Тридцать три. Poetry of the World in Russian

или в городе разрушенном суетой до истирания в порошок

мы больше не сливаемся в единое

с опавшей листвой шуршащей у нас под ногами.

даже при выделении искомого в тщательно

разработанной функции

с детализацией отклонений и крайностей

при всём сходстве между тем что есть

и тем что мы думаем об этом

даже в регионах обширно пересекаемых поездами

там где ночь скрывается в чешуе лаванды

мы следим за одной и той же историей трением в одной почве,

уклоном при одном и том же ветре с переходом

в одни и те же сумерки

с одним и тем же затемненным сроком

эксплуатации всего что есть.

В том, что неоднократно засасывает нас,

Жаждой того чтобы всё пришедшее проследовало дальше

поглаживая стволы деревьев на коре которых

мы как и другие до нас

записываем наши грешные имена и имена тех кого мы любим

мы вновь сходимся в точке с которой

всё повторяется и начинается

и снова мы хватаемся за острие мгновения

– воображаемого лезвия

разделяющего уходящий и наступающий годы.

Мир ощущений

Вы понимаете, даже если не сразу,

что небо бледнеет, обширные поля

падают, израненные воспоминаниями, вечером пепельные дома

и скалы медленно поворачиваются, распространяясь, подобно

оставшимся ветвям сознания, ибо когда вы возвратитесь,

из того, что есть в жизни сейчас, не останется ничего

одновременно яснее и мутнее вашего Существа,

вашего существования,

в котором даже искаженный, вы всё ещё тот,

кого считали потерянным.

Вы слышите потрескивание мороза и зонды моря, раскачивание

и перемешивание на дне травой и листьями, и в конце

как если бы вы понимали вспышку молнии, и города

на том же пути, что и мёртвые годы, на том же пути,

сотрясаемом огромным деревом, ибо, как и прежде,

некоторые камни, которые были удалены из Рима, продолжают

разрушаться, так же, как ваш фонтан не перестаёт,

продлевая свою красоту

Мужчине не трудно влюбиться

Мужчине не трудно влюбиться,

навредить своему пейзажу —

пеплом от рухнувшего, иссохшего прошлого.

В конце нашей совместной жизни я мог бы

сказать: «Я годами содрогался