Кицунэ

10.

Аврора лежала на кровати и тяжело дышала. Мокрые пряди прилипли ко лбу. Жар не спадал вторые сутки. Сил на слезы и хныканье уже не осталось, поэтому она просто смотрела в окно на голубей и что-то шептала мягкой игрушке в руке.

Аля протерла полотенцем лицо дочери и дала бекломет. Сейчас он мало помогал, но других идей, как помочь ребенку, у женщины не возникло.

За дверью послышались шаги. Алисия вышла из комнаты дочки и осторожно прикрыла дверь. В прихожей стоял Седой в рваной матроске со свежим фингалом.

Молодая женщина уже три года жила в квартире Сергея, который был известен местным выпивохам как Седой. Жена все-таки ушла от него, уехала из города. Никто не знал, куда она сбежала. Теперь Аля понимала ее как никто, находясь в вынужденном рабстве у этого страшного человека.

После развода Седой стал часто наведываться в квартиру, которая досталась ему по наследству от бабушки, со своей свитой: молодым, но отпетым наркоманом – героинщиком Фомой, слесарем и заядлым алкоголиком Платошей и дамой средних лет и довольно легкого поведения – Саней. В начале дружбы Аля думала, что он пустил ее жить в двушку из-за доброты душевной, но вскоре сомнения развеялись, она стала обслугой и кухаркой для компании отбросов.

Мужчина, шатаясь, вытащил из пакета прозрачную бутылку и подал Алисии.

– Возьми. Тебе принес вкусняшку, неблагодарная баба.

Она оттолкнула его руку и трясущимся голосом залепетала:

– Я же… Я же просила трезвым прийти. Мне на работу надо, а к Аврорке терапевт придет. Из-за тебя у меня ребенка заберут, животное.

Алю пробил холодный пот. Безысходность и тревога за дочь вылились горючими потоками из глаз. Она осталась в этом мире совсем одна, мать не хотела слышать о ней, отец давно исчез, Седой только пользовался ее болезненной тягой к алкоголю, чтобы удовлетворять свое «эго» и держать женщину на коротком поводке.

– Иди. Я – отец. Пусть попробуют забрать, всем глотки перережу за дочку.

Седой жестом показал, как будет это делать, и ухмыльнулся.

– Пошла отсюда. Хватить ныть!

Он толкнул Алисию к вешалке и прошел в большую комнату, чтобы улечься на новую кровать, которую пару месяцев назад она купила. Спать на дряхлой медели, где героин навечно впитался в обивку, ей больше не хотелось.

Аля схватила куртку и побежала на остановку.

Вот уже год, как она работала нянечкой в кардиологическом отделении местной больницы. Деньги, конечно, были небольшие, но хватало на еду и лекарства Авроре. Без них ребенок не прожил бы и года.

У входа в отделение Алю встретила старшая сестра. Высокая седовласая женщина лет шестидесяти резво шла с распечатками кардиограмм по коридору. Поймав за рукав подчиненную, Анна дала ей несколько указаний, улыбнулась и пожелала хорошего рабочего дня. Видимо, времени на общение сегодня не осталось. Обычно энергичная и позитивная начальница с удовольствием обсуждала с медсестрами и нянечками последние новости и сплетни из жизни новеньких врачей и ординаторов.

Молодая женщина переоделась, взяла чистящие средства в подсобке и побрела в палату, куда несколько часов назад прибыл новый больной. За это время его успело стошнить на себя, кровать и коврик у ног. С рвением студентки первого курса медицинского института, Лиса стала отмывать пол, менять белье и переодевать пожилого, неуклюжего мужчину. Он несколько раз расстроенно всхлипнул, но извиняться не стал. Да и не за что было, люди не всегда принадлежат себе, немощь и болезнь не выбирает претендентов.

– Алисия, у тебя беда. Беги вниз в отделение реанимации. Дочка, – услышала она за спиной, выжимая мокрую тряпку.

Внутри все похолодело. Как? Когда? Она же только полчаса как в больнице. Аля бросила ведро. Мутная жидкость с кусочками овсянки и колбасы хлынула на паркет.

Когда молодая мама спустилась на первый этаж, в реанимацию ее не пустили. Стоя у стеклянной двери, она видела, как пару врачей и медсестра выходили из палаты двести два. В нее совсем недавно привезли Аврору. Один из докторов, тот, что помоложе, держал в руке игрушечного попугая.

11.

Кровь гномов была вонючей и соленой. Никакого удовольствия.

Один из уродцев кинулся с ножом и даже сумел пырнуть острым лезвием под ребра, но боли не ощущалось. Только азарт, жажда мести за разбитую бровь и тревога за Гвина.

Когда карлики получили по заслугам, настала тишина. Ветер, словно свирель пастуха, голосил мелодию уныния и одиночества, перебирая снежными наносами у врат. Я вышла и вдохнула полной грудью свежесть свободы.

Утро было ясным и теплым. Дневная звезда только поднималась над планетой, светло-золотистые, почти белые лучи, с нежностью и благоговением ласкали ландшафт.

Неимоверно высокое здание, из которого я ступила на ледяную корку, располагалось на пологой части скал, почти у самой вершины. Отсюда открывался удивительный вид на восточные земли.  По левую руку белая равнина оставалась неизменной и уходила за горизонт, зато справа она перетекала в холмистую местность. Отдельные участки холмов уже потеряли девственную чистоту снежного покрова и  бурели открытой почвой.

Я прислушалась. Скалы шумели горными водами. Поблизости ревела река или водопад, но увидеть это чудо не удалось.

«До нее доберусь позже. Жажда подождет. Искать Гвина, Лиса, вот твоя цель».

Грациозное создание повело носом, принюхиваясь, затем стрелой метнулось обратно в храм Древних.

Гвинту, который дошел с товарищами почти до самых врат, стоял и ошарашенно смотрел на заброшенное святилище. Кроме его стаи, в этих местах хищников не водилось, тем более с шерстью цвета божественного пламени.

«Точно, Гвин притащил помощника из иного мира» – решил вожак и рыком приказал стае следовать за рыжим гостем.

12.

Прыжок. Прыжок. Еще.

Почти не соприкасаясь с отполированными ступенями, Лиса мчалась вниз. Сильное тело, острый взгляд и идеальное обоняние помогали ориентироваться в пространстве и чувствовать себя комфортно даже в чужом, неприветливом мире. Ни один враг теперь не страшен. С такими клыками и когтями она сможет победить даже самого грозного противника.

На стенах цвета мела стали появляться серые разводы. Хищница была близка.

За поворотом ее ждал сюрприз: треск и гудение трансформатора электроэнергии наполняли пространство. Никаких устройств рядом, конечно же, не было, только звук. С каждым шагом шум становился сильнее, он вибрировал, превращаясь то в шелест крыльев насекомых, то в отдаленный гул грозового фронта.

Лисица прижала уши, но терпеливо бежала дальше. Стены превратились в живое грязно-серое месиво. Кое-где оно выпустило щупальца, которые пытались поймать бегущую путницу. Рыжая без труда уворачивалась от них, но в какой-то момент черная жижа ухватила ее за заднюю лапу и заволокла густой мех.

Аля рванулась вперед. Боль в ноге вспыхнула, словно молния. Она повернулась и вонзила острые зубы в субстанцию, начала перегрызать ее, яростно работая мощными челюстями. Когда с щупальцем было покончено, животное двинулось дальше.

Немного погодя, Алисия заметила, что месиво начинает обретать формы живых творений: то здесь, то там стали проявляться черты неопознанных насекомых, птиц, существ, схожих с людьми. Они тянулись от холодного камня в центр лестничного пролета. К Гвину.

Куртка его валялась в углу, как ненужный атавизм. Мужчина стоял с кинжалом. В металле рукояти горели четыре алых глаза, а от клинка летели серебристые искры, стоило только взметнуть руку и рассечь им потемневший воздух.

Пока воину удавалось отбиваться от нападок теней, но они все плотнее окутывали тело.

– Гвин! – крикнула Аля и услышала вместо голоса животный рык.

Он повернулся.

Рыжая сделала шаг навстречу и увязла в вязкой луже. Кровь явно принадлежала путнику. Гудение, которое женщина слышала раньше, теперь стало стоном, ревом, плачем. Сотни, а, может, тысячи голосов слились в мучительном вопле предсмертных мук.

Лиса оскалилась и прыгнула. Гвин испуганно отпрянул, мощное тело летело прямо на него. В ту же секунду лисица рванула призрачную лапу неведомого зверя, который стремился сломать шею ее попутчику. Она поднялась на задних лапах и без разбора стала рассекать когтями приближающиеся силуэты. Тогда черные тела навалились всей массой на хищницу, будто пытались раздавать ее.

В ход пошла мощная челюсть хищницы. Она рвала в клочья куски черного мяса, терзала конечности оживших силуэтов, ломала суставы. В перерывах между нападками она улыбалась.

Тем временем покалеченный Гвин отползал по ступеням от места нападения. Он потянулся за бурдюгом в том момент, когда одна из щупалец дотронулась до ремня кожаной сумки.

Аля почувствовала, что воин зовет ее. И знала, что нужно делать. Она осторожно подхватила бурдюг в зубы, присела на корточки, чтобы Гвин смог взобраться на ее спину. Как только тяжесть могучего тела стала ощутима, резвая лисица полетела по ступеням к полуразрушенному храму наверху.