За тихой гаванью залива Плежэ

Марианна обернулась и расплылась в улыбке.

– С большим удовольствием, капитан! – воскликнула она, протягивая ему руку.

Но капитан прошёл мимо девушки. Он протянул руку Виктории, слегка поклонившись. Она присела в реверансе и также протянула ему свою руку. Молодые люди закружились в танце. Они будто бы парили над аванзалом, не замечая никого. В какой-то момент капитан Миллер притянул Викторию к себе, и они завальсировали, совершенно не в такт музыке, они будто бы летали высоко в облаках, и казалось, что никого кроме них в не было во всём белом свете. Виктория таяла в его руках, словно восковая свеча тает от огня. Капитан коснулся рукой её оголённой спины, по телу Виктории пробежала едва уловимая дрожь, девушка закрыла глаза, в этот миг она желала слиться с ним воедино, чтобы он никогда не отпускал её из своих крепких и таких жарких объятий. Капитан также почувствовал сильнейшее волнение и жар внутри тела, какой не испытывал ранее от прикосновений женщин, наконец, открыв своё сердце для чувств. Он прижал её к себе настолько сильно, что Виктория почувствовала лёгкое головокружение, но удушье это было приятным, она не хотела, чтобы он отпускал её. Музыка стихла, но Виктория и капитан Миллер продолжали кружиться в танце. Гости расступились и в недоумении смотрели на двоих танцующих. Лишь Марианна неустанно повторяла: «Какой стыд! Какой позор!». Наконец молодые люди остановились. Мужчина, не в силах сдержать себя, едва коснулся своими губами губ Виктории. Она поддалась поцелую и ответила ему, обхватив руками его шею. По залу прокатились восторженные вздохи. А после капитан Миллер, взяв Викторию за руку, подошёл к Джеймсу Вуду, обратившись к нему:

– Сэр, могу я просить у Вас руки мисс Виктории? – спросил он.

Виктория воспарила от счастья, неужели капитан Миллер вот-вот станет её женихом, а позже и мужем. Мужчина, которого она успела полюбить всем сердцем, искренне и беззаветно, также желает быть рядом с ней. Но в разговор вмешалась Марианна, она отдёрнула руку капитана из руки Виктории и воскликнула:

– Этому не бывать! Отец, замуж за капитана Миллера должна выйти я!

– Марианна, прошу тебя, не позорь меня! – сурово проговорил Джеймс, озираясь по сторонам. – Капитан Миллер просит руки Виктории, и я ничего не имею против этого.

– Да как же так, отец! – не унималась Марианна. – Так нельзя, по возрасту я должна выйти замуж! Что Вы все бегаете с этой необразованной девчонкой, она же неблаговоспитанная, заурядная, она совершенно не подходит столь благородному мужчине, как капитан Миллер.

– Позвольте мне решать, мадам! – спокойно ответил капитан.

– Вам решать?! Да что Вы знаете? Хотите в жены взять простушку?! Испанскую челядь!

В этот момент Джеймс побагровел от злости, он с силой закатил Марианне пощёчину и приказал незамедлительно ступать в свою комнату. Виктория вспыхнула от стыда, её щеки покраснели, чувствуя, как за спиной её пожирают сотни взглядов, она хотела раствориться, исчезнуть, чтобы никто её не увидел и не смел взглянуть ей в лицо. Чувствуя, как рыдания встают комом в горле, и она не уже не в силах сдерживать набежавшие на глаза слёзы, бросилась бежать на утёк, расталкивая гостей. Девушка выбежала на улицу и зарыдала, она побежала по узкой тропинке вдоль лужайки к калитке, распахнув которую, выбежала к густому лесу. Сквозь слезы, в полумраке, она не видела перед собой дороги, но, не останавливаясь бежала сквозь густые заросли леса вниз по утёсу. Острые ветки кустарников цеплялись за подол её роскошного платья, разрывая его. Причёска вся растрепалась и волосы спадали на лицо. Внезапно Виктория споткнулась о корягу, торчащую из земли и кубарем покатилась вниз, упав лицом на песчаный берег моря. Девушка приподняла голову и заплакала ещё громче от боли и обиды, что буквально испепеляла всё внутри. Она почувствовала солоноватый привкус во рту, потрогав губу рукой, ощутила тёплую влажную кровь. Перчатки разорвались, ладони также были разбиты, из ран сочилась кровь. В этот момент к ней подбежал капитан Миллер. Он припал к ней на коленях, быстро снял с себя сюртук и накинул ей на плечи.

– Что же ты убежала, глупая? – проговорил он, обнимая Викторию, и так неожиданно переходя на «ты».

– От стыда! – сквозь слёзы произнесла она.

Капитан крепче обнял Викторию и прижал к себе, поглаживая по её шелковистым волосам, пытаясь успокоить.

– Простите меня, капитан… – говорила Виктория.

– Александр, это моё имя.

Виктория сквозь слёзы попыталась улыбнуться, но разбитая губа причиняла лёгкую боль, она сильнее прижалась к капитану.

Когда девушка успокоилась, Александр помог ей подняться на ноги. Белым платком он стёр с её губы кровь.

– Солнце уже почти за горизонт, скоро стемнеет, нужно вернуться домой. – сказал он.

– О, нет, Александр, прошу, я не могу сейчас вернуться в тот дом! Не хочу! – воскликнула Виктория и умоляюще посмотрела на него.

– Хорошо, ты можешь остаться эту ночь у меня. За тебя будут переживать, я пошлю гонца, он передаст твоему дедушке, что с тобой всё в порядке.

– Спасибо. – Виктория улыбнулась.

Молодые люди направились в город вдоль берега моря. Они шли молча, держась за руки и, наслаждаясь друг другом. Одна за одной на небе загорались звезды, придавая ему необыкновенное сияние.

Глава 12

Войдя в комнату капитана Миллера, Виктория сказала:

– Я так и представляла себе твоё жилище.

Капитан нахмурился.

– Хм, маленькое и убогое? – спросил он с лёгкой ноткой обиды в голосе.

– Нет же, простое, без изысков, доброе, если так можно сказать применительно к жилищу, и уютное.

Александр приблизился к Виктории и притянул её к себе за талию. От него исходил терпкий запах табака и виски, она ощутила сильное волнение, ей безудержно захотелось поцеловать его, что она и сделала в то же мгновение. Подалась вперёд и коснулась своими губами его губ. Он ответил на поцелуй, после чего запустил ей в волосы свои руки, продолжая страстно целовать. Виктория не знала, какое за этим последует продолжение, но она жаждала его. В следующий миг позволила ему расстегнуть её корсет, затем снять платье, сорочку. Оказавшись обнажённой, Виктория закрыла глаза, он медленно уложил её на кровать, своей рукой нежно провёл сперва по её талии, а после по внутренней поверхности бедра. Всё её тело покрылось мурашками, внутри она ощутила сильное волнение, схожее с буйством тысячи бабочек, одновременно порхающих в животе. Обхватив его шею руками, Виктория всем телом прильнула к нему, а он осыпал её шею и грудь поцелуями. Она всё глубже и глубже погружалась в этот блаженный омут. Неожиданно Виктория почувствовала резкую боль внизу живота, она шептала, что-то на ухо Александру, скорее всего, просила остановиться, но он лишь нежно поцеловал её в губы. Боль потихоньку стихала, перерастая в наслаждение, и Виктория растворилась в нем полностью, отдавшись своим страстям с головой. Она не помнила, как всё закончилось, очнулась от лёгкого прикосновения Александра, он гладил её волосы и целовал в лоб. Виктория до сих пор не могла осознать, что с ней произошло, полное смятение чувств, она лежала и боялась пошевелиться, боялась, что это сон, который вот-вот закончится. Но тут взгляд её упал на белые простыни на полу, испачканные кровью. Стыд охватил Викторией, она поняла, что лежит голая с мужчиной в одной кровати, с мужчиной, который не является её мужем. Вскочив с кровати, и быстро надев на себя сорочку, она схватила простыни, свернула их в ком и спрятала за спину. Александр рассмеялся и подозвал Викторию к себе, но девушка помотала головой, она сгорала от стыда, ругала, кричала на себя изнутри за свою слабость и податливость.

– Тебе нечего стыдиться, – нежно сказал Александр, и за руку притянул её к себе, – скоро мы поженимся, и ты станешь моей законной супругой.

Виктория присела рядом. Слова Александра немного успокоили её, вселили надежду. Она провела своей рукой по его волосам и со всей любовью и нежностью посмотрела ему в глаза, пытаясь найти там ответ, а не предаст ли он её? Ведь, в сущности, она ничего не знала о нём. Опустившись на подушку, рядом с Александром и, взглянув в его глаза, она снова увидела в них грусть.

– Ты грустишь? – спросила Виктория.

– Нет, с чего ты взяла?

Она пожала плечами.

– Знаешь, а ведь я совсем ничего о тебе не знаю. – сказала она. – Откуда ты? Кто твои родители? Хоть что-нибудь…

Александр отстранился. Эта тема была неприятна для него, причиняла боль, никто не знал о его жизни, и сейчас он не был до конца уверен, готов ли снова теребить старые раны, которые только начали затягиваться. Александр посмотрел на Викторию, которая с надеждой в глазах ждала от него ответа, и решил, что должен рассказать о себе женщине, которую искренне полюбил.

– Родился я в графстве Гемпшир, в большом портовом и производственном городе Саутгемптон. Мой отец был владельцем судостроительной компании, очень уважаемым и влиятельным человеком на юго-востоке Англии, а моя мама – учительницей в духовной семинарии, очень набожная верующая женщина, кроткая и тихая, я до сих пор задаюсь вопросом как мой отец, заядлый игрок в карты и гуляка, смог покорить столь чистую и открытую женщину. С детства она прививала мне и моей маленькой сестрёнке – Мэредит любовь к Господу, каждое воскресение мы всей семьёй, в том числе мой неверующий отец посещали службу в англиканской церкви, а после всю дорогу до дома слушали насмешки отца относительно религии, но мать это будто не трогало, она улыбалась ему и даже поддерживала его неуместные шутки, но потом пол ночи молилась за грешную душу отца. Это было что-то вроде нашей семейной традиции. Но как бы мама не старалась привить мне любовь к Богу, я всё же пошёл по стопам отца, с юных лет меня привлекали корабли, море, я мечтал о дальних плаваниях, поэтому в четырнадцать лет записался в рекруты на флагманский корабль. Это был небольшой галеон, ещё из старых боевых кораблей, он курсировал вдоль берегов юго-восточной Англии по проливу Ла-Манш. Скорее это был просто дежурный сторожевой корабль. Капитан этого галеона хороший друг моего отца, я быстро пошёл вверх, уже к восемнадцати годам достиг первого уоррент-офицерского звания – мичман. Но я не желал дальше оставаться на галеоне, так как понимал, что корабль этот в любой момент могут пустить в расход, и я вернусь к тому с чего начал. Вопреки воле отца я пошёл учиться в морское кавалеристское училище Его Величества короля Георга II. Спустя два года обучения меня взяли в команду военного фрегата – Корабля Его Величества «Олимпия» на должность лейтенанта. Отец гордился мной. Шёл 1752 год, это был год промышленных переворотов, начинал процветать капитализм и в то же время, всё чаще происходили волнения среди рабочих. В больших городах увеличилось число рабочей силы за счёт утечки таковой из сельской местности. Рабочих мест не хватало. Предприятие моего отца стало испытывать некоторые финансовые затруднения, закрылись несколько платформ по строению галеонов, так как военный флот активно переходил на лёгкие и более манёвренные фрегаты. Отцу пришлось уволить более двухсот с половиной рабочих. Я в тот период находился в долгосрочном плавании в водах Атлантического океана. Рабочие под предводительством некоего Джастина Бишопа, одного из уволенных, устроили забастовку у дома моих родителей. Отец, мать и сестра в этот момент находились в доме, и у них не было возможности покинуть его, так как бастующие окружили дом. Они требовали восстановить каждого уволенного рабочего. Так они провели у дома моих родителей двенадцать часов. К тому времени стражи города стали разгонять манифестантов, коих собралось не меньше полутысячи. Тогда Джастин Бишоп потребовал от отца принятия незамедлительного решения, в противном случае, он грозился поджечь дом. Отец отказался выполнить требования Бишопа, и двадцать два человека во главе с последним облили дом со всех сторон керосином и подожгли, у моих родителей не было ни шанса спастись. Дом вспыхнул за секунды. Из плавания я вернулся к обгорелым останкам некогда роскошного особняка. К тому времени Джастин Бишоп и его подельники находились в тюрьме, а позже мне стало известно, что Бишопа казнили по указу Его Величества короля Георга II за организацию мятежа и убийство моих родных. После я отдал прошение о переводе меня в одну из британских колоний. Так совпало, что фрегат «Олимпия» перебросили в усиление сюда, на Ямайку. Вместе со мной на корабле служил сын Джастина Бишопа – Джек Бишоп. Я пытался ненавидеть его, хотел даже учинить ему неприятности по службе, но умом понимал, что он не виноват в грехах своего отца и не должен отвечать за них. Так или иначе, Джек сам себя наказал, впоследствии он был уволен из армии и сослан на каторгу.

Как видишь, Виктория, у меня нет никакой тайны, лишь трагическая история моей юности, которая наложила на меня большой отпечаток. Я предпочёл закрыться от людей и отдаться морю. До встречи с тобой, казалось, я так и остался бы, одинок.

Виктория обняла Александра и погладила его по волосам. Она не знала, что сказать ему, выразить сочувствие, но к чему оно сейчас, она все понимала, чувствовала то, что чувствовал Александр, она всего лишь хотела быть рядом с ним. Но тут вдруг ей в голову пришла мысль о том, что Александр в своём рассказе упомянул Джека Бишопа, пирата, благодаря которому она сбежала из Испании. Девушка решила удостовериться в своих предположениях.

– А что стало с Джеком Бишопом? – спросила она.

– Думаю, он отдал концы на каторге… – задумчиво проговорил Александр. – А почему тебя волнует судьба этого негодяя?

Виктория пожала плечами.

– По его вине мы потеряли двадцать лучших матросов и фрегат «Олимпия»! – зло проговорил Александр.

– Помнишь, я рассказывала тебе историю о том, как я попала сюда? Так вот, того пирата, который помог мне звали Джек Бишоп и он прекрасный мореплаватель. Я хочу сказать, что он показался мне человеком, который не просто всю жизнь промышлял пиратством, было в нем что-то офицерское, понимаешь?

Она вопросительно посмотрела на него, в надежде, что Александр правильно её поймёт. Молодой человек в задумчивости отвернулся от Виктории. Что если это тот самый Джек Бишоп, но как ему удалось сбежать с каторги? Нет, этого не может быть!

– Ты уверена, Виктория, что мы говорим об одном Джеке Бишопе?

– Возможно. Харизматичный, болтливый, несколько развязный, с лёгким ирландским акцентом… – ответила она.

Александр с силой стукнул кулаком по подушке.

– Чёртов мерзавец! – воскликнул он. – Он не говорил тебе о своих намерениях? Куда он держал курс?