все силы своего мощного, многочисленного и квалифицированного аппарата на реализацию американского варианта светлого будущего для человечества. В американской столице многие, конечно, отдают себе отчет, что «Пакс Американа» лишь идеал, который вряд ли когда-то станет реальностью и тем более не является таковым сейчас. В официальных материалах Белого дома неизменно проводится мысль, что не стоит грубо навязывать другим американские ценности и что у современной Америки не хватает сил и ресурсов руководить всеми и всем. Надо, мол, не командовать, а подталкивать других на верный, выгодный, удобный для США путь.

В целом, несмотря на усиление США после окончания холодной войны, мир вряд ли станет однополюсным. Да и как может руководить Вашингтон почти двумястами государств и человечеством, насчитывающим 6 млрд человек? Есть государства, которые не просто способны сопротивляться американскому контролю, но стремятся сами быть лидерами, выполнять роль центров силы.

Возьмем Россию. В принципе то, что США желают россиянам, мы желаем сами себе – создать в нашей стране здоровую демократию и процветающую рыночную экономику. Так что речь не идет, как в прошлом, в коммунистические времена, о навязывании нам из-за океана чуждой идеологии. Проблема в другом. Россия, заимствуя западную модель развития, не желает при этом превращаться в младшего партнера Вашингтона, входить в зону его влияния. Как следствие, даже сейчас, в пору своего внутреннего кризиса, Россия остается вне американского контроля.

Но способно ли российское государство вернуть себе «сверхдержавный статус»? Ведь по своей совокупной мощи оно спускается все ниже в мировой «табели о рангах». Думается, однако, что основания для оптимизма все же есть.

Россия не впервые в своей истории попала в сложное положение. Достаточно вспомнить период большевистской революции и последовавшей затем Гражданской войны. Мы сетуем, что наше государство сейчас ослабло. Но в 1918–1920 гг. вообще не было единого российского государства. Империя Романовых распалась на противостоявшие друг другу лагеря, большевики засели в Петрограде, Деникин окопался на юге, Колчак хозяйничал в Сибири и т. д. Нам печально, что нынешняя Россия переживает полосу жесткого социально-экономического кризиса. Но в революционную эпоху экономики просто не существовало, не говоря уже о каких-то социальных благах. Люди не работали, а убивали друг друга. Еще одним фактом современной жизни является снижение веса и роли Москвы в международных отношениях. Но было ведь гораздо хуже. Россию просто перестали считать субъектом международного права, и по ее территории бродили армии оккупантов: англичан, французов, немцев, японцев, американцев и прочих, многие из которых ставили перед собой четкую цель аннексировать ту или иную часть рухнувшей империи.

И несмотря на такие перипетии судьбы, Россия быстро встала на ноги и уже через каких-то три десятка лет превратилась в сверхдержаву, которая в тандеме с США доминировала в мире на протяжении почти всей второй половины ХХ столетия. Растеряла ли современная Россия те «козыри», которые позволили СССР набрать мощь и стать лидером?

Нет, не растеряла, таких «козырей» теперь даже больше. У России огромная территория и расположена она в «сердцевине» самой важной части мировой цивилизации, Евразии, охватывающей Европу и Азию. Россия располагает уникальной кладовой природных ресурсов, которые в XXI в. лишь возрастут в цене. Причем эти ресурсы сосредоточены в Сибири и на Дальнем Востоке, в непосредственной близости к рынкам сбыта, которые особенно в них нуждаются (Китай, Япония, Корея, страны АСЕАН). Следующий «козырь» сегодняшней России – это ее интеллектуальный потенциал, которого у СССР в 20-х годах не было. Наша наука, несмотря на переживаемые трудности, способна сохранить лидирующие позиции.

Огромное значение имеет российское военное могущество. Большевики воссоздавали державу в условиях постоянной и нараставшей угрозы извне, которая в конце концов реализовалась в виде тотальной агрессии, массового уничтожения наших граждан, разрушения экономического потенциала страны. Ныне же и в обозримой перспективе ни одна крупная внешняя сила не в состоянии угрожать существованию российского государства, ибо оно обладает мощнейшим ракетно-ядерным «кулаком». Да никто из других держав и не демонстрирует намерения на нас нападать.

Заслуживает внимания и следующее обстоятельство. Большевистское правительство выбрало далеко не самую эффективную из известных стратегию развития, она-то в конечном счете и привела страну в тупик. Ныне же стратегия, нацеленная на построение рыночной, открытой экономики, гораздо перспективнее. Другое дело, что до сих пор не удается создать работающую рыночную модель, но ведь рано или поздно должно получиться. Получилось же у Западной Европы, Японии, Южной Кореи, Тайваня, получается у КНР и многих других государств.

Примечательно также и то, что ни распад СССР, ни экономический упадок, ни социальные невзгоды, ни межэтнические противоречия, ни потеря союзников не изменили психологии россиян – они, в своем большинстве, страстно желают, чтобы Россия возродилась в качестве великой державы. Подобного настроя не встретишь, пожалуй, больше нигде. Даже в США тема американского величия не столь волнует широкие массы людей.

Великодержавные тенденции стимулируются тем, что Индия, Ливия, Куба и десятки других стран заинтересованы в активности российской дипломатии. Что особенно впечатляет Кремль, так это позиция тех режимов, которые не питали к СССР добрых чувств. Израиль, Саудовская Аравия, Оман, Аргентина, Малайзия и другие подчеркивают важность России как противовеса слишком возросшему влиянию США, как посредника в урегулировании региональных конфликтов.

В возрождении величия Москвы существует, очевидно, и объективная потребность – без ее стабилизирующей роли бескрайние просторы постсоветского пространства в долгосрочной перспективе обречены на хаос и отсталость. Никакая из бывших советских республик (за исключением, возможно, прибалтийских) не сможет «прибиться к другим берегам». Из-за экономической взаимозависимости, перемешанности населения, культурных традиций, потребностей обеспечения безопасности независимые республики вновь потянутся к России, как Франция или Мексика тяготеют к США (сколь бы французы или мексиканцы ни поносили американцев за всевозможные реальные или воображаемые пороки).

Примечательно, что немалое число аналитиков на Западе придерживаются именно такой точки зрения. Так, в работе «Новая внешняя политика России», изданной в 1998 г. под эгидой влиятельного американского Совета по международным отношениям, говорится: «В обозримом будущем ни одно государство не овладеет таким сочетанием интересов, силы и доступа к южному ближнему зарубежью[12 - Имеются в виду Закавказье и Центральная Азия.], чтобы выступить там в роли противовеса России. Ни США, ни другие западные державы, ни международные организации (НАТО, ОБСЕ) не смогут ослабить доминирование России в южном ближнем зарубежье[13 - The New Russian Foreign Policy / Edit. M. Mandelbaum. New York, 1998. P. 101, 102.].

Есть, впрочем, в США и другая точка зрения, гласящая, что сила России и дальше будет уменьшаться и Москва не сможет ни руководить другими, ни служить моделью развития[14 - See: Strategic Assessment. 1998. P. 10; Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 1998. C. 108–148.].

В отличие от второй половины ХХ столетия в следующем веке на карте мира может появиться еще одна полнокровная сверхдержава – Китай. Его козыри: колоссальное население; безудержно растущий уже два десятилетия экономический потенциал; присоединение к КНР «малых азиатских драконов» Гонконга и в 1999 г. Макао; все более тесная экономическая привязка к материковому Китаю преуспевающего Тайваня и многочисленной (50 млн человек) диаспоры в различных районах земного шара; беспрецедентные традиции государственности и лидерства (Китай существует четыре тысячи лет, из них более трех тысяч лет доминировал над окружающими народами).

Есть мнение, что у Китая даже больше шансов стать сверхдержавой, чем у России. При этом ссылаются на следующие обстоятельства. В КНР проживает сейчас свыше 1230 млн человек, в то время как в России только 148 млн человек. Средние темпы роста китайской экономики в 1980–1998 гг. составили 9 %, в России же размеры народного хозяйства сокращаются на протяжении всех 90-х годов. Как следствие, ВНП Китая уже почти в два раза больше российского (700 млрд долларов против 370 млрд долларов). Иностранные инвестиции в экономику Китая достигли 37 млрд долларов, в нашу же не превышают 3 млрд долларов. В обозримой перспективе Китай может превратиться в страну с самой большой в мире экономикой.

Китайцы отстают в военной сфере – их ракетно-ядерный арсенал насчитывает всего лишь около ста зарядов, но в последние годы Пекин активно наращивает и модернизирует все компоненты оборонного потенциала, в том числе и ядерные силы. Следует учитывать и то, что на современном этапе, когда в мире нет глобальной конфронтации, роль военной составляющей в совокупной мощи государства менее важна.

Правда и то, что Китай испытывает определенные трудности во внутреннем развитии – неэффективный государственный сектор промышленности, неравномерность развития различных регионов, слабая финансовая система, высокий уровень безработицы, социальное расслоение, коррупция и т. п. Тем не менее в целом Китай продолжает на всех парах двигаться вперед по пути экономического прогресса, сохраняя политическую стабильность.

Важно и то, что у китайцев после во многом неудачного ХХ столетия, когда иностранные державы зачастую понукали Срединной империей, вновь проснулся инстинкт величия. И появилась непоколебимая уверенность в собственных силах. В первой половине 80-х годов китайские политические деятели жаловались, что живут под дамокловым мечом советской угрозы. Для образности речи говорили даже, что «не спят от страха по ночам, а днем не могут кушать, ибо палочки для еды не слушаются их дрожащих рук». Сейчас те же политики в частных беседах заявляют, например, что им безразлично, кто будет следующим Президентом России, ибо «ни Зюганов, ни любой другой российский политик не посмеют выступить против КНР».

А один китайский чиновник, разъясняя разницу между регулярной китайской армией и народным ополчением в провинции Чжэцзян, заметил: «Ополчение гораздо слабее, чем регулярные войска, но, разумеется, сильнее российской армии». Другой чиновник из провинции Фуцзянь, что напротив острова Тайвань, так ответил на вопрос о том, страшно ли было во времена эскалации напряженности в Тайваньском проливе весной 1996 г.: «Страшно было американцам; они послали к берегам Тайваня авианосцы, понимая, что если начнется заваруха, то мы не только мокрого места не оставим от этих кораблей, но пощекочем нервы всей Америке».

Великодержавные планы не афишируются в Китае на официальном уровне. Напротив, китайские лидеры всячески подчеркивают, что КНР пока всего лишь одно из развивающихся государств, все еще сравнительно слабое и отсталое и что, даже когда Китай станет по-настоящему могущественным и богатым, он не будет стремиться к гегемонии, к контролю над другими народами. Тем не менее, если почитать статьи китайских журналистов и особенно ученых, то они буквально пропитаны жаждой руководить миром и уверенностью, что великому Китаю уготована сия роль в грядущем столетии. Утверждается, например, что Китай – это та сила, которая помогла третьему миру «встать во весь рост и бросить вызов богатым странам», что «в XXI столетии центр тяжести человечества переместится в Азию, где будет возвышаться исполинский Китай» и т. п.

О великодержавных амбициях Срединной империи свидетельствует и ее международная деятельность: стремление участвовать в обсуждении и решении всех животрепещущих проблем современности в ООН, присутствовать на пяти континентах и влиять на события там, во всем и всегда иметь собственное, независимое мнение, обладать наравне с другими великими державами ядерным потенциалом, догнать наиболее развитые государства по основным показателям совокупной мощи.

При этом Пекин еще гораздо раньше Москвы, в начале 80-х годов, пришел к выводу о целесообразности проведения сбалансированной внешней политики. Китай отказался от союзов с крупными державами, ссылаясь на то, что такая стратегия в прошлом ставила китайцев в подчиненное положение по отношению к партнерам (СССР, позднее США), лишала их самостоятельности, возможностей для маневра, вынуждала следовать чужим интересам, предавая забвению собственные. Пекин неизменно придерживается открытой гибкой линии, позволяющей сотрудничать с различными государствами и блоками государств, оставляя в то же время свои руки свободными. Данная политика, как уверены в китайской столице, способствует росту престижа и влияния КНР на международной арене, превращению ее в «державу мирового класса».