Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– Вам надо поймать его сразу после обеда, – предложила Хельга.

– Лучше всего встать у дверей, которые ведут к Древнему залу: он обычно ходит через них, – внёс своё предложение Нафан. – Если вы будете за ним бежать, это будет неуважительно, ровно как если будете стоять над душой во время обеда.

– Ты прав, Нафан, спасибо, – сказала Ингрид. – Тем более, что после плавания у меня ноги болят, и стоять я просто не смогу. На земле физра совсем не такая.

– Что на земле не такая? – переспросила Хельга.

– Физра, ну физкультура, – повторила Ингрид. – Это «физическая культура». Там ученики делают упражнения, бегают, разминаются и играют в футбол или волейбол.

– Типа атлетики? – уточнил Эдвард, поправив свои квадратные очки для важности. – Мы по утрам всегда бегаем и делаем атлетические упражнения.

– Фубол? Волибол? – Нафан повторил незнакомые слова с замершим выражением лица.

– Это игры с мячами, – начала Ингрид. – В футболе его забивают в ворота с пинка, а в волейболе – подбрасывают и отбивают руками.

Едоки за столом замедлились, пытаясь уловить суть услышанного.

– Разве мечом можно так играть? – сказал Эдвард с изумлённым лицом.

– Мяч. Не меч. МЯ-А-АЧ. У вас разве нет мЯчей? – Ингрид догадалась, в чём случилась путаница, а потому подчеркнула звук «йа».

От еды оторвались все пятеро, задумавшись над вопросом.

– А как он выглядит? Мяч этот? – прервал тишину Нафан.

– Это такой шар, тугой, упругий, резиновый или кожаный, внутри он накачан воздухом, – как могла, описала Ингрид. – Он обычно вот таких размеров, его пинают ногами или бьют руками. У вас во что дети играют? В какие спортивные игры?

– Нет, мы в такое не играем, – ответил Нафан.

– Вообще, спортивные игры – это как? – спросила Хельга.

– У нас ристалище есть. Есть фехтовальные турниры, – предположила альтернативу Артемида, она догадалась, о чём говорит Ингрид. – Есть походы, есть биатлон, есть навигация… А то, о чём ты говоришь, кажется, популярно у крестьянских детей. Я видела нечто подобное дома у деревенских.

– То, что ты описала, мы называем ядрами. Лёгкими кожаными ядрами. Только, видимо, они недостаточно упруги. Мяч, если он упруг, должен отскакивать от земли? – сказал Нафан.

– Да, – Ингрид вновь была удивлена традициям Междумирья. – Выходит, у вас тут Средневековье?

В Междумирье никто не знал, что такое Средневековье. Равно как и античные философы не знали, что они древние греки. Ингрид пришлось спросить иначе:

– У вас здесь, в общем, военная подготовка?

– Можно сказать и так, – за всех ответил Эдвард. – Вот Улав отличный кавалерист.

До сих пор молчавший Улав негромко сказал:

– Необязательно было об этом говорить.

– Улав, глупо скрывать свои достижения. Тебя никто не собирается захваливать, – Хельга взяла его под плечо и близко поднесла лицо к его уху.

В ответ Улав чуть нахмурился:

– Хельга, будь добра, не надо.

Ингрид таким жестом была, мягко говоря, удивлена, но Нафан кое-что напомнил:

– Вам не пора ли к Деметросу Аркелаю? Он уже закончил обед, – он очень аккуратно указал ладонью на стол учителей.

Ингрид и Эдвард быстро встали из-за стола и скорым шагом направились к тому месту, где в скором времени должен был проходить их куратор.

– Эдвард, а Хельге нравится Улав? – спросила она его, когда их никто уже не слышал.

– Конечно, нравится. Она вообще во всех своих братьях души не чает. Даже в пятиюродных.

– А он ей брат?

– Да, тут много кто в родстве, – Эдвард вновь поправил очки. – Почти все. Они, вроде, троюродные брат и сестра, а вот я ей, кажется, пятиюродный… дядя. Вроде бы дядя… Не могу точнее сказать. А с Улавом у меня родственная связь очень далёкая. С Артемидой у меня тоже дальнее родство есть, но познакомились мы только здесь… Ой, вот Деметрос Аркелай, пошли скорее! Здесь почти в каждом классе учатся родственники, от дядюшек и тётушек до внучатых троюродных племянников. Тут ещё надо постараться, чтоб ненароком не жениться на собственной кузине.

Не успел он договорить, как они уже добежали до своего куратора. Деметрос Аркелай сделал Эдварду замечание: тот должен был прислать ему голубка с письмом утром после музыки, а не запоздало ловить после обеда. После куратор вместе с Ингрид отправился в свой кабинет, чтобы записать её на обиход.

– Ингрид, вы уже выбрали себе, чем будете заниматься на обиходе?

– Да, пойду на кухню. К сожалению, у меня нет других талантов.

– Кухня вещь важная. У меня шесть дочерей, и все они обожают печь пироги и готовить, – он похлопал себя по животу и дружески подмигнул ей. – И что значит «нет других талантов»? Сегодня Георг Меркурий мне рассказывал про вас на уроке.

Ингрид побелела и сглотнула.

– И что же вам он рассказывал? – осторожно осведомилась она.

– Сказал, что вы бойкая и артистичная.

Она зарделась от смущения.

– Неужели в Междумирье мало бойких девочек? На земле меня считают странной и даже обзываются.

– Бойких много, но всё равно не то… – Деметрос Аркелай осёкся, не стал продолжать эту фразу. – Не важно. Впрочем, вы ему понравились весьма. Вас сложно не заметить.

– В том-то и проблема. Я даже слишком заметная, особенно когда хочу быть незаметной. И разговариваю много. На земле меня за это не любят.

– Как поживает Ваша копия?

– Пока хорошо, спасибо.

– Почему «пока»? Вы управляетесь с ней? Есть что-то необычное?

– Голова болит, когда с ней соединяюсь, зависаю на некоторое время…

– А, это нормально, вам ведь приходится за двоих переживать. Смотрите, у вас аппетит скоро возрастёт…