Королевна

– Ты правда сможешь? Я… я и мечтать об этом не могла.

– Я постараюсь. Но если не смогу во снах, то что мне мешает поехать в твой город и поговорить с ними наяву?

Ая едва дышала от нахлынувших чувств, слёзы выступили на глаза, она прижалась к своему спасителю и почувствовала легкость: как непривычно было снять с себя этот груз.

Ромэн улыбнулся и подумал, что делает всё правильно, как и нарекал отец.

До заката они не могли оторваться друг от друга, смеялись и разговаривали, Ая даже научила его распознавать чужую силу. Мимолётные касания и лёгкие поцелуи передавали лишь малую часть той нежности и чувств, что зародились в молодых сердцах. Опустившаяся ночь, казалось, позволяла чуть больше вольности.

– Я пьян тобой, – прошептал юноша, зарываясь губами в её волосы, – ты чудесная…

Королевна, чуть отстранившись, провела рукой по его щеке. Ромэн тихонько стал напевать песню, что родилась в сердце мгновенно, расправила крылья и вырвалась на волю:

Словно ангельский лик

Предо мною возник.

Я забыл, как дышать,

Научи же опять:

Ко мне крепче прижмись

От тоски отрекись.

Я тебя сберегу.

Под любую стрелу,

Хоть в подземную мглу,

В ледяную пургу

За тобою пойду,

Я смогу…

Девушка улыбнулась, затем вскочила и спряталась за тонкое деревце. Ромэн, засмеявшись, поднялся, устремляясь за возлюбленной, поймал её и обхватил за талию, закружив по поляне. Ая счастливо улыбалась, а он, осторожно опустив на землю, целовал ее шею, открытие плечи, руки… Поцелуи становились более страстными и настойчивыми, рождая тихие вздохи и вскрики, заставляя влюблённых упасть на покрывало. Юноша навис над девушкой: он был прекрасно сложен, со смуглой кожей и рельефными мышцами, высокий, крепкий и сильный, но при этом нежный и осторожный.

Совсем близко закричал сокол.

– Тебе пора, уже полночь, – выдохнула Ая, до конца не понимая внезапных вспыхнувших чувств.

– Я не уйду, нет, – прошептал юноша и вновь приник к губам Королевны, трепетным и горячим.

Сокол крикнул еще раз, настойчивее.

– Ромэн…

В третий раз сокол забрал его. Ая осталась одна с разгорячённым телом и разумом. Она улыбалась как никогда за последние несколько лет. Касалась тонкими длинными пальцами участков тела, где были запечатлены поцелуи юноши. Когда волнение поутихло, Королевна подумала, это даже хорошо, что сегодня не случилась близость: в следующий раз они будут желать друг друга во сто крат сильнее.

* * *

– Что с вами? Что произошло? – Лицо леди Плэмери выражало искреннюю тревогу, когда она опустилась на колени подле ведуна. Тонкс пришёл в сознание и, увидев склонённую над ним женщину, рывком повалил её на себя и впился поцелуем в шею.

– Что вы… не надо!

Чародей перевернул гостью на спину и сел сверху, быстро расстёгивая дорожный плащ, скрывающий тёмно-зелёное бархатное платье, так плотно облегающее пышную фигуру.

– Твой сын угодил в очень скверную историю, – прохрипел он, – но помочь ему можно. И ты сделаешь это. Ты все сделаешь ради него. Ты всё сделаешь.

Леди Плэмери была напугана и взволнована, но быстро поняла: она и вправду всё сделает. Даже сейчас женщина оставила попытки отбиться от наглого похотливого ведуна и позволила ему обнажить себя. Внезапное, необъяснимое желание разлилось по телу, добавляя мелкую дрожь. В голове вспыхнула ужасающая дикая мысль: она тоже хотела его. Близости с крепким, здоровым мужчиной у неё не случалось с тех пор, как супругу стукнуло шестьдесят лет, и он как-то сразу заметно «сдал» по мужской части.

Чародей жаждал полностью овладеть ситуацией, особенно сейчас, в эту самую минуту, он получал сразу два удовольствия: пышную, страшно соскучившуюся по ласке «покорную» женщину и извращённую месть. Он ведь сразу понял, что за девушка скрывалась там, за куполом, и чувство приближающегося возмездия насыщало и злило колдуна одновременно. Ведун представлял, что этот «сынок» делал сейчас с его женой, в меру своих фантазий и помыслов. За долю секунды, до обессиленного обморока, Тонкс придумал план. И истинную цель этого плана не следовало знать матери молодого дурня.

Удовлетворив страсть прямо здесь, на полу мрачной комнаты, леди Плэмери безумно смутилась своей наготы и будто протрезвела. Она вскрикнула, вскочила и поскорее оделась. Тонкс не спешил, его довольное лицо растянулось в ухмылке.

– Не жалей, душенька, о содеянном – это было неизбежно.

Женщина пробормотала:

– Это… это случайность, не подумайте, что я…

– Потаскуха? Нет, как можно! Вы милейшее создание, попавшее в руки мерзавца. Так вы думаете, я полагаю?

– Не такой уж вы и мерзавец, – тихо пробормотала гостья, будто сама верила с трудом в эти слова. – Но никто не должен узнать, прошу, умоляю вас, ни одна душа, – в глазах леди Плэмери промелькнуло отчаяние.

– Конечно, – кивнул Тонкс, – иначе эта связь запятнает вашу чистейшую репутацию. А жаль. Так хотелось разболтать всем белкам и зайцам в округе.

Колдун говорил с ядовитым сарказмом, издевался, заставляя гостью чувствовать себя «грязной» с головы до ног. Леди Плэмери едва находила в себе силы и гордость выслушивать подобные рассуждения и находиться в доме этого человека.

– Так что с моим сыном?

– А вот это, голубушка, наша с тобой печаль: ты оказалась права, магия тут замешана, и, причём, тёмная. Сильная, смертельная.

Сердце учащённо забилось в груди леди Плэмери с новой тревогой.

– Что теперь делать? Это проклятье? Что это значит?

– Видать, связался сыночек с ведьмой. Тёмной. Она его заколдовала, дрянь. Надо действовать быстро. Иначе заберёт его сердце и проклянёт весь род. Как пить дать, эта девка всё может…

Он задумчиво почесал аккуратную бороду.

– Девка? Я думала, речь о ведьме.

– Ну, так, ты что, милая, считаешь, что ведьмы – только старухи на метле? Тем-то и опасны молодые, что прикидываются красными девицами, а потом вырывают сердце и сжирают на глазах у жертвы.

Леди Плэмери стало дурно.