К истокам русской духовности. Этюды

Пусть поверит читатель на слово, что у Крученых в отношении к Есенину предостаточно эпитетов «скотство», «мертвечина», «некрофилия», «кладбищенская любовь» и т. д. Напомним также, что он автор брошюры «Крученых А. О статье Н. Бухарина против Есенина (1927)». И она была в «архиве». И. Б. Галанта, как и другие[7 - Судьба архива И. Б. Галанта нам не известна….].

Пора бы рассказать о В. С. Гриневиче. В 1927 году вслед за статьей Н. И. Бухарина он выпустил опус «К патографии С. Есенина» все в том же «Клиническом архиве». Метод, каким пользовались авторы Галант – Крученых – Бухарин, развивая до политико-идеологической догмы и канонизируя легенду Дункан о Есенине, – пробабилизм. Он был подкреплен авторитетом Ганнушкина. Пробабилизм – это часть древней схоластики, правила и приемы создания правдоподобной версии осуждения и обвинения. В отношении к С. А. Есенину были пущены в ход слова «сумасшедший» и «самоубийца». Затем, когда вердикт осуждения Есенина поднялся на уровень политики и идеологии и появился термин «есенинщина», как синоним деградации и упаднеческого творчества, к этим ключевым словам присоединилось третье – «крестьянин» («мужик», «русская деревня», «национальный русский характер»).

Хорошо составленный по законам пробабилизма вердикт, действует безотказно и на толпу, а порой и на самого осуждаемого.

А теперь о происхождении «Черного человека».

Уже друзья и современники С. А. Есенина, попавшие под гипноз созданной ему легенды-вердикта, робко пытались доказать, что «Черный человек» – это не бред и не галлюцинация, что есть прототипы. Например, немного раньше «Черного человека», в 1922 году, имажинист Вадим Шершеневич написал «Даму в черной перчатке». Говорили о влиянии Пушкина, о «Моцарте и Сальери» (есть ведь там такие строчки в «Сцене 2», которая происходит… в трактире: «мне день и ночь покоя Не дает Мой черный человек. За мною всюду Как тень он гонится»).

Несколько позже стали вспоминать «Черного монаха» Чехова, «Аббата» (одетого в черное) Эдгара По. А «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, – называли же Есенина «русским Дорианом Греем»!

Но если уж вставать на этот путь и говорить о литературной традиции двойников и двойничества, то она восходит и к таким именам, как Шекспир, Сервантес, Лопе де Вега… Не говорим уже о гениях двадцатого века Хорхе Луисе Борхесе, Габриэле Гариса Маркесе и Хулио Кортасаре и Мзечабук (Чабуа) Ираклиевич Амирэджиби, гениально преодолевших повседневную обыденность бытия! Что ни великий писатель, то непременно в расцвете его творчества появляется произведение, где главный герой раздваивается (или удваивается). Это художественно выверенный прием философского, глубоко мировоззренческого и этического осмысления действительности. Простите, возразят нам авторы «Гениальности и одаренности» («Клинического архива»): ведь все названные вами имена писателей и поэтов – имена людей сумасшедших!

О, если бы речь не о Есенине и не о его гибели! Вот в последнее время стали уже говорить и писать, что «черный человек» Есенина – это Троцкий, а другие – Сталин. Да. дело вкуса. А вкусы тех, кто берется толковать о «Черном человеке», не имеют к гениальному произведению, к его автору никакого отношения.

Мы заканчиваем и закрываю тему «сумасшествия» С. А. Есенина. «Гений» – для того, чтобы его нести на своих плечах, – требует идеального психического здоровья. Какой самодисциплиной, внутренней сосредоточенностью и работоспособностью должен обладать человек, создавший за два последних года перед свое смертью такие шедевры. как «Персидские мотивы», «Письмо к женщине», «Письмо к матери», «Письмо к деду», «Метель», «Весна», «Цветы», «Анна Снегина»! Это не все. Откройте томики собрания сочинений С. А. Есенина и прочтите все, что он написал в 1924 – 1925 годах. И сравните со словами Галанта-Бухарина о Есенине… Да, советуем посмотреть, что написал Есенин в 1925 году….

Ниже мы представим некоторые вещи, которые остаются для нас загадочными, но могущими неожиданно пролит свет на трагедию в «Англетере»… В. С. Гриневич, начинающий врач с периферии, публикуется в престижном журнале «Клинический архив», при этом после статьи И. Б. Галанта – в 1927 году. Гриневич в 1927 году был здоров. Умер же он в 1928 году 26 июня. За период существования «Клинического архива» умерли и другие авторы журнала. Но некролог есть только один – о В. С. Гриневиче.

Может быть, широкому читателю неизвестно, что на смерть С. А. Есенина 19 января 1926 года откликнулся Л. Троцкий, опубликовав в «Правде» статью «Памяти Сергея Есенина». Это положительная статья, в которой, конечно, есть, что «Есенин не от мира сего», но все же он «интимнейший лирик». Основной конфликт Есенина с его эпохой Троцкий видит как раз в том, что «Есенин интимен, нежен, лиричен, – революция, – публична, – эпична, – катастрофична. От того-то, короткая жизнь поэта оборвалась катастрофой.

«К смерти, – заключает Троцкий, – Есенин тянулся почти с первых годов творчества, сознавая внутреннюю свою незащищенность».

Может быть, широкому читателю неизвестно, что в поэме «Песнь о великом походе», написанной в 1924 году к пятилетию Петроградской обороны в стиле народных русских сказов, с одной стороны, выступает злодей Петр, на костях людских построивший Петроград, а с другой стороны – народ со своими героями… Троцким и Зиновьевым.

По логике нашего исследования, «Песнь о великом походе» должна была публиковаться в качестве отдельного произведения в 1926 году (после смерти С. А. Есенина) и в 1927 году. Публиковалась ли она? Известный литературовед и критик В. Кожинов, уверен, что отдельным произведением эта поэма в 1926 – 1927 годах не публиковалась. И все же, в1926 году эта поэма была опубликована отдельной брошюрой в Москве в количестве 50 (!) экземпляров. А в 1927 году еще 75 (!) экземпляров. Интересно, кому это нужно было – 50 и 75 экземпляров?!» Вот мы и думаем: «Кому это было нужно?»

С. А. Есенин нашел свою смерть в 5-м номере «Англетера». Этот номер снял ему Г. Ф. Устинов. В этом же номере Есенин провел лучшие свои часы с А. Дункан в 1922 году. По воспоминаниям все той же М. Дести, когда они вошли в номер, Есенин увидел в углу комнаты большой крюк и якобы сказал, что неплохо бы на нем повеситься. Пятый номер – это случайное совпадение?.. Как и в песне немки Лены Майер в 2011 году в Дюссельдорфе на Евровидении…

И, наконец, разве не похожа смерть Айседоры Дункан на романтическую красивую легенду, которая является логическим продолжением легенды о самоубийстве С. А. Есенина, но имеет свое мистическое оформление. А Дункан, как известно, погибла от несчастного случая – была задушена своим красным китайским шарфом, попавшим в колесо ее автомобиля (14 сентября 1927 года). Свидетелем была все та же М. Дести, по словам которой А. Дункан, прощаясь, сказала ей: «Good by, my friend, good by!» («До свиданья, друг мой, до свиданья!»). И еще. Айседора погибла недалеко от своей студии в Ницце на «Promenade des Anglais», то есть, в своем «Англетере». Все эти совпадения послужили для художника Ю. П. Анненкова основанием для создания красивой и убедительной легенды о смерти А. Дункан. Она рассказана в его книге «Дневник моих встреч. Цикл трагедий», изданной на русском зыке в Нью-Йорке в 1966 году. Марина Черносвитова, один из авторов этой книги, участвовала в следственном эксперименте в «качестве» Айседоры Дункан. Для этого, друзья доставили в Ниццу из Нью Йорка настоящий бугатти. А, дети белоэмигрантов, подарили Марине такой же самый китайский шарф, который, якобы задушил Айседору (тогда они продавались на каждом углу Ниццы и дешево). (Подробнее читай в Е.В.Черносвитов. Формула смерти. Издание 3-е. «Promenade des Anglais»).

Вот и все. Еще только одно, существенное для нас, чтобы правильно быть понятым, замечание в связи с гибелью С. А. Есенина.

Можно дедуктивным путем прийти к заключению, что смерть С. А. Есенина – политическое убийство, за которым стоят определенные общественные силы. Индуктивным путем, тщательно изучая первоисточники и документы той поры, обнаружить, как и когда возник заговор[8 - Прецедент такого рода, как с Сергеем Есениным, в нашей истории, увы, был: это убийство Пушкина. Десять лет в русской печати о нем ничего не упоминалось. В 1847 году появились лишь самые общие сведения. Спустя четверть века в Париже были опубликованы документы. настоящий спор вокруг которых начался лишь через… 90 лет! (Подробнее в следующем разделе книги).], кто его участники, вплоть до распоряжения – убить поэта в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года. И, тем не менее, без повторной судебно-медицинской экспертизы, то есть без эксгумации, не решить главного вопроса – от своей или чужой руки умер поэт. Иными словами – было это доведение до самоубийства или убийство[9 - В письмах к нам, читатели спрашивают, почему мы так настаиваем на эксгумации до сих пор? Что она может дать, спустя столько лет со дня захоронения С. А. Есенина? Подробнее об этом акте милосердия – в следующих разделах книги. А здесь лишь некоторые замечания. Отвечаем: эксгумация может дать прежде всего то, что может служить несомненным доказательством убийства Есенина: был ли нанесен Есенину удар большой силы в переносицу. Если стихотворение, приписываемое поэту – «До свиданья. друг мой, до свиданья…» – должно было убедить общественное мнение, что поэт покончил жизнь самоубийством, то «Черный человек» – что он был сумасшедшим. Не случайно эти две вещи были сразу же после смерти Есенина опубликованы повсеместно – и в Ленинграде, и в Москве, и в Тифлисе, и в Баку… и в 2011 году в Дюссельдорфе! Может быть, действительно убийцу тянет на место преступления? Отчего Лена Майер вдруг стала будоражить наше подсознание 5№!]…

А, теперь, некоторые аспекты, в качестве дополнения к выше сказанному. Извиняемся, если кое-что будет выглядеть, как сенсация!

Еще раз о «посмертной» маске Сергея Есенина… Исидор Золотаревский, талантливый скульптор и художник, из рода русских аристократов, сделал маску мертвому Сергею Есенина после того, как сестра Сергея Есенина, Екатерина Александровна, буквально заставила комиссию по похоронам поэта в Москве, сделать с его лица маску. Было это не в Ленинграде, еще раз скажем, а в Москве, в московском доме печати, в котором находился гроб с Сергеем Есенина для прощания с поэтом. Быстро нашли скульптора. Исидор Золотаревский был уже известным в Москве скульптором. Он заставил вынуть труп Есенина из гроба… И сделал две маски… Одну оставил себе. Нам не известно, что продавалось на торгах в ИМЛИ в 100-летие великого русского поэта. Но, прекрасно известно, что такие склепки не являются маской, тем более посмертной. Подробно, как это делалось, написала Екатерина Александровна своему возлюбленному… Вадиму Алексеевичу Козину, великому русскому певцу! Екатерина Александровна Есенина, родная сестра Сергея Есенина, была второй возлюбленной Вадима Алексеевича Козина, после гибели его первой возлюбленной, легендарной Марины Расковой. Вадим Алексеевич и Екатерина Александровна много лет переписывались. Эта переписка хранилась у Екатерины Александровны и Вадима Алексеевича. Она попала в руки к племяннице Екатерины Александровны – друга Марины и Евгения Черносвитовых, Светланы Петровны Есениной, дочери Александры Александровны Есениной. Светлана Петровна не предавала эту переписку гласности. Судьба архива Светланы Петровны нам не известна… Вадим Алексеевич поведал о рассказе Екатерины Александровны Евгению Васильевичу Черносвитову, сыну своего друга Василия Петровича Черносвитова, летчика, друга Марины Расковой, своему также другу. Евгению Васильевичу не удалось убедить Светлану Петровну предать переписку Екатерины Александровны с Вадимом Козиным гласности… Таинственной оказалась не только судьба второй маски Исидора Золотаревского, но и его самого. Он был арестован, отбывал срок в Магадане, был знаком с Вадимом Алексеевичем и неоднократно с ним встречался… В интернете об это нам не удалось ничего найти, как не удалось Евгению Васильевичу, повторяем, предать гласности хотя бы эту часть переписки Вадима Козина с Екатериной Александровной Есениной…

Говоря об информативной ценности «посмертной маски» Сергея Есенина, добавим, что во 2-ом номере нового тогда журнала «Россия молодая», вышедшего в 1990 году, Евгений Васильевич Черносвитов опубликовал план экспертных работ, необходимых для подготовки к эксгумации останков трупа Сергея Есенина. Его поддержал Юрий Львович Прокушев, чтобы провести все исследования в Московских и Ленинградских институтах и… мотивировать категорический отказ от эксгумации!. Тогда все маститые есениноведы, а также Светлана Петровна Есенина были категорически против эксгумации. Не задолго до смерти эту позицию высказала Татьяна Петровна Флор-Есенина, сказав: «Только через мой труп!». Евгения Васильевича, нашего научного редактора, поддержали только два человека. Открыто, опубликовав в журнале «Россия молодая» свою поддержку с просьбой, чтобы Евгений Васильевич, возглавляющий собранную им «команду» экспертов, пригласил бы его на эксгумацию из Брайтона (Великобритания), где он жил, сын Сергея Александровича Есенина, Александр Сергеевич Вольпин-Есенин. По предложению Евгения Васильевича Александр Сергеевич приехал в СССР. Так, Марина и Евгений Черносвитовы познакомились и подружились с Александром Сергеевичем Вольпин-Есениным и его мамой, Надеждой Давыдовной Вольпин… Вторым поддержал Евгения Васильевича Николай Юсов, преданный Есенину и гениальный знаток поэзии и жизни Сергея Александровича Есенина, организатор и бессменный, до самой смерти, руководитель Радуницы, организатор многих научных конференций, посвященных нашему великому поэту и его творчеству. Друг Евгения Васильевича Черносвитова… Не прошло и двух лет, как Евгения Васильевича Черносвитова в связи с его обоснованием необходимости эксгумации останков Сергея Есенина, поддержали все родственники Есенина, в том числе Светлана Петровна. Их подписи висят на сайте Евгения Васильевича Черносвитова… В конце о прецедентах, схожих с «есенинским».

Вадим Алексеевич Козин смеялся, когда ему говорили, что Сергей Есенин написал кровью прощальное, всем известное, стихотворение: «Мы с Вертинским пели это стихотворение за десяток лет раньше смерти Сережи. Но, тогда почему-то все полагали, что это стихотворение написал Гийом Аполлинер! (Guillaume Apollinaire. 1880—1818). Вот и Катя не верит, что это стихотворение, которое нашли с Сережей, его! Слишком уж простое, легко запоминающееся… Да и зачем же кровью?…»

Айседора Дункан… Безусловно одаренная личность. Крайне мужественная! У нее убили троих детей. Последнего задуши в люльке. А, она работала! Она обольщала и женила на себе всех мужчин, за которых ей приказывал выйти замуж… Абвер! Была только одна осечка – с престарелым Роденом. Ведь, что такое быть женой знаменитого в стране и мире человека? Это – связи и открытые двери! А, если этим человеком является, например, Парисом Юджином Зингером?.. В связи с Айседорой Дункан еще заметим, что все ее дети и она сама погибли от асфиксии – удушение водой ли, руками (грудной ребенок) или шарфом (на самом деле, как показал следственный эксперимент Марины и Евгения Черносвитова в Ницце с китайским шарфом и автомобилем бугатти, гароттой). Вероятно по этой причине – инициирование ритуальной, да, ритуальной смерти, характерной для четвертой касты – слуг – к которой автоматически относились все ученицы – босоножки в смерти Сергея Есенина – повесился, то есть, умер от асфиксии, одновременно достигало две цели. Первую – возможно, ибо доказательств нет, сигнал Дункан, что расправились с ее четвертым ребенком (она называла постоянно Есенина «мое дитя», «мой ребенок» и т. п. Вторую – самоубийство через повешенье в царской России было весьма частый метод сведения с собой счетов, то есть, для убежденности в самоубийстве. Что, скажем, неплохо сработало и работает до сих пор! Но, причем смерть Сергея Есенина и Абвер? Напомним, когда погиб Есенин? Когда в СССР решалась судьба власти! Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) проходил в Москве с 18 декабря по 31 декабря. Он должен был проходить в Ленинграде, но был перенесен в Москву. Съезд переехал в Москву, Сергей Есенин убежал в Ленинград! Это факт! Не будем строить догадки, как совместить эта два события в нашей Истории! С одной стороны на этом, самом решающем для нашей советской истории, были такие деятели, как Бухарин, Зиновьев, Каменев, объединившие для смещения от власти Сталина. Их молчаливо поддерживал Троцкий. Сталин сделал доклад 23 декабря. А, 24 декабря выступил Зиновьев и предложил сместить Сталина с поста Генерального секретаря ВКП (б) … В огромном напряжении находилась Страна. И, вот, когда вроде бы все решилось, Сталин победил, Страной взят курс на индустриализацию, можно расслабиться… Ее, Страну, потрясают с новой силой! В Ленинграде повесился Сергей Есенин! Мы, прошедшие через Чернобыль, развал СССР, хотя бы те, кто жив и через это прошел, можем понять, почему именно тогда убили враги СССР (а, не ГПУ!!!) народного любимца, которым Сергей Есенин успел стать! Тот, кто действительно изучает нашу Историю, особенно родившиеся, выучившиеся и начавшие свой трудовой путь в СССР… могут невольно вспомнить почти аналогичный «случай» в истории второй половины ХХ-го века в СССР, которого уже активно готовили к уничтожению, как сейчас известно! Страна в напряжении и в восторге! Несмотря на всевозможные попытки помешать, в Москве идут Олимпийские игры (за ходом которых следит весь СССР!). И, вот, умирает человек, имя которого в СССР также всем известно, как в 1925 году, имя Есенина – Высоцкий! Высоцкий и виселица? Ха-ха! Вот поэтому и придумали «наркоман»! И, выдали себя с головой, не удержавшись, приурочив смерть Владимира Высоцкого ко дню рождения его друга, Василия Шукшина! Отравлен шукшинский «Праздник» навсегда! Наш научный редактор, врач-психиатр, дружил с Владимиром Высоцким. Володя не то, что при жизни, но и после смерти наркотики не принимал! Впервые соединили имя Высоцкого с «наркотиками» уже е постсоветской России. И разнесли по всему Свету в фильме «Спасибо, что живой!» Здесь мы не будем больше о Высоцком. О нем готова отдельная книга! Скажем, как с Сергеем Есениным с удовольствием общались Сталин и Троцкий, так с Владимиром Высоцким Брежнев и Андропов! И, на Правительственной даче, и в кабинете нашего научного редактора в ЦГ МВД СССР – Владимир Семенович забегал потренироваться в спортзалах, под «офисом» Евгения Васильевича, а Леонид Ильич и Юрий Владимирович – попариться в саунах и принять в гипнотическом кабинете (сделали финны) сеансы аутогенной тренировки (См. Е.В.Черносвитов. «Кремлевская элита глазами психиатра», в ж. «Современное право»….).

«Людям нужна не правда, а легенды», – сказал в свое время основатель ордена иезуитов Игнатий Лойола. Легенды о С. А. Есенине продолжают жить на Западе. Би-би-си выпустило телевизионный фильм «Айседора» (1990 год, режиссер Кен Рассел), в котором Есенина называют «новым Пушкиным», и показывают, как «эпилептика, развратника, бездельника, шалопая, а также… вора». В этом фильме Есенин только и делает, что пьет день и ночь, носится как бешеный по отелям, разрушая мебель, полуобнаженный размахивает с балкона отеля красным флагом и насилует служанок… По другой западной легенде, Есенин в «Англетере», прежде чем повеситься, перерезает вены, пишет кровью последнее стихотворение; затем выдавливает кровь в этрусскую вазу, подаренную ему Дункан. В конце пишет завещание, в котором «кровь завещает Дункан, сердце – Зинаиде Райх, а мозг – Софье Толстой».

Несколько слов о зверском (другого эпитета нет) убийстве Зинаиды Райх! Сразу заметим, что в т о время «еврейский вопрос» весьма остро стоял в СССР. Не случайно, Сергей Есенин, зная, что Зинаида Райх – немка, говорит, словно оправдывается (перед кем?): «Какой я антисемит? Жена у меня – еврейка, (это о Зинаиде Райх) и дети – евреи!» Только Александр Сергеевич Вольпин-Есенин, наш друг, по матери был еврей. Не могли повесить Зинаиду Райх спецы из Абвера. Слишком было бы очевидно, под кого, прости, читатель, «косят» спецы! Поэтому, инсценировали грабеж и зверское убийство, как бы действовали «простые советские уголовники»…

И, последнее. Троцкий спросил Сталина: «Твоих рук дело убийство Есенина?» Сталин ответил: «Сергей Есенин – великий поэт России… Он мне не мешал…» (документ был у Николая Юсова…

Глава 1. Душа живая есть человек. Государство

Сократ: «Ну, во всяком случае, скотник, присматривающий за ослами, лошадьми или быками, оказался бы дурным при таких обстоятельствах, если бы он принял животных смиренными, и они не лягали бы его, и не бодались, и не кусались, а потом, под его присмотром, вдруг одичали. Или же тебе не кажется дурным скотник. – кто бы он ни был и за каким бы скотом ни ходил, – у которого смиренные животные дичают? Да или нет?»

    Платон. «Горгий».

В. Ходасевич в своем «Некрополе» в 1926 г. в Париже пишет: «Летом 1925 года прочел я книжку Есенина под непривычно простым заглавием: «Стихи. 1920—24». Тут были собраны пьесы новые и не совсем новые, т. е. уже входившие в его сборники. Видимо, автор хотел объединить стихи того, можно сказать, покаянного цикла, который взволновал и растрогал даже тех, кто ранее не любил, а то и просто не замечал есенинской поэзии.

Эта небольшая книжечка мне понравилась. Захотелось о ней написать. Я и начал было, но, вскоре увидел, что в этом сборнике – итог целой жизни, и что невозможно о нем говорить вне связи со всем предыдущим путем Есенина. Тогда я перечел «Собрание стихов и поэм» его – первый и единственный том, изданный Гржебиным. А когда перечел, то понял: сейчас говорить о Есенине невозможно. Книжка, меня (и многих других) взволновавшая, есть свидетельство острого и болезненного перелома, тяжелой и мучительной драмы в творчестве Есенина. Стало для меня несомненно, что настроения, отраженные в этом сборничке, переходные; они нарастали давно, но теперь достигли такой остроты, что вряд ли могут быть устойчивы, длительны; мне показалось, что так ли. иначе ли, – судьба Есенина вскоре должна решиться, и в зависимости от этого решения новые его стихи станут на свое место, приобретут тот или иной смысл. В ту минуту писать о них – значило либо не договаривать, либо предсказывать. Предсказывать я не отважился. Решил ждать, что будет. К несчастью, ждать оказалось недолго: в ночь с 27 на 28 декабря, в Петербурге, в гостинице «Англетер», Сергей Есенин обернул вокруг своей шеи два раза веревку от чемодана, вывезенного из Европы, выбил из-под ног табуретку и повис лицом к синей ночи, смотря на Исааковскую площадь».

Пишется это – еще раз отметим – в 1926 году. Оставим в стороне «острый болезненный перелом», «тяжелую и мучительную драму», необходимость «предсказывать»… Может быть, и в самом деле Ходасевич так думал, кода писал: сильное впечатление из настоящего способно искажать восприятие пошлого. Выделим его мысль, что судьба поэта влияет на тот или иной смысл, который приобретают его стихи. Очень верная мысль, освоенная еще древними трагиками, которые, как никогда, позже, понимали, что автор есть понятие собирательное, как, например, Хор в их поэзии или народ.

Мы еще вернемся к «Некрополю» Владислава Фелициановича, в связи с… Шукшиным, а здесь приведем письмо к Ходасевичу Александра Ширяевца, крестьянского поэта, товарища Есенина по музе и судьбе. Оно взято все из того же «Некрополя».

А. Ширяевец пишет в декабре 1916 года записку Ходасевичу с просьбой высказать свое мнение на сборник его стихов «Запевки» и получает в ответ, что Ходасевич «не понимает, как „писатели из народа“, знающие мужика лучше, чем мы, интеллигенты, изображают этого мужика каким-то сказочным добрым молодцем, вроде Чурилы Пленковича, в шелковых лапотках. Ведь такой мужик, какого живописуют крестьянские поэты, – вряд ли когда и был, – и уж во всяком случае. больше его нет и не будет».

Вот тогда-то, уже 7 января 1917 года Ширяевец и пишет свое подробное письмо на эту записку Ходасевича.

«Многоуважаемый Владислав Фелицианович!

Очень благодарен Вам за письмо Ваше. Напрасно думаете, что буду «гневаться» за высказанное Вами, – наоборот, рад, что слышу искренние слова.

Скажу кое-что в свою защиту. Отлично знаю, что такого народа, о каком поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет?.. И что прекраснее: прежний Чурила в шелковых лапотках, с припевками, да присказками, или нынешнего дня Чурила, в американских щиблетах, с Карлом Марксом или «Летописью» в руках, захлебывающийся от открываемых там истин?.. Ей-Богу, прежний мне милее!.. Знаю, что там, где были русалочьи омуты, скоро поставят купальни для лиц обоего пола, со всеми удобствами. но мне все же милее омуты, а не купальни… Ведь не так-то легко расстаться с тем, чем жили мы несколько веков! Да и как не уйти в старину от теперешней неразберихи, от всех этих истерических воплей, называемых торжественно «лозунгами»… Пусть уж о прелестях современности пишет Брюсов, а я поищу Жар-Птицу, пойду к Тургеневским усадьбам, несмотря на то, что в этих самых усадьбах предков моих били смертным боем. Ну, как не очароваться такими картинками?.. (далее следует полностью стихотворение С. Клычкова «Мельница в лесу», которое Ходасевич опускает – Е. С., М.Ч.).

И этого не будет! Придет предприимчивый человек и построит (уничтожив мельницу) какой-нибудь «Гранд-отель», а потом тут вырастет город с фабричными трубами…. И сейчас уж у лазоревого плеса сидит стриженая курсистка, или с Вейнингером в руках, или с «Ключами счастья».

Извините, что отвлекаюсь, Владислав Фелицианович. Может быть, чушь несу я страшную, это все потому, что не люблю я современности окаянной, уничтожившей сказку, а без сказки какое житье на свете?..

Очень ценны мысли Ваши, и согласен я с ними, но пока потопчусь на старом месте, около мельниковой дочери, а не стриженой курсистки. О современном, о будущем пусть поют более сильные голоса, мой слаб для этого»…

«…Отлично знаю, что такого народа, о какой поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет».

Оставим на время без комментариев это письмо и пойдем дальше, куда поведет нас логика нашего повествования – к Шукшину.

Е. Евтушенко на смерть Василия Макаровича написал следующее:

«В искусстве уютно
быть сдобною булкой французской,
Но так не накормишь
ни вдов, ни калек. ни сирот.
Шукшин был горбушкой
с калиною красной вприкуску,
Черняшкою той,
без которой немыслим народ.
Шли медленно к гробу
почти от Тишинского рынка.
И воздух, дыханьем колышим,
чуть слышно дрожал.