Темное солнце в её руках

– В моих силах определить болезнь, но ее здесь нет. Договаривайтесь с Солнцем сами.

Это как же – прирезать барана на жертвенном алтаре? Закатать в тесто?

И она ушла, окутанная темной аурой, из-за которой ее не посмели остановить.

– Отец, кого ты привел! – наконец я смогла высказаться.

– Обыкновенная шарлатанка, – на счастье или на горе, батюшка ничего не понял, – побоялась связываться со снаррами и пошла на попятную. Тьфу!

Если бы шарлатанка. Если бы я могла поговорить с ней наедине!

Но, возможно, лучше провести время наедине с больным. Да, было безумно страшно увидеть что—то скверное, но какие еще варианты? Когда мы распределили время дежурства, и настала моя очередь (отец с Федором вместе ушли на поиски другого знахаря), я с трепетом приблизила руку к высокому лбу.

«…Высокая черноволосая девушка, немногим старше меня, входила под купол солнечного храма, какие я видела на гравюрах. Одета в кожаный костюм погонщицы драконов – это особая элитная каста при дворе, насколько я знала, а ей навстречу ступала древняя старуха в белом балахоне жрицы. Верховной жрицы, судя по количеству бряцающих украшений на поясе. Той самой верховной, чье место мне прочила Лейра.

– Ты хочешь узнать о сыне, – войдя под тень купола, старуха скрестила ноги на циновке и махнула рукой в приглашающем жесте, – но я спрошу – говорить тебе все или только часть увиденного?

– Делайте так, как будет лучше для него, – дрогнувшим голосом ответила черноволосая и добавила после недолгой паузы, – расскажите все.

– Что ж… боги поведали, что Ниарис породил необычное дитя. Долгоживущее, как представители снартарийской расы, но источник его долголетия в человеческой крови, ибо это дитя от смертной женщины, что испила из снартарийских вен. Часть его от эльфийской природы, часть от человеческой, и связаны они ядовитыми узами греха. Продолжать?

Словно примороженная к месту, девушка медленно кивнула. А хриплый старческий голос продолжил:

– Солнце отвернется от его потомков, сгорать они будут под его лучами, как в очистительном огне. То плата за преступление закона жизни, за противоестественный грех, за оскорбление солнечных эльфов. Назовут пьющих кровь вампирами, в напоминание о грехе вампиризма, совершенном снарром и тобой, – взгляд Смеи уперся посетительнице в лоб.

– Но это Он оскорбил собственную расу! Оскорбил богов! Он принудил меня… Почему должен расплачиваться мой ребенок?! – девушка не замечала, что повысила голос на саму верховную жрицу, – почему не Фил?!

– О, Сияющий расплачивается, и расплачивается жестоко, – старуха усмехнулась, – он исповедовался в страшных видениях, приходящих к нему по ночам. Мне неведомо, насколько они правдивы, но мучения его реальнее некуда.

– Но это не уменьшает несправедливости по отношению к моему сыну, – черноволосая погонщица кусала губы, – скажите, он может прожить обычную человеческую жизнь, если не будет пить кровь?

– Ты сама знаешь ответ на этот вопрос, – синие глаза жрицы смотрели серьезно и печально, – без нее он зачахнет, как растение без воды.

– Вы видите его судьбу?

Старуха покачала головой, но гостья не сдавалась.

– А ваше «проклятие Солнца» нельзя обратить? Я принесу любую жертву, если потребуется… отдам жизнь…

Под взглядом жрицы голос девушки слабел, пока окончательно не затих.

– Мне сие знание неведомо.

– Простите, мудрейшая. Могу ли я задать еще один вопрос?

– Говори, – ответ был одобрительным, но в воздухе чувствовалось едва уловимое напряжение.

– Чисты ли помыслы Сияющего? Могу ли я вверить ему безопасность сына?

– Есть в этом некая божественная ирония, – молодые глаза старухи сверкнули, – если кто и способен помочь тебе, то только он.»

Меня вынесло из видения резко и неприятно – словно изо всей силы толкнули в грудь. Когда круги перед глазами рассеялись, я перевела взгляд на больного.

Или лучше – проклятого? Видение странным образом подтвердило слова колдуньи, но породило еще больше вопросов.

Кто та девушка? Судя по всему, мать Ленса. И Федора – то ее глаза. Необычайной синевы.

С ней говорила верховная жрица Смея, отошедшая на серебряные поля лет тридцать назад. Отец парней – некий снарр по имени Фил. Поймала себя на мысли, что с жадностью скупщика древностей ищу любую мелочь, относящуюся к Ленсару.

Черноволосая погонщица согрешила с этим снарром – выпила его кровь. Как только их пути пересеклись, но она из столицы, так что все возможно. Но чтобы солнечный эльф дозволил поделиться кровью… тем более, «принудил»… я слышала сказки о том, что она способна исцелить недуги и даже вернуть с того света. Значит, не сказки. И, как оказалось, за подобное следует суровая кара.

Кто же ты, Ленсар? Вампир… Слово звучало непривычно и пугало неизвестностью.

Но я предельно точно поняла, что спасет его. Кровь. Те первые видения с ним были связаны с кровью. Шея отозвалась фантомной болью, напоминая о видениях. Солнце… неужели мне суждено погибнуть под клыками зверя?

Но страха, того ужаса, от которого я пряталась под одеялом, не было. Глупая. Мне бы думать о своей жизни, а не о губах снарра, которые должны коснуться моей кожи.

От этой мысли я едва устояла на ногах. Я ненормальная, сумасшедшая. Мало того, что позволила себе увлечься солнечным эльфом, так еще и проклятым.

Догадываюсь, что за лекарство ему давали дома. Донорскую кровь. Хм, вряд ли ее было много, и вряд ли кто-то от этого пострадал. Если я наберу немного своей…

Я молнией метнулась на кухню за ножом и кружкой. Прикусила губу, когда лезвие обожгло ладонь. Тяжелые маслянистые капли падали на жестяное донышко. Слишком медленно, слишком мало. Я сжала руку в кулак, чуть не закричав от боли, но процесс пошел быстрее.

Возможно, этого хватит. Перевязала ладонь найденной тряпицей и поднесла кружку к губам Ленсара.

Только бы подействовало, только бы… Солнце, это же снарр, а снарры всегда были твоими любимыми детьми. Помоги!

Мне пришлось приподнять голову больного и насильно разомкнуть челюсти.

Опоздала… Неужели я опоздала?! Ленс не реагировал. Сам он был белее мела и напоминал прекрасную мраморную статую.

Случайно коснулась его руки и поразилась холоду. Да он едва дышит! Нагнулась к лицу ниже, держа тонкое блюдце. Спустя полминуты оно слегка помутнело.

Положила ладони на грудь снарра, и сквозь рубаху с трудом ощутила движение жизни. Сердце едва билось.

– Ленсар! Если ты меня слышишь! Не смей!

Собственный голос показался слишком высоким, срывающимся и каким-то незнакомым.

Что же мне делать?

В отчаянии сорвала повязку и приблизила к его губам дрожащие пальцы. Ближе, еще.

Сердце рвалось из груди, так, что его неистовства хватало на двоих.

Но ничего не происходило. Рука упала плетью, и я сползла на деревянный пол. Мой дар бесполезен. Все краски потускнели, мне впервые открылся полный смысл этой книжной фразы.

– Милорада…