Серебряная клятва

Раскосые глаза встретились с его глазами – но взгляд остался закрытой книгой. Была ли супруга градоначальника действительно рада знакомству? Или рассержена, что кто-то бесцеремонно требует голоса в её городе и волнует народ? Или лишь тешилась любопытством? Янгреду никак не удавалось понять. Он, не кланяясь, ровно спросил:

– Я столь приметен среди других воителей Свергенхайма?

Хельмо тоже явно удивился. Женщина непринуждённо отозвалась:

– Ты один из немногих, кто покинул его и прославился. И также, – она помедлила, – один из немногих, столь похожих на его покойного короля, точно… плоть от плоти его?

Глаза глумливо сверкнули. Да, точно: пока что с ним забавлялись. Янгред сделал глубокий вдох. Он догадывался, что даже в этой диковатой стране не принято прилюдно обсуждать тайны чужой крови. Так и оказалось; градоначальница Имшин, нежно улыбнувшись алыми губами, не стала продолжать и снова обратилась к Хельмо:

– Я рада, что ты здесь. Рада, что государь в добром здравии. Наверняка твоя речь тронула народ… но у меня для тебя дурная весть.

– Что случилось, Имшин?

Настроение её мгновенно переменилось; она опустила голову. Тяжёлые волны чёрных волос из-под капюшона трепетали на ветру. Длинные ресницы тоже дрогнули, и после промедления женщина просто протянула к Хельмо правую руку. На указательном пальце было странное, будто обугленное деревянное колечко. Хельмо побледнел.

– Оно стало чёрным. Неужели…

Имшин грустно кивнула.

– Ка?рсо умер, поэтому многие подавлены и напуганы. Городом пока управляю я.

Взгляд Хельмо беспомощно заметался по площади.

– Об этом не приходило вестей в столицу. Мне так жаль!

– Мы похоронили его лишь несколько седьмиц назад. Вести ныне идут неважно, я пока даже не решилась послать их. Если перехватит Самозванка, если узнает, как мы стали беззащитны, если придёт… – Имшин всплеснула руками. – Ох, Хельмо… Я же не воин.

Она осеклась. Бриз принёс особенно резкий, щекотнувший ноздри запах моря. Янгред почувствовал прежнее беспокойство, притихшее было во время речи Хельмо. Буря. Неясная буря близилась. Но какая?

– Скажи, Имшин. – Голос Хельмо дрогнул, но он овладел собой, не стал больше размениваться на утешения и прямо спросил: – Сколько людей ты мне предоставишь при таких обстоятельствах? Воеводы города созовут дружины? Может, Карсо успел начать? Нам нужно скорее выступать обратно на столицу, туда идут отряды Луноликих.

Имшин недоуменно глянула ему в лицо. Какое-то время она молчала, облизывая губы, но наконец, кашлянув, спросила:

– Я понимаю, но… я думала, и ты понимаешь меня. Что без ополчения будем делать мы, если люди Самозванки придут сюда? Кто защитит нас от людоедов? При таких обстоятельствах? – Последнее она повторила его тоном.

– Имшин…

– Ответь мне. Сейчас же. – Она, расправляя вновь плечи, подступила ближе.

Янгред неотрывно глядел на женщину. Она всё крутила вдовье кольцо на пальце. Даже расстроенная и рассерженная, она была очень красива, но – как ни старалась скрыть это за властным тоном, – напугана. Требовать от неё что-то столь значимое – армию – казалось кощунством. Хельмо должен был отступить или хоть перенести разговор на более удачный час; зная его добродушие, подобное было ожидаемо. Мда, хорошенькое начало сбора войск.

– Ну и что же? – Имшин попыталась встретиться с воеводой глазами, но Хельмо понурился.

Непривычно: он редко отводил глаза. Взгляд, как и румянец, выдавал смятение. Янгреду было его жаль, но вмешиваться с доводами он не решался. Политические дела союзников его не касались, могли скорее выйти боком. А уж с женщинами…

– Ты ведь понимаешь, – начал Хельмо. – Если падёт сердце страны, за приходом Самозванки сюда дело не станет. Но ваши земли окраинные. Мы прогоним её раньше.

– Сердце… – прошептала Имшин. Её подведённые красным глаза снова блеснули. – Каждый город – разве не маленькое сердце? Твоё сердце… разве не так же оно уязвимо для пуль и клинков, как сердце царя? А моё? Тебе его не жаль?

Красивая высокопарная трусость. Янгред усмехнулся. Это заметили: морщинка появилась меж бровей женщины, но она не успела или не захотела ничего сказать.

– Имшин. – Хельмо шагнул к ней. – Я понимаю, как дорога тебе Инада…

Он осёкся, явно не зная, что сказать дальше. У него стал совсем беспомощный вид, и Янгред уже ждал чего-нибудь вроде: «Уходим». Но если Хельмо и решил всё же сдаться, пожалев градоначальницу, то не успел. Она снова незримо переменилась. Больше она не выглядела испуганной, в ней, судя по тому, как она кусала губы, шла какая-то борьба. Глаза заблестели сильнее.

– Я… – испуганно начал Хельмо, когда она вытерла их. – Боже, я…

– Ты прав, – прервала Имшин нетерпеливым взмахом тонкой руки. – Наверное, всё же прав ты, а вот я малодушна. Я… подумаю. И если решусь, то разошлю глашатаев. Не обессудь, я никого не стану принуждать, но какие-то люди будут. Думаю, многие уже готовы биться, послушав твои сладкие трели. Да и Карсо был на твоей стороне.

На лице Хельмо отразилось невероятное облегчение, хотя и вина не исчезла. Янгред же неожиданно не почувствовал особой радости, скорее наоборот. Он продолжал молча слушать завершающийся разговор и гадал: почему?.. Хельмо снова поклонился.

– Я ценю это. И обещаю быть тебе защитником, если ты поддержишь меня.

Теперь Имшин не коснулась его лица, а осталась непреклонно возвышаться над ним, принимая этот знак уважения. Верила ли она обещанию? Когда воевода выпрямился, женщина одарила его ласковым взглядом, перевела глаза на Янгреда и произнесла:

– Тогда добро пожаловать. Некоторые твои люди могут перебраться в город на постой. У нас всегда пустует пара казарм, прежней великой армии ведь давно нет. К тому же… не думаю, что это займёт много времени.

– Щедрое приглашение, – пробормотал Янгред. – Вы очень любезны.

«Не займёт?» Кто-то из братьев повторил это у него в голове и хмыкнул.

– Три сотни… – медленно заговорил Янгред, – разместятся?

– Конечно. Да и вы сами. – Она продолжала внимательно на него смотреть. – Командующим я могла бы предоставить покои в Голубом замке. Это честь – принимать вас. Я даже почтила бы это пиром, пусть и горюю по Карсо… – Снова губы дрогнули в слабой улыбке. – Что скажешь, Хельмо? Ты наверняка устал в пути. У нас тут хорошо…

Янгред не повернул к солнечному воеводе головы. Он понимал, что не может подавать знаков, не может и не должен: он лишь второе лицо. Хельмо знал эту женщину, был ей другом. Конечно, он слишком мальчишески млел перед её дикой таинственной красой, а она нисколько не стыдилась этого и привечала его, но что тут такого? И всё же…

– Ты очень добра. Но, думается мне, место командиров с теми, кто будет ночевать без крыши над головой.

Так Янгред ответил бы и сам. Он одобрительно кивнул. Имшин же помрачнела.

– Но я скучала. Ты мог бы рассказать, как дела у дяди. И с тобой мне будет спокойнее.

Хельмо колебался. Когда градоначальница взяла его за руку и кончиком пальца начала водить по линиям на ладони, он опять потупился. Прядь кудрявых волос упала на лоб, воевода поправил её и, словно придя от этого движения в чувство, вскинулся.

– Я навещу тебя, если успею, – наконец мягко, но непреклонно отозвался он. – Позже. Мы едва встретились с союзниками, у нас ничего не оговорено, много дел.

– Как знаешь. – Она отступила, оправила широкие рукава и спрятала в них руки, точно вдруг озябла. – В таком случае мне пора. Я была рада увидеть тебя. Прощай, милый.

– Право, не обижайся, ещё свидимся. – Тон Хельмо звучал теперь с мольбой. – Я тоже скучал. Да и ваши мальчики наверняка так выросли… Они меня хоть помнят?..

– Прощай, – повторила Имшин, будто не слышала: явно выказывала обиду, разве что нос не задрала. – Никогда не знаешь, успеешь ли сказать это, верно?

– Что ж. – Хельмо, обескураженный и огорчённый, не решился спорить. – Тогда прощай, Имшин. Жду солдат. Надеюсь на тебя. И… прости меня. У меня нет выбора.

– Сейчас он мало у кого есть. – И снова она хлёстко вытерла глаза. – Да и был ли?

Она сошла к своей страже и скрылась в толпе. Янгред провожал её взглядом, видимо, слишком откровенно, потому что Хельмо с глухим, горьким смешком произнёс: