Моё лимонное дерево

– Слушай, дом совсем не узнать. Ты хорошо потрудилась. Правда, я бы на твоем месте сменила их, – мама указала на однотонные зеленые шторы, которые я купила на прошлой неделе, – от них веет скукой.

– Мне нравятся, – хмыкнула я и передала ей кружку с чаем. – А ты чего здесь в такую погоду?

– Ты не привела сегодня Селену. Я не знала, что у тебя выходной.

– Ах да, прости, совсем вылетело из головы. – Я не успела договорить, когда на шее мамы уже повисла Селена, бесконечно радующаяся ее приходу. В детстве есть прекрасная особенность – ты искренне скучаешь по человеку, даже если видел его вчера.

– Боже мой, Селена! Дай бабуле хоть поставить кружку, от греха подальше. – Она повернулась к столику, и ее взгляд упал на стоящее рядом дерево с парой-тройкой ярких плодов на нем. – Оливия! Что ты натворила?

Она поставила кружку на стол, расплескав немного кипятка и ошпарив свои пальцы, которыми аккуратно начала водить по каждому листочку, на котором появились неестественного цвета пятна.

– Ты совсем его запустила, – с грустью в голосе сказала мама.

Черт! Я совсем забыла про него. Я опустилась на колени, став ближе к дереву, вдохнула полной грудью и ощутила легкий цитрусовый аромат.

– Что с тобой, друг? Ты не увядаешь просто так.

За годы его жизни лимон чах лишь в тех случаях, когда дела обстояли действительно плохо. Мой друг тяжело перенес переезд в Блиссад, равно как и мое возвращение в Таймун. Он всегда чувствовал больше и, кажется, все знал наперед. Словно лимон был моим персональным магическим шаром, посмотрев в который можно было с легкостью определить мое состояние на сегодняшний день. Мама знала об этом, поэтому ей не составило труда понять, что мою душу явно что-то тревожит.

– Зайди ко мне завтра, я отсыплю для него удобрений, – сочувственно произнесла мама, а после добавила: – Не хочешь рассказать, в чем дело?

Я отрицательно покачала головой, лениво перемещаясь в кресло рядом.

– Мама плохо спала сегодня ночью, – вмешалась Селена, в которую стрелой вонзился мой взгляд. – Она даже кричала, – создав из ладоней полумесяц, остановившийся на уровне ее губ, она шепотом послала слова бабушке. Мол: «Ты не поверишь!» Они резво обогнули полукруг и с грохотом влетели в мамины уши.

– Селена, оставь нас! – Я посмотрела на дочь, которая прикрыла рот рукой. Она осознала, что взболтнула лишнего, но было уже поздно.

– Прости, – ее голос звучал виновато.

– Ничего, детка, просто возьми Снежного, и поиграйте с ним в своей комнате. Хорошо?

Как только Селена оставила нас, наша повседневная беседа мигом превратилась в допрос.

– И давно?

– Впервые за долгое время. – Мама недоверчиво посмотрела на меня. – Правда. Это был просто ночной кошмар, не больше.

– Ты звонила Виктории?

– Мама, – разочарованно произнесла я, – в этом нет абсолютно никакой необходимости. Единственный кошмар за столько месяцев – не повод обращаться к психотерапевту.

– Я уже потеряла одну дочь и не вынесу… – Ее глаза заблестели от слез.

– Не говори о ней в прошедшем времени. – Мне были противны ее слезы.

– Кристины не стало много лет назад. Той милой девочки с соломенными кудряшками, той девочки, которой я заплетала косы, вплетая в них белую ленту, перед тем как потерять ее. Я надеюсь, ты никогда не узнаешь мои чувства.

– Как ты можешь? – Я сморщила лоб от отвращения.

– Она была такой хрупкой. Я бы многое отдала, чтобы узнать, что случилось в тот день.

– Она была больна! Кристина всегда была немного ни в себе. – Мама запрокинула голову назад, пытаясь загнать слезы обратно в глазницы, после чего отрицательно покачала головой. – Ты отказывалась видеть, что что-то не так! Ты могла спасти свою дочь, если бы смотрела глубже, а видела лишь ленты в ее волосах.

– Поэтому я не повторю своей ошибки. – Рукой она смахнула слезы, которые так и продолжали бежать по щекам. – Тебя так мучали кошмары в прошлом.

– И они останутся там, – уверяла я, в то время как сама сомневалась в сказанном.

– Успокой свою мать, пожалуйста, поговори с Викторией. Нам было так сложно, и я не хочу повторения. – Мама присела рядом, едва уместившись на краю кресла. – Если все хорошо, то лучше услышать это от доктора. Я так переживаю за тебя, Оливия! – Она провела рукой по моей щеке.

– Хорошо, – согласилась я, – если это так важно.

– Спасибо. Я, наверное, пойду. – Она встала и неловко поправила свитер, после чего позвала внучку, чтобы обнять на прощанье: – Селена, бабушка уходит!

– Мама, не говори отцу. – Мне не хотелось наводить всеобщую панику.

– Не скажу.

Я увидела улыбку на ее лице – лице, которое только что роняло слезы, которое какие-то минуты назад было мне противно. Я видела душу, которая сейчас росла вековым деревом рядом и была мне ближе и роднее всех остальных. Это и есть семейная связь – вы можете ненавидеть, делать больно, пуская свои корни друг в друга, но в итоге, как бы мучительны ни были ваши страдания, вы сливаетесь в единое целое и уже не можете существовать отдельно.

– Не забудь про удобрения. – Она направилась к выходу.

– Постой! – Я выбежала следом, столкнувшись с Селеной в коридоре. – Детка, одевайся, мы навестим дедушку с тетей Кристиной.

Хоть мама и делала вид, что отрубила ту ветку, которая связывала ее с моей сестрой, я не собиралась поддерживать ее поступок.

Кристина

Она сидела на полу рядом с журнальным столиком, на котором плясал одинокий огонек свечи. Кристина увлеченно мяла размягченный воск, пытаясь превратить первоначально цилиндрическую форму в фигуру более сложную, особенную, с обтекаемыми краями.

– Как ты?

– Неплохо, – ответила сестренка, не отводя взгляда от источника тепла рядом. Она медленно водила пальцем по ободку свечи, приближаясь к центру, словно закручивая невидимую спираль. – А у тебя? Что-то произошло, иначе, зачем ты здесь?

– Я просто соскучилась по сестренке. – Не знаю, соврала я или сказала правду.

– Ты не скучаешь просто так. По мне никто никогда не скучает просто так.

– Неправда. И, Кристин, ты прекрасно это понимаешь. Селена в тебе души не чает, и отец…

– Хватит! – Перебила она с такой силой, что свеча напротив потухла, и комнату накрыла темнота, которая словно вырвалась из Кристины, откуда-то из глубин ее подсознания.

– Отец сказал, что ты все-таки согласилась на предложение Марка. Ты мне не рассказывала. Столько времени прошло. – Она прошла в коридор и включила несколько ламп, прогнав темноту.

В момент, когда свет заполнил комнату, я увидела ту сторону Кристины, что пыталась забыть. Когда-то прежде наш уютный бункер был не таким, каким я видела его сейчас. В детстве здесь висели огоньки на стенах, теперь – грубые железные лампы. Коллаж из детских рисунков и подростковых плакатов сменили журнальные вырезки и статьи из газет. Гору игрушек и нашу библиотеку у входа вытеснили стопки просроченной прессы, коробки с бумагами и сотни разноцветных папок. Я давно не спускалась к ней, дозировала общение ее редкими появлениями снаружи. Думала, что так я помогаю ей, когда на самом деле томила сестру одиночеством. Я думала, не будь меня рядом, Кристине станет не страшно жить в мире, но она все больше и больше уходила под землю, закрывая себя от него. Мне стало не по себе.

– Прости, я думала, что ты в курсе. Тебе все еще выписывают оланзапин[2 - Оланзапи?н – антипсихотический препарат, структурно и по действию схожий с клозапином. Применяется для лечения шизофрении и биполярного аффективного расстройства. Имеет широкий спектр психофармакологического действия и обладает антидепрессивным эффектом.]?

– Мама как полоумная приносит мне новую баночку каждый месяц. Все пытается исправить меня.