Мир, в котором меня ждут. Ингрид

– Так, давайте по порядку, – начала Ингрид, переходя сразу ко второму пункту. – Квартира – это такое жилище. Строится один большой многоэтажный дом, внутри несколько входов с улиц, там основные лестницы, на каждом этаже – квартиры. Вот здесь в замке есть залы и самые разные комнаты, а в городских домах на земле каждая такая вот комната внутри делится на несколько комнат и кухню. Квартира может быть с одной комнатой, может быть с двумя, тремя, иногда четырьмя. Я слышала, что бывает и по пять комнат. Но у нас в основном две-три. Так вот, кто богат, тот может жить в большой квартире, а кто беден, тот живет, может, и в большой квартире, но с кучей родственников.

Все, кто сидел за столом рядом с ней, даже есть стали медленнее.

– Ужасно, – сказала Артемида, – две-три комнаты на семью. А как же сад, конюшня, камин, библиотека, молельня, трапезная, комната для прислуги?

– Как можно так жить? Разве семья может жить так? – удивилась Хельга.

– У нас семьи не такие большие, мало у кого больше двух детей, – напомнила Ингрид, – и каминов с конюшнями нет.

– Всё равно, а прислуга? – Нафан горел возмущением изнутри.

– Нет прислуги и в помине. На земле считается постыдным держать у себя прислугу. Моя мама говорит, что быть у кого-то служанкой – это край унижения.

– А как тогда на земле заботятся о сиротах и вдовах? – внезапно спросила Артемида, она своими вопросами била не в бровь, а в глаз. – У нас принято брать к себе в дома сирот и вдов, чтобы они имели и крышу над головой, и пропитание, чтоб детей могли вырастить и обеспечить их трудом.

Ингрид замолчала. Рассказывать им о сиротских приютах, о детских садах, об армии и дедовщине и о прочем устройстве жизни на земле она не собиралась. Девочка уже поняла, что эти рассказы будут только сильнее удручать слушателей Междумирья. И всё же разговор о сути военных сборов, с которого всё началось, остался неоконченным. Ингрид для себя решила, что, возможно, это способ размяться и провести каникулы с пользой для юношей, и плюс альтернатива армии.

Трапеза окончилась, и они разошлись по комнатам, где Ингрид уже знала, что и как будет делать: приготовит на завтра форму, тетради, альбомы и ляжет спать с учебными книгами. Она посмотрела в блокнот-органайзер, в четверг по расписанию были следующие предметы: хирография, астрология, философия, ботаника и метательные искусства. «Скорей бы новый день», – подумала она, устраиваясь на подушке с книгой в руках, но быстро провалилась в сон. Ей вновь снились красочные сны: лес, разнотравье, туманы под горой, золотистый лебедь на тёмной глади озера и пронзительное небо с плывущими облаками.

07. Новый опекун

Наступил четверг, прозвонил утренний колокол, Ингрид проснулась быстро, обнаружив, что всю ночь спала с книгой, между страниц которой была зажата её ладонь. Это был её третий день в Междумирье, волнительный и многообещающий. Она впервые начала утро с того, что подошла к окну. «Странно, я ни разу ещё этого не делала», – подумала она, распахивая занавески. В Петербурге октябрь иногда был серым, холодным и пронизывающим, а иногда наоборот – ярким, солнечным. Неизвестно, была ли связана погода Междумирья с погодой на земле, но и сезоны, и календарь, и время суток совпадали – к её великому счастью. Было довольно темно, ночник брезжил над столом, небо за окном едва светлело. Ингрид изучала вид из окна. Внизу лежали сады, далеко тянулся огород, чуть левее виднелись отблески стеклянных оранжерей, ещё левее, куда посмотреть было сложнее всего, виднелся кусочек густого сияющего облака, которое она видела с другой стороны на входе.

Ингрид отошла от окна и отправилась умываться, оделась, взяла ранец с тетрадями и пошла вниз к молитве и завтраку.

– А что такое «хирография»? – спросила Ингрид собравшихся за столом.

Эдвард деловито ответил:

– Тренировка для пальцев и кистей рук.

– И чего в этом такого важного, что под это отводится столько времени?

Вновь на Ингрид все недоумённо посмотрели.

– А ты ещё не видела, как творят магию? – спросила Хельга.

– Я, признаться, ничего не поняла. Обычно во всех сказках для магии нужны заклинания, волшебные вещи типа палочек, шляп, или медальонов, или, например, колец… – сказала Ингрид.

Нафан с улыбкой добродушно протянул:

– Ну-у-у, на этом далеко не уедешь. Конечно, волшебные предметы очень нужны и важны, но представь, что тебя застали врасплох, или выбили из рук палочку, отобрали медальон, кольцо упало и закатилось, а шляпу сдуло ветром? Что делать тогда?

Ингрид не знала, что ответить на это.

– На самом деле, – продолжил он, – самое важное для мага – это его голова и руки. Ведь даже не существует чётких стандартов заклинаний…

– Это, кстати, очень плохо, – строго вставил Эдвард. – На мой взгляд, чёткая формулировка облегчает работу мага.

– По мне, так нет, – продолжил Нафан, – главное, надо чётко представлять, что и как именно ты хочешь получить и активировать магическую энергию. Голова и руки должны действовать единым целым.

– Хельга, ты говорила, что в Ликее и Академии могут учиться только те, кто способен на магию, так? – Ингрид посмотрела на неё.

– Всё так, – хором подтвердили за столом.

– По закону, кончено, да, – уточнил Эдвард.

– А как узнать, что я способна на магию? Со мной никогда ничего такого необычного не происходило. Предметы я не двигаю, мои желания сами по себе не исполняются, язык животных не понимаю, никаких привидений не встречала и вообще никаких чудес не было.

– О, эти странные представления о магии! Даже не знаю, откуда они берутся, – Нафан плавно махнул рукой. – Это вообще большая редкость, когда человек способен на такое сам по себе. Скажи, если тебе взять лук и стрелы, ты сразу со ста шагов попадёшь в яблочко?

– Н-н-нет… – Ингрид скептично сдвинула брови.

– Улав, твой пони сразу пошёл галопом, как только ты его оседлал в четыре года? – продолжал Нафан.

– Нет, – коротко ответил Улав.

– Даже если у тебя есть талант, без работы над ним не достичь никаких результатов. А к магии таланты очень тонкие и созревают не сразу, большая редкость, если они внезапно ярко видны. Ты думаешь, почему каждый день перед занятиями мы обсыпаем руки холостяшкой?

– Чем??? – Ингрид подавилась хлебцем.

– Холостяшка – это серебристый порошок такой, мы перед началом занятий все ими обсыпаем руки, – уточнила Хельга. – Просто мы ещё молодые, поэтому вся магическая энергия может выплёскиваться спонтанно. Например, делаю я упражнение для рук, а сама на кого-нибудь злюсь, один неверный взмах (Хельга махнула рукой) – и горит кафедра у преподавателя.

На пути взмаха её руки лежало яблоко, которое внезапно опрокинулось на бок. Хельга продолжила:

– А холостяшка нейтрализует выход магической энергии, вот. Холостяшка действует долго, одного присыпания хватает на несколько дней, а мы наносим её каждый день.

Нафан сказал:

– Я продолжу с вашего позволения, – он приподнял палец, – магические таланты бывают очень разные. Маг может владеть уникальной силой какой-либо стихии, хотя обычно так или иначе ими может управлять почти любой волшебник. Реже встречается магия льда или грозы, например. Может быть способность дышать под водой или летать. Бывает, что ни намёка на базовые умения, зато есть более могущественные вещи, например, способность перемещать в пространстве вещи, проникать в чужое сознание, дар предсказания, хождение по снам… Так что очень много дарований.

– А как узнать, какой дар у меня? Вы ведь знаете свои дары?

На этот вопрос ответила Хельга:

– Некоторые знают, другие нет. Дар не всегда очевиден. Многим требуется время для раскрытия. Обычно мы снимаем защиту с дара к моменту поступления в Академию, а два года в Ликее – это и есть подготовка. И, между нами говоря, считается неприличным хвастаться своими умениями.

– А как тогда находят таланты у детей из крестьянских семей? – Ингрид посмотрела на соседний стол, где сидели Эрин и Сольвей.

– А, тут не сложно. Как есть холостяшка, так есть и специальная жидкость, которая её смывает и наоборот усиливает мага. Даже самые крохи магического таланта будут выведены на чистую воду. Всех детей от пяти до одиннадцати лет с поместья хозяина ведут на эти испытания, как на праздник, их моют, парят, одевают во всё чистое. Потом совершают омовение рук и лиц этой самой жидкостью, после чего детям предлагают разные испытания, а хозяин поместья, опытный маг с членами своей семьи внимательно наблюдают за детьми, часто используют специальные зерцала, чтобы не упустить ни одного возможного волшебника. Бывает, что вообще никого не находят, но иногда попадаются прямо бриллианты, – рассказывала Хельга.

Ингрид слушала с раскрытым ртом. Четвёртый день всего во Дворце, а она столько всего узнала! Девочка подумала, что теперь она потеряет сон, думая о своём даре к магии. Всё это было безумно интересно.

– Не знаю, – сказал Нафан, – я не в большом восторге, когда в Ликею попадают отпрыски крестьян, купцов, ремесленников, служивых… Часто нахально себя ведут, так неприятно, если честно… Будто бы их сразу на золотой трон посадили, и им невдомёк, что вообще-то здесь надо учиться и стараться.

– Я познакомилась с Эрин, она в другом классе учится, и не заметила за ней ничего такого, совершенно нормальная девочка, – возразила Ингрид.

– Да это же мало зависит от рода! Может, крестьяне проще, купцы расчётливей, а дети служивых повспыльчивее, но и среди нас всё то же самое, – сказал Эдвард.