Под флагом цвета крови и свободы

– Даже если и сказал, сути это не меняет, – жестко отрезала Эрнеста. Джек стиснул зубы:

– Он не может быть предателем. Я это знаю так же точно, как то, что я сам не пойду против своих людей. Отец Генри был вернейшим человеком, которого я когда-либо знал…

– Отец? – подняла брови Эрнеста с прорезавшейся в глубине зрачков понимающей усмешкой. – Вот теперь это уже больше похоже на истину. Меня ты не обманешь, Джек, – тихо прибавила она, подходя ближе и усаживаясь прямо на краешек стола; Рэдфорд, уткнувшийся в бумаги с крайне сосредоточенным лицом, вздрогнул и повернулся к ней:

– О чем ты?

Эрнеста положила руку ему на плечо; голос ее чуть заметно смягчился:

– Что произошло тогда, во время бунта? Я знаю, твой старпом подбил команду на мятеж: ты на единственной доске был брошен в открытом море, а они отправились дальше, в Нью-Лондон. Но ведь было что-то еще, верно? Я спрашиваю потому, что ты мой друг. О смене курса по твоей милости знают четверо, а не трое – и один из нас отлично обошелся бы без этой информации. Ты уверен, что можно доверять Генри?

– Конечно… Разумеется, я уверен, – мгновенно решительно ответил Рэдфорд; девушка устремила на него тяжелый испытующий взгляд, однако капитан выдержал его и в свою очередь спросил резко: – Это мистер Макферсон рассказал тебе что-то о Генри?

– В этом нет необходимости: у меня есть своя голова на плечах, – хищно усмехнулась Морено. – Знаешь, что любопытно? Ты забыл сказать, что между бунтом твоей бывшей команды и этим мальчишкой нет никакой связи. А теперь отрицать уже бесполезно. Мистер Макферсон явно темнил, когда рассказывал мне о Генри: я ведь его спрашивала, почти сразу после того, как стала штурманом…

Джек с размаху откинулся на спинку стула и стиснул пальцами выступающий край столешницы:

– Ты и так уже знаешь практически все.

– Я не знаю главного: можно ли доверять этому парню и есть ли у него мотив сдать нас испанцам, – твердо возразила Морено: – Расскажи мне все.

– Мой старший помощник, Дэниел Робинс, устроил бунт среди команды, воспользовавшись тем, что в тот момент у нас был… не слишком удачный период, – криво усмехнулся Рэдфорд, причем в этом быстром движении губ не отразилось ни капли какого-либо веселья – глаза его оставались холодными, мрачными и напряженными. – Мы тогда как раз ушли из «Рочестер и К…», приходилось прятаться от всего и всех, нападать разве что на мелкие рыбацкие шлюпы, а уж как я сбывал добычу с них – и не спрашивай, самому вспоминать не хочется. С ним – с Робинсом, я хочу сказать – мы не всегда ладили: Дэниел был старше меня на добрых два десятка лет, и, конечно, ему не слишком по душе было подчиняться безусому юнцу, да и характер у него был… ну, представь, скажем, Моргана, только вдвое умнее, вчетверо талантливее и вдесятеро честолюбивее. Моряком он был хорошим, советы давал дельные и команду отлично умел урезонить, вот я и почти не обращал внимание на все остальное. Дурак был, как есть дурак… – Рэдфорд сжал правую руку в кулак и с силой, не удержавшись, ударил о стену; Эрнеста, помолчав, стиснула его плечо своим обычным, почти незаметным со стороны, но неизменно ободряющим жестом:

– Я бы тоже, наверное, после этого не спешила бы брать себе новых старших помощников. Но этот парень ведь заставил тебя передумать, так?

– Они выбрали его новым капитаном. Они не должны были этого делать без моего ведома: на общем собрании я тоже имел бы право высказаться и объяснить свои действия. А тут – была ночь, как сейчас помню, я закончил с маршрутом поздно, обошел судно и сразу же заснул, словно убитый, – Рэдфорд тяжело, с присвистом втягивал в себя воздух, словно одновременно не хотел вспоминать события той ночи и не мог выбросить их из головы. – Заходит ко мне Дэниел, за ним – еще трое или четверо; я сначала даже не понял, что происходит… – Он усмехнулся, непроизвольно дотронувшись до обычно закрытого волосами шрама над бровью: – Ничего, мне сразу же очень подробно все объяснили, прямо-таки в красках – жаль, я тогда плохо соображал уже, с пробитой головой-то…

– Жаль, что меня там не было, – сквозь зубы процедила обычно невозмутимая Морено. Джек расхохотался – громко, надрывно:

– Думаешь, ты смогла бы там на что-то повлиять? Сначала меня просто били – к этому-то делу я привычный… Не поверишь, даже рад был – думал, ну, выпустят ребята пар, вот тогда-то я им и объясню все! Потом… Потом было хуже, – честно кивнул он собственным воспоминаниям, непроизвольно трогая пальцами старые шрамы на теле – частично скрытые одеждой, частично – загаром и татуировками, в обычной жизни они были почти не заметны; но Эрнеста, хорошо знавшая, на что способны обезумевшие от отчаяния и ярости люди, с невольным содроганием следила за этими бессознательными движениями.

– Они что же… тебя, своего капитана… – глухо начала она и резко умолкла: рука Рэдфорда, правая, украшенная тремя кольцами-оберегами, лежавшая на колене, непроизвольно дернулась выше, к бедру, и сразу же остановилась на полпути рваным, скомканным человеческой волей движением. Джек дышал все так же тяжело, с явным усилием ловя воздух побелевшими губами:

– Не хочу… – начал он не своим голосом, выдохнул и закончил тверже: – Не хочу говорить об этом. Но тогда… когда я уже потерял всякую надежду и был уверен, что сейчас умру… за меня заступился один человек. Всего один. Он заплатил за это своей жизнью…

– Отец Генри? – негромко уточнила девушка. Джек скривился мученически, но кивнул:

– Я даже не понял, в какой момент он вломился в каюту – кажется, Дэниел велел запереть дверь, прежде чем стал рассчитываться со мной за все, чем я ему когда-либо насолил. А Джерри – Джерри Фокс, мы его называли Трудягой – он ворвался внутрь, оттащил от меня Робинса… Я тогда уже совсем плохо понимал, что происходит вокруг. Помню, как он кричал, что нельзя так поступать даже с бывшим капитаном, что я совсем еще мальчишка, еще что-то… Конечно, Дэниела он этим бы не остановил, но команда как-то засомневалась тогда – меня оставили в покое, связали и бросили в карцер, а уже утром вывели на палубу – новый капитан уж озаботился вынести Джерри такой приговор, чтобы…

– Его убили? – без тени сомнения спросила Эрнеста.

– Его килевали, – глухо ответил Рэдфорд, глядя мимо нее на густую и темную тень, падавшую от шкафа на стену и скрывавшую ее не меньше чем наполовину. – Доводилось видеть такую казнь? Капитан Робинс хотел, чтобы на нее смотрели все – и я тоже.

– И ты…

– И я смотрел… Больше всего на свете мечтал тогда ослепнуть. А потом – почти двое суток на той доске в море, под палящим солнцем, и еще позже, когда меня подобрало какое-то суденышко буканьеров-контрабандистов; я кое-как умолил их взять меня с собой до Тортуги – и знаешь, о чем я тогда думал? О том, что даже если я выживу, каким-то чудом снова соберу команду, найду Робинса и этих предателей и убью их всех – все равно ничего никогда уже не будет как раньше. Никогда я не усну больше без ножа под подушкой, не смогу доверять кому-то… А потом появился Генри, сын Джерри – я почему-то сразу же понял, кто он, еще до того, как узнал его фамилию и то, что с отцом они не виделись несколько лет, так что мое имя ему ни о чем не говорило. И я подумал – быть может, вот мой второй шанс на то, чтобы что-то исправить? – темные глаза Рэдфорда сверкнули почти фанатичной, безотчетной надеждой. – Потом он спас мне жизнь, пришел в команду и попросил себе места – разве я мог отказать ему? Сыну того, кто меня спас… и человеку, которому я впервые после того случая смог довериться…

– Поэтому ты ему не сказал об отце?

– Поэтому я никогда не скажу ему об отце, – тихо и решительно поправил ее Рэдфорд. Девушка, бросив на него долгий, внимательный взгляд, покачала головой:

– Рано или поздно он все равно узнает. А если кто-то опередит тебя – то сможет использовать эту информацию против тебя…

– Эрнеста, я не могу, – просто, коротко, изменившимся голосом – словно горло его сдавило судорогой – перебил Джек. – Я ни слова не говорил, когда ты решила использовать моих людей и корабль для мести своей бывшей команде, потому что очень хорошо понимал твои чувства, но это… я просто не могу. Пойми и ты меня!

– Я понимаю. Очень хорошо понимаю, Джек, честно, – крепко сжимая его ладонь обеими руками, заверила его Морено. – Но тебе все равно придется принять решение. И лучше поспеши, потому что иначе случится то, что исправить не сможем уже ни я, ты.

***

Эрнеста давно ушла, а Рэдфорд все еще сидел за столом, сгорбившись и вцепившись в волосы обеими руками, когда в дверь каюты снова осторожно постучали. Роджер, мирно сопевший под одеялом в единственной кровати за перегородкой – Джек наотрез отказывался разрешать сыну спать в гамаке, памятуя о терзавших его до сих пор временами болях в спине, ставших следствием подобного сна в этом же возрасте – звонко вскрикнул что-то, поерзал, но так и не проснулся. Рэдфорд взглянул на разложенный на столе маршрут, составленный девушкой, сложил пополам и придавил краем чернильницы.

– Джек, можно? – громким шепотом спросил Генри, почти незаметно просачиваясь в каюту и прикрывая за собой дверь. – Ты один?

– Тише, не разбуди, – указал глазами на перегородку Рэдфорд; никогда бы он не признал, но при виде юноши у него немного отлегло от сердца. – Один, конечно. Ты узнал что-нибудь насчет шпиона Гарсии?

– Нет, пока ничего. Завтра же с утра займусь этим, – покладисто кивнул Фокс, усаживаясь напротив него за стол и вежливо-внимательно глядя своими черными бархатными глазами. – Джек, я… Я просто хотел поговорить с тобой.

– Раз хотел – говори, – небрежно кивнул Рэдфорд, поднимаясь из-за стола и подходя к окну: сидеть на одном месте и разбирать вычисления Эрнесты, слишком сложные для всех, кроме нее самой, больше он не мог. Струя свежего воздуха с такой силой ударила ему в лицо, что на какую-то секунду от наслаждения он даже забыл об угрозе, нависшей над всеми ними.

– Да, да я слышу… Что ты говоришь? – немного придя в себя, отозвался он. Генри за его спиной дернулся, кажется, уронив на пол какие-то бумаги со стола.

– Джек, я… Я хотел извиниться. За то, что произошло на Тольяре и… потом тоже. Возможно, именно из-за меня нас и смогли обнаружить, – тихим, срывающимся и бесконечно виноватым голосом ответил он. Рэдфорд усмехнулся и прижал ладони к лицу: ощущение прохладного вечернего ветра было приятно до судорог:

– Ошибаешься. Ты тут совершенно ни при чем, дружок… Приятно, что ты все осознал и впредь не будешь делать подобных глупостей – они опасны в первую очередь для тебя.

– Джек, прости! – Генри порывисто поднялся с места и шагнул к нему. – Мне правда безумно жаль, что так вышло, и… Ты ведь первый человек после моего отца, который меня…

– Ну, ну, парень, тихо, – новое тягостное воспоминание неожиданно прошило Рэдфорда, словно пулей, насквозь: обернувшись, он крепко обнял юношу и постарался улыбнуться: – Брось думать об этом. Я на тебя не сержусь, что бы ты ни сделал.

***

Эрнеста уснула после составления маршрута далеко не сразу, еще долго отыскивая в нем многочисленные возможности для поправок; однако утром поднялась, как обычно, и спустя всего пару минут уже поднималась на верхнюю палубу. Там было практически пусто, как, впрочем, и всегда в предрассветные часы; на марсовых площадках, правда, находились дозорные, но в том, что они не смыкали глаз всю вахту, она откровенно сомневалась.

– Смотреть вперед! – неожиданно раздался на палубе звонкий голос старпома Фокса, и сверху после секундной заминки рявкнули хрипло и невпопад:

– Есть, сэр, смотрим!

– Вот тебе и чудеса… – искренне изумилась Морено, издалека приветствуя юношу: – Пришла помощь, откуда не ждали! А где Айк и мистер Дойли, сегодня же их вахта?

– Мистер Дойли на «Морском льве» готовит все на случай нападения, а мистер Айзек очень устал вчера, и я решил его подменить, – торопливо отчитался Генри, склоняя голову при упоминании каждого имени. Эрнеста пожала плечами:

– Молодец, мистер Фокс, правильно поступил, но в следующий раз лучше буди меня, если вахтенный офицер не в состоянии работать. Ни к чему тебе не спать ночами, еще будет у тебя такая возможность.

– Мне совсем не сложно, мэм, – закусив губу, возразил вежливо Генри. Черные глаза его метнулись куда-то ей за спину: – Как же красиво сегодня!

– Ага, рассвет – хорошая штука, – невольно усмехнувшись, согласилась Морено, рассматривая расцвеченный розовыми, золотыми, пурпурными и сиреневыми облаками горизонт. – Видишь скалы вдалеке? Минуем их – и тогда от нас наконец отвяжутся те испанские черти.

– Почему вы так уверены? – быстро спросил Генри. Эрнеста усмехнулась, облокотившись о фальшборт: