Кицунэ

– Какая ты сильная, Лиса, – прошептал Гвин, когда они добрались до верхней площадки.

Послышался тихий стон и воин лишился чувств.

Алисия осторожно положила его у малахитовой чаши и прижалась теплым боком к упругому телу. Стало страшно: вдруг путник умрет? Что тогда делать? Она не хочет быть одна, и дело не только в выживании на незнакомой планете. За неделю он сделал гораздо больше, чем кто бы то ни был за всю ее незначительную жизнь. Доброта не требовала ничего взамен, спокойная уверенность поддерживала огонек надежды в ее разбитом сердце.

Сначала Гвин казался сумасшедшим и грубым, но со временем все поменялось: он как нельзя лучше вписывался в жестокий, дикий мир без людей, а вот Аля оказалась слабой и зависимой от общества, цивилизации, дурмана. Пару часов назад она обернулась сильным зверем и от этого стала решительней, но что будет, когда вернется старое тело изможденной алкоголички?

– Не важно, какое у тебя тело. Теперь ты знаешь, чего стоит твой дух.

Аля подняла морду и завиляла хвостом. На нее смотрели бирюзовые очи божественной красоты.

13.

Алисии не имело смысла озвучивать мысли, Гвин слышал и понимал каждое слово, рождающееся в сознании. Оборотень вызволила божественного посланника из щупалец теней, благодаря чему стала уважаема им и дорога. Рана на теле попутчика затянулась еще до того, как он приступил к рассказу, а рубец превратился в пепел и осыпался на обледенелые плиты.

Грозный муж начал повествование.

Казалось, время замедлило ход, чтобы вместе с Лисой выслушать историю.

«Имя мне Гвин, сын Нудда, великий жнец. Увы, история моего существования восходит не к началу времен, и зарождение Вселенных я не застал. Хотя наслышан об исходной точке.

В преддверии дебюта искры жизни Создатель воплотил мечту: наполнил небытие пространством и материей. Однако он остался недоволен гармонией и мертвой красотой.

Тогда Творец решил добавить каплю красок. Зажег искру, так появилась жизнь. А с ней пришла и смерть. Законом мироздания вверили править жнецу, который собирал души, следил за вечным круговоротом бытия. Такой силой стал ваш покорный слуга – Гвин.

Многие миллиарды лет и расстояний я собирал божественные искры и передавал их Создателю. Иногда попадался на глаза разумным существам, которые, страшась таинственного гостя, слагали обо мне легенды, считали источником бед и смертей.

Я понимаю их, ведь Гвин – предтеча мора, болезней и невзгод.

Со временем труднее стало охватывать неисчислимое количество миров. И создал я соратников, помощников в своем нелегком труде. Они умели перевоплощаться и так скрывались от безрассудных глаз. Союзники исправно несли тяжкую службу, своевременно передавая души на Олимп. Имя им – оборотни.

Священные животные служили Создателю и господину многие века. Пока один из них, Инар, не исчез. Тогда-то старому Гвину пришлось вернуться и самому собрать созревший урожай.

Каково же было удивление, когда средь чистых душ увидел я живого человека.

Но жнец, он не убийца. Никто не вправе нарушать закон.

Свозь бури и снега решил провести тебя, Аля, хоть искра жизни была на волоске. В родной Вселенной, на Земле, душа утратила надежду, и оставался шаг, чтоб потерять ее в потоке безвременья. Однако на Олимпе она ожила и окрепла. И в том твоя заслуга. Ты показала, чего стоит человеческий дух. Теперь я знаю: жизненная сила не в мышцах и интеллекте, душа – источник процветания.

Благодарю за все. Я снова полон сил. Неупокоенные души, что встретили нас на ступенях, мечтали наказать, виня меня за гибель, и чуть не совершили зло. Без Гвина жизнь могла бы прекратиться, а я бы прозябал в заточенье царства теней.

А теперь, Лисица, с твоего позволения, продолжим путь. Души стали тяжелы, время отпускать их».

Алисия кивнула и поднялась с холодного пола.

Гвин последовал ее примеру.

Высокий, стройный красавец с локонами цвета спелой ржи пристегнул бурдюг на бедрах, вытащил из кожаного рюкзака небольшой камень, обтесанный до формы морской гальки, и бросил в жертвенную чашу.

Послышалась характерное «цзынь», а потом тихое шипение. Волна золотого свечения вырвалась из каменной посудины и пробежала по стенам, словно кровеносные сосуды наполнились свежей кровью. Пространство залил мягкий свет.

Аля смотрела на великолепие вокруг и в сотый раз удивилась чудесам планеты Олимп. Бирюзовые озера глаз Гвина отражали золотую паутину. Он подмигнул и прошептал: «Аве». Золотые прожилки отделились от стен и потолка и стали тихо спускаться. Они, словно, снег, кружили в воздухе и приземлялись точно на тело божественного создания. Через минуту Гвин пропал в светящемся коконе. А через две – блеск прекратился и перед Лисицей возник белый волк. Он был в полтора раза крупнее далеко не мелкой Али, шерсть его лоснилась и трепетала с каждым дуновением ветра. Рыжая даже немного позавидовала Гвин ап Нудду, жнецу и повелителю стаи Аннон.

На пороге древнего храма примостилась свита Гвина. Гвинту все это время наблюдал за происходящим в стенах, но не позволил стае войти. Бог позвал бы его, если помощь была бы необходима, но этого не случилось.

Они с радостью встретили повелителя и почтительно поклонились бессмертному. Тот, в свою очередь, поприветствовал стаю.

– Господин, куда держим путь теперь? – спросил Гвинту, не вымолвив ни слова, а лишь взглянув на Гвина.

– Время возвращать долги Создателю. На Древний пик.

14.

Матерь озаряла дневной Олимп теплым весенним светом. Кое-где у подножия хребтов снег подтаял, и мелкие ручьи потекли под белым настом. Природа оживала. Ближе к вершине все менялось. Тут дул пронзительный ветер, вечный мороз властвовал над заоблачными землями.

Стая Аннон бежала по гряде, соединяющей гору Ая, где располагался храм, и Царство, самую высокую и суровую гору в восточном поясе.

Во главе стремительно мчался Гвин. Издалека его не заметил бы даже зоркий орел, настолько бела была шерсть божественного животного. За ним примостились Гвинту и Алисия. Серый неодобрительно косился на инопланетянку, которой позволили идти рядом с вожаком, но протестовать не смел. Рыжая не обращала внимания на иерархию, а просто бежала за любимым богом и смотрела, как виляет его хвост при каждом величественном движении тела. Одиннадцать волков-оборотней цепью спешили за ними.

Для Лисицы не существовало теперь Земли, а с ней и одиночества, боли, унижений. Она упивалась свободой, силой и счастьем своего предназначения. Она нашла Гвина, стаю и себя. Как было бы прекрасно, если бы Аврора сейчас бежала рядом. Сколько чудесных мгновений они смогли бы пережить вместе, но время вспять повернуть невозможно. Дочери не стало, и пришло время смириться.

Они сошли с гряды в небольшую расщелину. От нее поднималась узкая тропа и серпантином овевала Царство. Дорожку протоптали местные животные, следы лап четко различались на пушистом снеге.

Волки тяжело дышали, явно устав от быстрого бега.

Гвин повернулся к свите:

– На этом наши пути разойдутся. Можете возвращаться к семьям. Признателен за помощь, да будут здоровы ваши потомки. Алисия, пойдем. Нам не время прощаться.

Стая смиренно подчинилась и принялась спускаться. По закону бытия никто не смел подниматься на Древний пик, только жнец и те жители планеты, кто предчувствовал скорую смерть, чтобы отдать душу Создателю, миновав Гвина. Эта была главная привилегия олимпийцев.

Тело сына Аннона опять начало источать приятное золотистое свечение. Как только оболочка распалась, из нее показался знаковый силуэт высокого мужчины. Теперь на нем не было кожаной куртки, лишь белая рубаха с каплями крови на животе, шерстяные плотные штаны и бурдюг на бедрах оставались неизменными компаньонами божества.

Гвин пригладил бороду, волосы и махнул рукой в сторону тропы.

– Меняй тело, Аля. Здесь крупному животному трудно пройти. Если сорвешься, от смерти не уберечь.

– Как? – недоуменно подумала лиса.

– Представь, что смотришься в зеркало и видишь отражение человека. Это все.

Алисия едва успела подумать о прежнем теле, как почувствовала легкое покалывание. Тысячи мурашек побежали под шерстью, а вслед за ними отпали кусочки черного пепла. Женщина увидела свою нагую человеческую оболочку и прикрылась руками. Как смогла.

Гвин равнодушно снял и отдал ей рубашку. Аля совершенно не заинтересовала бога смерти, отчего ей стало неимоверно обидно. Ведь рыжую очень даже интересовали упругие мышцы Гвина, голубые бездонные глаза и острые клыки.

– Во мне нет жизни, Лисица, – предупредил он.

– Ты это о чем? Ничего такого я не думала, – Аля покраснела и поспешила первой добраться до тропы.