Кто ты?

– Ты же знаешь, что я ненавижу так, много кетчупа! – раздражёно прорычал Нат, тянувшись к салфеткам, при чём его совершено не волновало то, что он успел замазать кетчупом рубашку. Лори и Нат никогда не упустят момента посмеяться друг над другом, но при этом, кажется, они никогда не ссорятся. Сегодня Нат был в особенно расслабленном настроении.

– Знаю. Почему ты думаешь я это сделала? – заливаясь смехом, ответила Лори. Когда она улыбалась, было особенно видно их схожесть. Ямочки на щеках, веснушки и огненно-рыжие волосы это их характерная, яркая черта. Только у Ната волосы прямые, а у Лори кучерявые.

Мы с Джемом и Айзеком были в стороне от их семейных «разборок», но нам было забавно наблюдать за этими подтруниваниями. Когда волна смеха стихла, Лори оглянулась на пустовавший стул у нашего столика.

– Мэган сейчас бы кинула в вас обоих этим салатным листом, – взмахивая, свисавшем с вилки как парус на корабле, салатным листом, обратился я к Лори и Нату.

– Да, Мэган не хватает, – произнёс Джем, – Как её нога? Ей уже легче? Я не успел позвонить сегодня.

– Я собираюсь заскочить к ней сегодня, перед лабораторной. Вы как? – я окинул взглядом ребят и улыбнулся, Айзек развалился на газоне покрытым свежей весенней травой, потягиваясь и щурясь от солнца, как ленивый домашний кот; Нат обложил себя салфетками, пытаясь отчистить рубашку от кетчупа, а Лори и Джем, посмеиваясь, наблюдали за его старательными попытками.

– Не получится, мы сразу после занятий идём к нам, лабораторную делать, – сказала Лори, уворачиваясь от салфетки, которую кинул Нат при упоминании о лабораторной.

Айзек молча поднял руку вверх и помахал, не открывая глаз, в знак того, что он присоединился к компании Лори и Ната.

– О, ты всё-таки можешь шевелится. Я думала, ты уже уснул, – обращаясь к Айзеку, сказала Лори и сдула со лба мешающий локон.

– С вами уснёшь, – всё ещё не открывая глаз, ответил Айзек, купаясь в лучах весеннего солнца. Его голос звучал сейчас так мягко, словно плюш.

– Видимо сегодня репетицию придётся отложить, после того как я загляну к Мэган, мы с Эммой тоже договорились делать лабораторную, – я раскинул руками.

– А что если собраться чуть позже обычного? – складывая пальцы в замок и опираясь подбородком, спросил Айзек. Увидев наши заинтересованные лица, требующие объяснений, он закатил глаза и продолжил, – Ночью. Можем устроить репетицию у меня. Тогда мы с ребятами сразу пойдём ко мне, а ты к нам подойдёшь, Джей. Ну как все «за»?

Все единогласно подняли руки, принялись раздавать друг другу «пять» и стучать кулаками.

– Джей! Джексон! – в спешке окликнул меня чей-то обеспокоенный голос и все, словно по команде обернулись в сторону доносившегося звук. Мы увидели подбегающего Алана, к груди он прижимал свой рюкзак.

– Джей, надо поговорить. Срочно! – ни с кем не поздоровавшись, Алан схватил меня за запястье и утащил в сторону.

Свежие ссадины покрывали руки Алана. Тёмные волосы слиплись от пота, Алан был встревожен, а на скуле горел синяк.

– Мне надо уехать, – одной рукой Алан всё ещё крепко сжимал моё запястье, другой, как ценный клад, прижимал к груди портфель.

Я был обеспокоен поведением Алана тем, что он напрочь отказывается ехать в больницу тем, что не думает о своём будущем, пропуская школу накануне экзаменов тем, что связался с непонятными людьми и сейчас мои глаза беспорядочно осматривали друга.

– Зачем? – опешим голосом спросил я, зачем-то крепче цепляясь в его руку, словно он вот-вот мог убежать.

Алан сделал вид будто не услышал вопроса и полез в рюкзак, не сводя с меня глаз, затем достал массивную книгу,– Вот возьми, пусть она будет у тебя. Я всё равно её открыть не могу.

Я сразу узнал чёрный бархатный переплёт. Это та самая книга, которую вчера принёс Алан и по моей спине горошинками прокатились необъяснимые мурашки.

– Объясни, что случилось, я помогу тебе, слышишь,– мне хотелось трясти Алана, но я говорил медленно и размеренно. Алан будто смотрел сквозь меня.

– Джей, возьми книгу, – ничего не объясняя, Алан второпях всунул мне в руки книгу.

– Алан, что происходит? – я положил руку на плечо друга, но он лишь отмахнулся, – Не хочешь объяснять, хорошо я понимаю, но позволь поехать с тобой, – всё ещё медленно, подбирая каждое слово, говорил я.

– Нет! – крикнул Алан, словно его кипятком ошпарили. Я почувствовал, как нас сверлят взглядом ребята, оставшиеся у столика. Столь отчётливая реакция Алана вызвала интерес не только у ребят, но и у находившихся рядом учеников. Заметив это, я ближе подошёл к Алану, чуть наклоняя его к себе.

– Это ведь связанно с твоей «работой». И книга тоже? – я знал, что это так, и знал, что Алан не скажет правды.

– Как это может быть связанно? – взявши себя в руки, ответил Алан вопросом на вопрос, – Мне срочно надо в больницу, дядю навестить.

– Что случилось?

Алан немного замялся:

– В аварию попал, но всё обошлось. Это у нас видимо семейное, видишь, – Алан второпях огляделся,– Ехать надо сейчас, а книга в дороге будет лишним балластом, сам понимаешь, поэтому пусть пока у тебя побудет.

– Хорошо. Алан, просто знай, чтобы ни случилось, ты всегда можешь рассчитывать на меня, – я положил руку на плечо Алана, но тот как-то раздражённо смахнул её. Он даже не смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу.

– До города меня подкинут, так что всё будет нормально. Ещё попроси позвонить как доберусь, – с излишним сарказмом добавил Алан.

– Проблем не будет? – большим пальцем я указал назад на школу, Алан скривился.

– Нет, за это не переживай. Если что придумаешь что-нибудь подходящее почему меня нет. Договорились?

Я лишь молча вздохнул и кивнул. Потом нехотя убрал книгу в рюкзак и перед тем как Алан махнул рукой и развернулся прочь со школьного двора – я добавил:

– Ты знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне.

Я смотрел другу вслед, уходил он более спокойным, но это не скрывало его напряжения. Даже со спины было видно, как тяжело подымаются его плечи, а ссадины вдали кажутся тёмными пятнами. Вот Алан скрылся за массивными школьными воротами. «Может вправду работа здесь не причём?» – подумал я, но всё внутри меня кричало обратное.

Мы с Джемом подошли к нашим шкафчикам, они были похожи и заметно отличались от остальных. Наши шкафчики не пестрили яркими картинками или фотографиями с крутого отдыха летом, которые как отдушина служат зимой в холодные будни. Мы не вздыхаем каждый раз, когда открываем дверцы и замечаем, какую-нибудь наклейку, вспоминая былые деньки, потому что попросту этих бумажек у нас нет. Да и не нужны они. Единственное, что служило отличием наших шкафчиков, это моя фотография с отцом, которая всегда лежала на своём неизменном месте, на нижней полке. Джем спустил с плеча портфель и выкладывал лишние учебники. Не отрываясь от портфеля и проверяя всё ли он выложил, свободной рукой Джем лихорадочно пытался нащупать самый необходимый атрибут – карандаши. Он находил умиротворение в гитаре и в рисунках, но так как гитару на урок не протащишь, то карандаши всегда должны быть при нём. Как говорит Джем: «Муза может настигнуть тебя врасплох и на природе около озера и на скучном уроке математики». При упоминании о математике Джем невольно морщил брови. И вот его рука нащупала нужную коробочку с уже почти источенными карандашами и на его лице появилась тёплая улыбка. Он быстро сунул их в портфель и принялся закрывать шкафчик.

– И всё-таки здорово было бы иметь свою студию, – сказал Джем, захлопывая дверцу.

Забыв про расстёгнутый портфель, свисающий с плеча, я тут же поддержал грёзы Джема.

– Знаешь, может быть однажды,– я похлопал друга по плечу. Джем одобрительно кивнул.

– Привет, ребята. К какому предмету готовитесь? – раздался за нашими спинами знакомый бархатный голос с лёгкой хрипотцой.

– Здравствуйте, мистер Саливер. Я – к философии, а Джей, – к литературе, вроде, – ответил Джем.

– Да так и есть спасибо, Джем,– вспомнив про урок, я обернулся к шкафчику и взял учебник с нижней полки.

Фотография с отцом, на которой лежал учебник, на мгновение вернула меня обратно в детство. В памяти всплыла воспоминания, отец впервые ведёт меня на стадион, чтобы записать в команду по футболу, я сиял от радости, сжимая папину ладонь, а другой рукой крепко прижимая новенький мяч. Огромная площадь, трибуны, фасад арены, который был украшен различными полотнами: от флагов множества стран, до изображения лучших команд мира. Всё это заставляло чувствовать себя невероятно маленьким, но невероятно быстрым и сильным. У меня захватило дух, словно от полёта на высоком аттракционе. Отец отпустил мою руку, присел на корточки и в один момент оказался на одном уровне со мной. «Джексон, я верю, что однажды ты отточишь свои навыки и достигнешь совершенства. Но прежде тебе придётся нелегко, ты встретишь уйму препятствий и сложностей, в какой-то момент ты захочешь опустить руки, и если этот момент настанет, помни, ты должен идти до конца несмотря ни на что, борись за то, что ты делаешь, только так ты сможешь найти свой путь. Я верю в тебя, сынок». Отец встал на ноги, его рука скользнула по моему плечу, подталкивая меня к команде. Я пошёл, не оборачиваясь, с тех пор мне ни разу не захотелось сдаться, с тех пор папины слова стали моим неизменным девизом, который я ношу в памяти по сей день: «Борись за то, что ты делаешь, только так ты сможешь найти свой путь». Воспоминания улетучились, словно лёгкий дымок, и я тут же положил учебник на место, накрыв фотографию.

– Джексон, зайди в мой кабинет, я хочу с тобой поговорить,– оптимистичный настрой Спенсера Саливера сменился серьёзным тоном, а его глаза устремились сквозь меня. Я догадался, что он смотрит на мой портфель. И что же его так заинтересовало?

– Я тогда пойду, всё необходимое я взял, увидимся! – сказал Джем, указывая на портфель, в который недавно сунул карандаши и направился в класс.

Кабинет истории был больше остальных классов и полностью был увешан разными картами, макетами и изображениями великих исторических деятелей. Огромный стол, занимающий почти всё пространство около доски, всегда был заставлен аккуратными стопками книг и был любимым местом Спенсера Саливера. Вот и сейчас войдя в класс, Спенсер первым делом облокотился на поверхность стола удобнее и начал разговор:

– Ты догадываешься зачем я тебя позвал? – он смотрел на меня в упор, ожидая быстрого ответа.

– Честно говоря, не особо, – сказал я, непонимающе смотря на историка.