За девятое небо

– Благодарю, Иванка, – грустно улыбнулась Марья. – Да прибудет с тобой Лес.

– Мы защитим Йолк, Учитель. – Иванка повернулась к Дрефу. – Даю Слово.

– И я принимаю его, – мягко улыбнулся Дреф, и украшенные кисточками уши полевика опустились.

– Я… это… – Явих, почёсывая голову, нерешительно подошёл к Марье. – Ты спасла всех нас, вот, – сконфуженно проговорил он, глядя на улыбающуюся ему русалку. – Я тоже буду ждать тебя и Светозара.

– Мы все будем ждать тебя, – к йарям, русалке и Дрефу подошёл маленький Ватан.

– Спасибо, юные ведаи, – сердечно ответила Марья.

– И я буду ждать тебя, – пробасил, подойдя, Лый. – Тебя и сына Леса.

Марья, улыбнувшись, положила руку на сердце и поклонилась лешему.

– Песнь о тебе будет звучать в Лесу вечно, дочь Леса. – Миродрева, поднявшись, тоже подошла к Марье. – Да прибудет с тобой Индрик.

– Вилы тоже будут петь о тебе, Марья, – та, что Тьмой спасла Свет, – мягко сказала Светолика, и русалка обернулась к крылатой виле, сидящей на бревне. – Ты никогда не покинешь сердца Леса, ибо ты дочь его.

Марья поклонилась виле и, обведя собравшихся взглядом (даже в холодном взоре сурового Йергала Марья почувствовала участие), проговорила:

– Спасибо вам, дети Леса. Пусть вас ведёт Лес и его Песнь. Да прибудет с вами Индрик.

– Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса, – единодушно сказали лешие, вилы и берегини – всё войско леса ответило Марье, и эхо голосов прокатилось по бескрайней Тайге.

– Пора. – Дреф, посмотрев на Марью, направился к открывшимся подле костра вратам. Русалка последовала за полевиком, Чёрный Дрозд полетел следом.

Белый Филин, круживший вокруг врат, взмахнул крыльями и пролетел во врата, Дрозд устремился за ним. На заворожённую тропу ступил Дреф, за ним – Марья, и врата, вспыхнули ослепительным светом.

Когда свет померк, врата исчезли: лешие видели лишь следы на снегу, что обрывались в сердце поляны.

– Да прибудет с вами Индрик, – прошептала Иванка, смотря на то место, где только что были Дреф и Марья.

– Да ведёт вас Лес и его Песнь, – хмуро кивнул Лый.

* * *

Врата позади закрылись, и Марья обернулась к Дрефу, что ждал её на серебряной тропе, убегающей сквозь тёмный лес.

– Путь наш близок, – обратился к русалке Дреф, когда они двинулись по мерцающей дороге; Филин и Дрозд летели впереди, освещая путь – холодный свет от взмахов крыльев птиц разбегался по лапам массивных елей, смыкавшихся над головой. Непроходимый лес, терявшийся во тьме, казался живым – он будто наблюдал за путниками в звенящей тишине. – Я наворожил короткую дорогу, что ведёт прямо к Топи, – тихие слова князя Йолка прорезали густую тишь Царствия Индрика.

Марья кивнула.

– Теперь можешь поведать о своих страхах. – Дреф посмотрел на Марью. Русалка стала ещё прозрачнее – она, опираясь на тояг, будто дух плыла по тропе.

– Я боюсь, что Топь не примет меня, – видишь, князь, какая я стала? – Марья показала на себя. – Боюсь, что не отпустит Светозара…

– На всё воля Леса, – сказал полевик, продолжая идти.

Серебристая дорожка, петляя, терялась во мраке древнего бора.

– Князь, ты говоришь так, будто мы не имеем воли, – нахмурилась Марья.

– Конечно, имеем, – улыбнулся Дреф. – Но не всё решается одной лишь нашей волей – пряжа богини Судьбы соткана из множества Нитей, каждая из которых – чья-то жизнь. Мы, жители Света, – и люди, и дети Леса, и даже Боги – ткём одно полотно. Порвётся одна Нить – нарушится узор; спутается пара Нитей – и полотно не будет ткаться, пока узел не развяжется. Ты спасла Лес, но потеряла много сил, и никто, кроме Леса, не ведает, сможешь ли ты спасти Светозара.

– Твои, княже, речи мудрёны, – покачала головой русалка.

– Быть может, – пожал плечами Дреф. – Быть может…

Филин и Дрозд летели впереди, и взмахи их крыльев освещали похожую на духа русалку и маленького лешего.

Марья и Дреф держали путь молча, и Лес Индрика оберегал их холодной тишиной и туманом. Марья не ведала, сколько они с Дрефом шли, пока туман не расступился перед мощными столбами врат, стоящих по обеим сторонам заворожённой тропы. Поросшие светящимися грибами и мхом брёвна покрывали руны, пространство между столбами искрилось кружевом ворожбы.

Подле врат Дреф остановился, Марья – тоже. Филин и Дрозд кружили над русалкой и лешим, освещая их холодным сиянием. Тёмный лес, обступивший врата, насторожился; тишина – сгустилась. Полевик обернулся к Марье:

– За вратами – Чёрное Озеро и Живой Терем, – князь внимательно смотрел на Марью. Седая шёрстка лешего легонько блестела; жёлтые глаза смотрели на русалку с искренним участием. – Дальше я не смогу помогать тебе.

– Ты и так мне очень помог, князь леших, – положила на сердце руку Марья. – Да прибудет с тобой Индрик, Лес и его Песнь.

– Да прибудет Индрик и с тобой, дочь Леса, – кивнул полевик и зашептал.

Шёпот был низким, мягким, словно мох, и бархатным; Слово Дрефа поднялось с серебряной тропы зелёной вязью и, воспарив к вратам, оплело сверкающую между столбов ворожбу, что под его силой распалась мерцающими искрами и вместе со Словом Дрефа опала, открыв взору вечерний зимний лес, посреди которого лежало незамерзающее тёмное озеро – гладкое как зеркало. В стеклянной воде отражалось низкое, затянутое тучами небо; посреди водоёма стояла на кольях трухлявая заросшая изба, и её оконце горело багрянцем.

– Там кто-то есть, – опешила Марья. Русалка, шагнув к вратам ближе, положила руку на столб, но так и не решилась пройти.

– Да, – нахмурился Дреф. – Но из Царствия Индрика нельзя учуять – кто.

– Я знаю, – кивнула Марья. – Кто бы там ни был, я пойду, – русалка шагнула во врата, но Дреф остановил её, дотронувшись до руки. Марья обернулась.

– Пусть всё будет так, как и суждено, – тихо сказал князь, и русалка кивнула. – Даже если и иначе, – опустил украшенные кисточками уши Дреф, и Марья, грустно улыбнувшись, прошла во врата. Дрозд пролетел следом.

– Да прибудет с тобой Индрик, дочь Леса, – прошептал Дреф, когда врата закрылись за Марьей и исчезли: перед полевиком вновь серебрилась тропинка, убегая во тьму непроглядного леса.

Белый Филин полетел над тропой, и князь медленно пошёл следом за своим проводником – теперь путь вёл его в Йолк.

* * *

Северная Тайга встретила Марью трескучим морозом: сизый вечер застыл в холоде; высокий лес, дыша хвойной свежестью, окружал Чёрное Озеро неприступной стеной; плотный снег устилал берег. Марья огляделась: следов, ведущих к водоёму, не было – значит, тот, кто теперь обитает в тереме, пришёл к Топи давно.

Опираясь на тояг, Марья двинулась к озеру, Чёрный Дрозд полетел следом. Русалка почти не оставляла следов – такой она сделалась лёгкой. Слабость и усталость кружили голову.

Дойдя до тёмной воды, Марья, вздохнув, опустилась перед ней на колени. Русалка не чувствовала холода снега – мир казался ей далёким. Дрозд летал рядом.

Марья посмотрела на своё отражение в озере: даже огненные волосы стали прозрачными, и сквозь них она видела низкое небо.

Вода налилась тьмой, и отражение померкло: теперь взору Марьи предстала чернота. Тьма сгустилась ещё, и русалке почудилось, будто она сидит на краю бездонной пропасти, а не у воды. Но наваждение прошло, когда сквозь мрак проступил мертвенно-серый лик с безглазыми очами.

– Не по душе пришлась свобода? – сипло пробулькала Топь, и вода подёрнулась рябью.