Мать Богов

Пристроив полотенце на шею, он скрестил руки на груди.

– Здравствуй, капитан Лийм. Давно не виделись.

– Разве ты сожалел о моем отсутствии? Или скучал? – Мальчишка склонил голову к плечу и улыбнулся. – Сам знаешь, что нет.

– Ну… я о тебе думал. – Искренне ответил он, какой-то частью сознания оценивая странность беседы.

– Ты думал о том, каким образом, без привычного тебе оружия поражения, мы нейтрализовали тех недружелюбных существ.

– Да. – Пришлось кивнуть. – Так и было. Разве эти мысли не относились и к тебе?

– Нет. – Пожал плечами капитан рейнджеров. – Нельзя понять суть процесса, исключив из рассмотрения волю совершавших его субъектов.

– Значит, я мыслю неправильно?

– Скорее, шаблонно. – Юноша снова улыбнулся, подошел к брусьям и легко, словно не имел веса, взлетел вверх. Подскоки, кувырки – все движения проходили на такой скорости, что невозможно было понять, как парень умудряется их делать. Но вот Инти соскочил вниз. Ни на лице, ни на кофте с длинными рукавами не было ни малейших следов пота. Лишь немного разрумянились скулы.

– Как ты это творишь? – изумившись, воскликнул Ласски.

– Ты тоже так можешь. Если разрешишь сознанию видеть себя не только привычными органами чувств.

– Не понимаю. – В словах мужчины прозвучала едва заметная усмешка. – Дух, душа… и так далее?

– Нет. – В светлых глазах Инти мелькнула искра сожаления. – Весь мир – структурированная определенным образом энергия, из чистой своей составляющей образовавшая форму. Но процесс преобразования может течь в обе стороны.

– Подобные размышления встречались в философских трудах жителей моего мира. И не только его одного. – Стянув висевшую на перекладине майку, он медленно надел ее, немного рисуясь своим прекрасно вылепленным телом. – Однако никто эту теорию пока не доказал.

– Значит, боишься нарушить официально признанные вашими учеными догматы? – Прикусив белыми зубами нижнюю губу и приподняв брови, Инти пристально посмотрел ему в глаза.

– Да причем тут страх? – Крепкая ладонь снова легла на опору. – Есть определенные физические постулаты…

– Несомненно! – Смуглые пальцы Инти, коснувшись его руки, словно пронзили тело мощным разрядом: дыхание на мгновение сбилось, а сердце застучало так часто, словно хотело вырваться из груди.

– Что… – он взглянул на мальчишку, и ему показалось, что стоявшее рядом существо горит нестерпимо ярким оранжевым светом. А еще показалось, что в свет, огонь, превратился он сам – каждая клеточка, каждый нерв дрожал от радости, предвкушения…

– Попробуй, Фейри. – Скорее понял, чем услышал он юношеский голос. – У тебя все получится!

Это был… неописуемый восторг! Собственное тело легко подчинялось каждой его мысли, взлетая вверх и падая вниз. Он наслаждался скоростью, радостью и ощущением всемогущества. Небо… оно было так близко! Стоило всего лишь протянуть к нему руку.

– Возвращайся… – прошептал прямо в голове знакомый голос. – Мир тебя заметил. Теперь тебе нужно принять и увидеть мир.

Чужие слова сразу откликнулись осознанием неоспоримой истины, поэтому он подчинился и теперь снова стоял напротив юного капитана, жадно глядя ему в лицо. В голове, наскакивая друг на друга, теснилось множество вопросов, но Инти так и не дал их задать. Заправив за розовое ушко слишком длинную прядь оранжевых волос, он отступил на шаг…

– Постой! – Рука сама собой вытянулась вперед, желая удержать непостижимого мальчишку. – Когда мы снова увидимся?

– Прилетай пораньше. – Улыбнулся пацан. – Сегодня вечером мы играем в волейбол.

***

Постепенно приходя в себя, Ференц шел ко входу в станцию, чувствуя, как заполнившая тело энергия не исчезает бесследно, а тихо сворачивается, укладывается поудобнее в солнечном сплетении, чтобы однажды, когда он этого захочет, вновь развернуть свои неописуемые крылья, делая свободной привычную человеческую суть. Кроме новых внутренних ощущений приходило понимание трансформации уже знакомых глазу вещей: каждое дерево, трава, цветы и даже земля, по которой он шел, светились не только в видимом диапазоне. Скорее, не светились, а как бы проявляли нечто скрытое в них доселе. Это было очень необычно, интересно… но мозг, перегруженный событиями, вдруг стал от них уставать, заставив реагировать на все происходящее почти непрерывной зевотой.

– Господин… – Встретил его в вестибюле станции заместитель. – Вы устали! Может, сделаете сегодня перерыв?

– Я не устал, господин Лаат. – Улыбнувшись, протянул ему ладонь директор. – Наоборот. Утро выдалось чудесным. Росы было немного, зато появились кучевые облака. Как думаете, во второй половине дня соберется дождь?

– Здесь? – Господин Лаат бросил взгляд в окно. – Конечно же нет. – почти сердито произнес он и снова посмотрел на директора. – Вечером наши рейнджеры играют, и вся станция соберется на эту игру смотреть. – Он помедлил. – Я видел, как к Вам подходил Инти…

– Подходил. – Ференц постарался не улыбнуться.

– Он Вас пригласил!

– Говорил что-то такое… Думаете, мне тоже стоит пойти?

– Глупый мальчишка… – Плечи заместителя опустились. – Просил же вести себя осмотрительней! Только… обычно молчаливый со всеми людьми, он потянулся именно к Вам. Приходит, разговаривает… – Глаза господина Лаата стали умоляющими. – Конечно, шило в мешке не утаишь. Но от имени почти всех сотрудников прошу: не посвящайте Совет в то, что тут видите. Эти сведения опасны… прежде всего для аборигенов. А иным цивилизациям они и вовсе не нужны!

– Ничего странного я пока не заметил. – перебросив конец полотенца на спину, ответил господин Ласски. – Если это все, что Вы хотели сказать, я пойду. Кстати, – уже шагнув, остановился он, – Вы говорили, к станции выходит много зверья. Но я никого, кроме питомца нашего капитана, пока не встречал.

Вздохнув, словно и этот вопрос относился к личным, господин Лаат пошел с директором рядом.

– В общем, станция их не интересует. Они приходят, как я уже рассказывал, к буровым.

– С чем это связано? – Любезно задал свой следующий вопрос директор, приблизительно зная ответ.

– Осень и весна – время инициации молодняка. Время смены покровов и время любви. «Голубая кровь» становится для них своего рода эликсиром, катализатором начала преобразований. В эти непростые дни мы вытаскиваем насосы, закрываем отверстия шахт щитами, а здания комплексов целиком – силовыми куполами. И около декады отсиживаемся внутри. – Он снова посмотрел в окно. – Дожди – первый признак приближающейся осени.

– Неужели тут тоже бывает холодно?

– Нет. Не бывает. – расщедрился на улыбку заместитель. – Просто глупая земная привычка мерить год сменой сезонов. Так я жду Вас в столовой?

– Да. – Спохватился Ференц. – Сейчас ополоснусь и приду.

***

Продолжив серию опытов, которую начал на прошлой неделе, он смешивал, нагревал, выпаривал, даже сделал посев на вирусы, но в голове, независимо от желания сосредоточиться, то и дело вспыхивали картинки этого утра. Юный Инти, обжигающее прикосновение узкой ладони, уверенность в собственном могуществе… Что это было? Правдой или каким-то непонятным обманом, иллюзией? А если и так, то зачем? Мозг, как сломанный робот-уборщик, буксовал, тычась в глухую стену непонимания, невозможности рационально, с точки зрения общепринятой науки, объяснить произошедшее. А еще эта боль, то и дело проскальзывающая в словах господина Лаата… Неужели он что-то знает? Неужели тоже посвящен?!

– Да ну… – Вслух сказал он сам себе. – Какая-то дичь. Возможно, мой зам, тоскуя по собственным внукам, ощущает к этим мальчикам нечто большее, чем примирение с очередной формой инопланетной жизни.

«Да-да! – радостно подхватило сознание. – Давай-ка все сдвинем в привычные мозгу рамки. Но перед этим подумай об окружающем «голубую кровь» ярком, ни с чем больше не сравнимом свете. О далеких, обходящих станцию стороной, грозах. Разве ты их не чувствуешь? А пиратские фрегаты? Ну давай, найди рациональное объяснение своему точному знанию их пространственных координат без всяких приборов локации!» Задумавшись над этим вопросом, он неосознанно стянул с руки перчатку, подошел к столу и взял в руки видеофон, сразу разразившийся трелью межпланетной связи.

– Здравствуй, отец! – Посмотрел он в строгие серые глаза, вдруг припомнив, как несказанно удивился господин Лаат, слушая его рассказ о том, как в необорудованном антеннами месте он принял вызов с далекой Земли. – Как дела в корпорации? Как мама?

– Все по плану. – Кивнул тот. – Отчеты твои получили. Перечень требуемого оборудования – тоже. Но вместе с тем я узнал, что ты сам, без ведома руководства, закупил реактивы и дополнительные приборы для своей биолаборатории. Есть что-то такое, что тебе захотелось от нас скрыть?

– Ничего такого. – тут же ответил сын. – Просто не привык тратить бюджетные средства на любопытные для моего ума эксперименты. Но если подозреваешь меня в определенной корысти, подними отчетность по Зейским рудникам. Там найдешь доклад, основанный на сделанных за мой счет исследованиях. После них мы многократно увеличили добычу, сэкономив на проведении подготовительных работ.

– А здесь? Нашел что-нибудь интересное? – Взгляд отца стал настороженным, испытующим, словно сын должен был постичь, отыскать нечто такое… Возможно, сделать открытие, достойное нобелевской премии?

Чуть улыбнувшись, Ференц представил себя на трибуне перед ученым советом с пробиркой голубого топлива в руке.