Темное солнце в её руках

Дикому желанию броситься к тазу с водой и отмываться, пока не сдеру кожу до костей, помешало только одно – состояние Милорады.

– Я выпил твою кровь, – произнес, не до конца веря в то, что у меня повернулся язык. Пусть Мила посмеется, пусть найдется любая другая причина для произошедшего, но, пожалуйста, во имя всех богов, пусть это окажется дурным сном!

– Сядь рядом, – тихо попросил Мила – скосив на нее один глаз, увидел, что она уже запахнула одежду, – мне нужно сказать кое-что важное.

Она не отрицала.

– Чтомто еще важнее? – из меня рвались то ли рыдания, то ли хохот, – мне лучше держаться от тебя подальше. От тебя, ото всех. Прости, если сможешь.

– Я уверена, что вас с братом занесло в наш богами забытый край неспроста, – Мила приподнялась, отпив отвара из кружки, – ты должен был узнать правду. На все воля Солнца, не вини себя.

Наверное, в ее словах был смысл. Но я только недоумевал.

– Почему ты не бежишь от меня? Не ненавидишь? – мой голос все-таки сорвался.

– А должна? – Мила ровнее села на кровати, – ты ни в чем не виноват. Ты родился таким, ты не можешь этого изменить. Какой смысл ненавидеть себя за то, на что ты не можешь повлиять? Просто потому, что это уже свершилось.

– Я… не могу этого принять. Всю жизнь от меня скрывали правду, – не понял, в какой момент сгоряча хлопнул ладонью по дубовому столу, и тот жалобно скрипнул. Не замечал раньше за собой такой силы, хотя и слабаком никогда не был – снарр, все-таки. И нас с братом всегда тренировали лучшие учителя.

– Твои родители оберегали тебя, – голос Милы был таким успокаивающим, что хотелось закутаться в него, как в кокон, но нельзя забывать, что я для нее опасен. Страшно подумать, что могло случиться, оторвись я от нее чуть позже. Спустя каких—то полчаса или меньше передо мной лежал бы хладный труп. Я внутренне содрогнулся, стремясь стереть из головы эту картинку, но она настойчиво маячила перед глазами. Мила, белая как снег. С широко распахнутыми глазами, навеки застывшими в одной точке.

И да, насчет родителей она была права. Отца с матерью вела любовь, они наверняка надеялись, что я никогда ни о чем не узнаю. И не догадался бы, по крайней мере ближайшие пятьсот лет, пока не набрался мудрости, свойственной эльфам-старожилам. К слову, отец весьма молод по снартарийским меркам, всего-то двести пятьдесят лет. Ерунда по сравнению с главным погонщиком Майлерисом, например. Когда выберемся (хм, хорошо, что я говорю «когда» вместо «если»), есть смысл поговорить именно с ним. Он может что-то знать о моем проклятии, как его снять. Потому что жить с ним я не мог. Каждые две декады пить кровь – даже в виде «лекарства», но зная, что это кровь, все равно будет воротить до тошноты. Но теперь я, по крайней мере, знаю, с чем имею дело. Вовремя принять «лекарство» – и все, живи спокойно до следующего раза. И я больше не ограничен стенами дворца, я наконец-то смогу осуществить мечту и объездить весь мир. Похоже, Мила снова сокрушительно права – боги сами привели меня сюда, в эти забытые Солнцем Большие Лопухи.

– Ты расскажешь об этом? Кому-нибудь? – родился новый животрепещущий вопрос.

– Кому? И зачем? – она потуже подвязала воротник, чтобы скрыть следы укуса, но платье по хорошему все равно следовало поменять. Как и мою одежду. В качестве компромисса, мы оба накинули плащи.

– Отцу, например. Или моему брату.

– А что это изменит? – Мила не переставала поражать своей мудростью, – отцу эти знания не пригодятся, а говорить или нет своему брату – решать только тебе.

– Что говорить? – донеслось с порога и тут же переросло в радостный вопль, – ты очнулся!!! Ленс, братишка!!!

Я неуверенно сжал Фела в ответных объятиях, и тот чуть поморщился (неужели от боли?), не переставая радостно посмеиваться.

– Вижу, тебе и правда стало легче. Ты исцелился?!

– Должно быть, Солнце помогло, – отмахнулся я, не зная, что сказать. Конечно, скрывать от брата всю жизнь я не собирался, но сейчас был… мягко говоря, не тот момент. Не сейчас, когда его глаза сияют счастьем. И когда я сам не до конца понимаю, как реагировать на правду о себе.

– Вы должны это видеть! – влетел взмыленный Ахвик, и неизвестно, что бы я вообразил в обычном состоянии, – Стена, то есть метель, исчезла!

Я понял, о какой стене речь – когда оборачиваешься назад к шаманской границе, вьюга за ее пределами стоит как непреодолимая серая стена во все небо.

– Это правда? – не ожидал, что все будет так просто, и чуть не расхохотался – исчезни она днем ранее, ничего бы не случилось, я бы ничего не узнал, – Фел… Федор, твоя сила вернулась?

– Скорее всего, это работа отцовских магов, – улыбка братца чуть потухла. Наверняка, пятой точкой чувствует, какой нагоняй получит от отца. Мать на сносях, а он заставляет весь двор с ума сходить от беспокойства. О Солнце… надеюсь, с матушкой и ребенком ничего плохого не произошло.

А спустя пару мгновений деревянную клетушку помещения озарил свет телепортационного кристалла. Спаси Солнце нас всех. Отец. Никогда не видел его таким – карающим и безжалостным, словно вырванным с поля битвы. В простой воинской одежде, с легким мечом на поясе и луком за спиной, он цепко осматривал все, что попадало под прицел его знаменитых изумрудных глаз, столь редких для снарров.

Испуганным мышонком замер Феликс-младший, и не скажешь, что дофин, Ахвик начинал что-то понимать и согнулся в поклоне, а мы с Милой просто смотрели на императора во все глаза.

Неужели она тоже поняла, кто перед ней? А отец почему-то зацепился взглядом за нее, заставив девушку поежиться. Даже что-то пробормотал себе под нос, и раньше я бы не разобрал, но усилившийся слух, улавливающий дыхание всех присутствующих, угодливым доносчиком передал – «Клер? Нет…»

Новый взгляд-выстрел настиг Фела, и вот уже брат верещит, как поросенок, когда его при всех оттаскивают за чувствительное эльфийское ухо.

– Это я прошу прощения за эту сцену, – изящно кивнул Феликс Элвелор, уже спокойнее оглядывая Милу и почти не обращая внимания на егеря, – а с вами обоими мы поговорим дома.

Третий выстрел достался мне – но куда более щадящий. А вдруг… мелькнула мысль… вдруг отец всегда относился ко мне как к… больному? Как к… не такому? И, соответственно, предъявлял другие требования.

Нет, ну так можно до чего угодно додуматься – просто дофин разгильдяй и гуляка, каких мало, и батюшка прекрасно об этом осведомлен.

– Отец, – подал я голос, прокашлявшись, – эти люди спасли нас от верной смерти. Вынесли из пурги. Их нужно отблагодарить.

– Да! – с энтузиазмом отозвался Фел-младший, радуясь даже небольшой отсрочке экзекуции, – я бы предложил им достойное место в столице. Возможно, даже при дворе, – при этом он подарил Миле такую улыбку, что я начал закипать.

Глава 11. Милорада

Он явился из светящейся сферы, как бог. Ступил под своды комнатки, сразу уменьшившейся в размерах. Солнечный эльф смотрел прямо на меня, словно узнал. Нет, обознался, и это показалось странным – но быстро забылось.

Я сразу поняла, кто он, по неоспоримому внешнему сходству с братьями. И пусть снарр выглядел всего лишь немногим старше, просто более возмужавшим, но глаза выдавали его с головой.

А когда он схватил Федора за ухо, отпали последние вопросы.

Затем Ленс сказал, что мы с отцом спасли им жизни, и Федор предложил… место при дворе! Немыслимо!

Я никогда о таком не мечтала, а потом, после визита к лесной колдунье Лейре, и вовсе побаивалась связывать судьбу со столицей. Но так вышло, что я привязалась к братьям. Ну же, пусть возникнет видение и подскажет, как быть!

Да уж, женская логика во всей красе – не хочу связывать жизнь с силой провидицы и прошу совета у этой силы.

Услышав слова Федора, снарр-отец разжал ухо сына и смерил нас совсем другим взглядом.

– За спасение наследников престола Снартари Вы, господин…

– … Ахвик, – еле выдавил ошарашенный отец.

– Господин Ахвик, Вы удостаиваетесь земель и титула лорда. Ваша дочь получит достаточное приданое, чтобы составить выгодную партию либо устроить жизнь самостоятельно на эти средства.

Он говорил что-то еще, про то, что клянется кровью рода, но в ушах запоздало звенели два слова. «Наследники престола».

Значит, перед нами сам император Феликс, дай Солнце больше воздуха! А Ленсар с Федором… Федор, Федор… да никакой он не Федор, а Феликс-младший, дофин империи! Про его брата слухов доходило меньше, а учебник истории из школы Больших Лопухов писали еще до рождения императорских сыновей.

Я не знала, радоваться или огорчаться, как вдруг всплыл скрипучий голос Лейры. «Два златошерстных кота. Не стань для них мышью».

Золото – цвет династии, и его также можно отнести к цвету волос императорского рода. Не платиновый, а пшенично-золотой. Вспомнила, однако, вовремя, ничего не скажешь.

Правда, у Ленса чуть темнее, чем у брата… Или они потемнели после «приступа».

Этого я точно сказать не могла.