Обручальное кольцо блокады

– Поговори с ним, – предложила Валя.

– Что ты! – шепотом воскликнула я. – Мне так стыдно перед ним, я в лицо ему посмотреть не смогу. Да и он избегает меня.

– Со временем все наладится. – успокоила меня Валя. – Он тебе нравится? Ян?

– Он всегда мне нравился… Как друг… Не знаю… Сейчас я уже ни в чем не уверена…

– Время все расставит на свои места, – задумчиво произнесла Валя.

– А как у тебя с Гришей? Он ведь ухаживает за тобой? – спросила я.

– Я не уверена… Иногда мне кажется, что ухаживает, а иногда, что мы просто друзья, – ответила Валя.

У бабы Клавы я провела две недели, она настояла на том, чтобы я не уезжала с Валей, а осталась еще. В тихие вечера за чашкой чая я делилась с ней своей болью и разочарованием, а она обычными словами, как-то просто и естественно, вселяла в меня надежду и возрождала во мне радость жизни. Домой я вернулась, на радость мамы и подруг, румяной с улыбкой на лице.

Шло время, я училась, заботилась о Лиде, помогала маме, проводила время с подругами. В какой-то момент мне захотелось рисовать, и я начала писать картины. Жизнь вновь увлекла меня, покрыв туманом былые разочарования и несбывшиеся мечты.

Прошло полтора года. В 1938 году Гриша и Ян закончили учиться в институтах и осенью их призвали в армию. Кира устроила по этому случаю традиционный прощальный праздник. В это же время приехал в отпуск Гер. Они с Кирой, как и договорились, писали друг другу письма, а прошлым летом Кира вместе с мамой ездила в Ростов-на-Дону.

И снова мы собрались нашей дружной компанией: я, Кира и Валя, Гер, Гриша и Ян. Я не видела Яна последние два года. Теперь я редко ходила в гости к Кире, чаще она приходила ко мне, поэтому я с ним не встречалась, на наши совместные праздники он больше не приходил. Я была уверена, что он меня ненавидит и поэтому избегает. И еще я была уверена в том, что люблю его, всегда любила да только поздно это поняла.

За это время Ян очень изменился, он еще вырос, возмужал. Регулярные занятия спортом сделали его тело сильным и мускулистым. Я его даже не сразу узнала, когда вошла в комнату. В разгар нашего застолья с пирогами и душистым чаем, я украдкой смотрела на него и думала, каким же красавцем он стал и как с ним тепло и спокойно.

После чаепития мы все вместе пошли на вокзал, куда должны были прибыть призывники. Гер раздавал советы, как бывалый военный, Кира взяла обещание с обоих, что они будут себя беречь, Валя с грустными глазами стояла рядом с Гришей, а я не знала, что мне делать. Мне так хотелось попросить прощения у Яна, рассказать, как я сожалею о своем поведении, как я соскучилась по нему, но я не могла даже посмотреть в его глаза.

Я стояла немного в стороне и смотрела на Яна. Еще минута, и он уйдет, и я не смогу ничего ему сказать. Ян пожал руку Геру, обнял сестру, попрощался с Валей, взглянул на меня и остановился. Я собрала всю свою храбрость и подошла к нему, терять мне было уже нечего.

– Ян, – голос выдал мое волнение, – я… Я знаю, ты не хочешь меня видеть. Но я… Мне так стыдно перед тобой… Я так сожалею… Прости меня…

Больше я ничего не смогла произнести, лишь предательская слезинка покатилась по щеке.

– Лиза, – с нежностью в голосе произнес Ян, – я ушел из твоей жизни, потому что не был тебе нужен…

– Ты всегда был мне нужен, только я не всегда это понимала… – чуть слышно произнесла я и опустила голову.

Ян ласково поднял мое лицо, смахнул слезинку с моей щеки.

– Лиза, тебе не за что просить меня о прощении. И для слез тоже нет причин. – улыбнулся Ян, взяв мою руку в свои. – Я напишу тебе, ты позволишь?

– Я буду с нетерпением ждать твоего письма, – смущенно ответила я, посмотрела в его глаза и утонула в этом синем море любви и тепла.

Глава 11

Вот она, моя шкатулка с драгоценностями, когда-то мне подарил ее дедушка, простая деревянная шкатулка, на крышке которой он нарисовал двух красивых птиц с длинными разноцветными хвостами, сидящих на каком-то сказочном дереве. Вот уже несколько десятков лет я храню в этой шкатулке дорогие для меня вещи. Нет, это не золото и бриллианты, это письма Яна ко мне. Все письма, которые он когда-либо мне написал. Самое первое, наскоро написанное письмо, я получила через несколько дней после того, как мы проводили Яна и Гришу в армию.

«Лиза! Я не могу найти слов, чтобы сказать, как мне тебя не хватало эти два года! Сколько раз я порывался прийти к тебе, но всегда останавливался на полпути. Ты перестала приходить к нам, и я был уверен, что я тому причиной. А если ты не хочешь даже прийти в дом, где случайно можешь встретить меня, захочешь ли ты меня видеть, если я приду? Конечно, нет. Ты была права, я не должен был вмешиваться в твою жизнь, но ревность тогда затмила мне разум… Прости меня. Не вини себя ни в чем, ты ни в чем не виновата передо мной.

Я видел твои глаза в нашу последнюю встречу на вокзале, они дали мне надежду… Надежду на то, что я тебе нужен. Чтобы рассказать о том, как нужна мне ты, не хватит и десяти писем! Теперь я уверен, эти три года службы пролетят как один день, потому что потом я не просто вернусь домой, я вернусь к тебе. Твой Ян.»

Раньше к нам редко приходил почтальон, и к его приходам я была равнодушна, мне не от кого было получать письма. Зато теперь, услышав звонок, я бегу открывать дверь с надеждой, что мне принесли весточку от Яна. Почтальон стал нитью, которая связывала меня с Яном, по которой передавались наши чувства, наши надежды, наши улыбки и тепло. Три года предстояло мне ждать следующей встречи с моим любимым, и в первые дни после расставания они казались мне вечностью. По вечерам я вспоминала каждую мелочь, каждое слово, каждый взгляд, каждую улыбку на лице Яна в наш последний день, тепло его рук на моей руке, то, как он смахнул с моей щеки слезинку. Все это я четко и красочно прорисовала в своей памяти и положила в самый потаенный уголок моей души. Эти воспоминания потом согревали меня в серые дождливые дни и холодные зимние ночи.

А зимние ночи действительно стали очень холодными. В первые месяцы 1940 года в Ленинград пришли морозы. В январе в течение нескольких дней температура держалась на отметке минус тридцать пять градусов, а весь февраль не поднималась выше минус двадцати. Такая погода застала нас врасплох. У меня даже не было подходящей одежды и обуви. В первые дни морозов мы с мамой отправились в магазин за валенками. Желание ходить в валенках возникло не только у нас, но и у многих горожан, поэтому мы смогли купить их только в третьем по счету магазине, отстояв большую очередь. Купили три пары взрослых (одну пару мама купила для Наташи) и детские для Лидочки, забрали последнюю пару.

Эти полтора месяца мне казалось, что я никогда не согреюсь. В больших аудиториях в институте было холодно, из окон дуло. Дома тоже было холодно, у нас даже промерзла стена на кухне и покрылась изнутри инеем. Я мерзла везде, я постоянно что-нибудь ела и по несколько чашек в день выпивала горячего чая. Однажды к нам пришла Валя и принесла мне кофту из собачьей шерсти. Она ездила к бабушке и упомянула в разговоре, что я плохо справляюсь с холодом. Баба Клава, недолго думая, вручила Вале кофту, которую связала летом, и попросила подарить мне. Тысячи раз потом я вспоминала бабушку Клаву с благодарностью за этот подарок.

Модница-Кира жила в ином мире.

– Я никогда не надену валенки! – с гримасой легкого отвращения на лице произнесла Кира, увидев мои обновки. – Ты выглядишь в них как колхозница на уборке сена!

– Кира, сено убирают осенью! – рассмеялась я. – И валенки не носят, в них осенью жарко.

– Ну не сена! – махнув рукой, рассмеялась Кира. – Выглядишь в них ужасно! И эта кофта… Где ты ее взяла?!

– Это подарок бабы Клавы… Она очень теплая! – защищалась я.

– Она очень серая и лохматая! – скривила рожицу Кира.

– А тебе в твоих сапожках не холодно? – спросила я.

– Конечно, холодно! – ответила Кира. – Но представить себя в моем красивом пальто и в валенках я даже в страшном сне не смогу! Даже не представляю, что сказал бы Гер, увидев меня в них…

– Кира! В валенках теплее, и в морозы здоровье важнее красоты! – отчитывал ее Гер своим генеральским голосом, когда приехал в отпуск в феврале и нашел свою возлюбленную кашляющей, с насморком и высокой температурой.

Все две недели пребывания в Ленинграде Гер провел рядом с Кирой, которая сначала лечилась дома, а потом ее положили в больницу, поставив диагноз «воспаление легких». В больнице она пролежала больше месяца, мы с ее родителями по очереди навещали ее, поддерживали в ней бодрость духа и приносили разные вкусности. После выписки из больницы Кира потом еще несколько месяцев восстанавливала здоровье, ходила на физиотерапию и на прогревание. К своему дню рождения. К концу мая моя подруга, наконец, выздоровела.

– Мы с вами «ждущая троица». – рассмеялась Кира, когда она, я и Валя гуляли в парке и ели мороженое по случаю дня ее рождения. – Я жду, когда через год закончу институт и уеду к Геру, Валя ждет возвращения Гриши этой осенью, а Лиза – возвращения своего Яна следующей осенью.

– Это не справедливо! Почему Ян служит три года? Ведь Гриша служит два! – воскликнула я.

– Видимо в пехоте меньшему нужно учиться, чем в военно-воздушном флоте, – тоном учительницы ответила мне Валя.

– Мне все равно. Я так хочу, чтобы Ян поскорее вернулся! – нахмурилась я.

– Лиза, у нас с Гером уже четыре года любовь на расстоянии, это можно вынести. – сказала Кира. – Помнишь, как я рыдала, когда Гер уезжал? Конечно, я очень скучаю по нему, иногда просто до слез, но меня согревает мысль о том, что еще чуть-чуть и мы поженимся.

– Валя, а вы с Гришей пишите друг другу письма? – спросила я.

– Нет, – ответила Валя и достала из сумочки платочек, чтобы вытереть руку после мороженого.

– И ты это так спокойно говоришь? – удивленно подняла брови Кира.

– Скоро он вернется и все станет ясно, нужна я ему или нет, – спокойно ответила Валя.

– А он тебе нужен? – я внимательно посмотрела в красивые раскосые глаза Вали, она покачала головой, говоря «да», и печально улыбнулась.

Гриша не писал Вале, он писал Кире. Кира рассказывала мне, что в одном из писем он признался ей в любви.

– Я давно это подозревала… И что я могу поделать? – пожала плечами Кира. – Гриша очень хороший, я тепло к нему отношусь, он настоящий друг, но я люблю Гера, на всю жизнь!