Пути неисповедимые

– Что же можно сделать?

– Отработанных способов много, это: сократить рождаемость, уменьшить продолжительность жизни, рассовать мужчин по домстарам и демрайонам, – и вдруг простодушно расхохотался: – не перестарайся, не оставь тамошних самочек сиротками. А если серьёзно, – такие вопросы будешь решать заблаговременно, предупреждая возникновение проблем. По каждому сектору есть научные центры с базами данных, однако, решения по всем вопросам людоведения будешь принимать единолично. От твоей воли будет зависеть жизнь и смерть миллионов…

– Единолично? Без Сената?

– Я же сказал: решаем все мы е-ди-но-ли-чно! Даже я не смогу изменить твоего решения, потому что ты Флемо Десятый! А право Сената – ре-ко-мен-до-вать.

– Когда приступать к исполнению обязанностей?

– После посвящения во Властители Мира Абсолюта. Торжественное посвящение через месяц. Я буду держать связь с тобой.

Ротари Восьмой умолк и стал складывать пожелтевшую от времени таблицу с указанием финансовой мощи и взаимопроникновения родов Властителей Мира Абсолюта. Профессор же, не до конца осмысливший суть разговора, растерянно водил глазами по кабинету. Заметив это, Ротари спросил ворчливо:

– Тебе не нравится кабинет? Может быть, и здание не нравится? Пожалуйста: можешь занимать любой из дворцов, хоть этот замок, – махнул рукой в сторону окна, за которым, возвышаясь над парком, виднелся испанский замок.

– Помни: по праву наследования все в этом мире принадлежит нам, Властителям. Лично для меня дворцы, золото, роскошь – пустая мишура. В этом скромном месте не правят, а властвуют! Властвуют над людьми Мира Абсолюта, а придёт время – будем властвовать над людьми всей планеты! – и, диковато глядя в растерянные глаза Профессора, продолжил негромко, раздельно:

– Ты уже скоро поймешь, что такое безраздельная власть над себеподобными. Почувствуешь, что в жизни нет ничего, что давало бы такое удовлетворение, как абсолютная подчинённость твоей воле. Держать в своей руке, – крепко сжал кулак, – жизни других, командовать, видеть, как тебя боятся – вот высшие наслаждение и роскошь, которыми никогда не пресытиться, жажда, которую никогда не утолить. А уж кто хлебнул кровушки… – глаза его остекленели.

Но уже через мгновение добродушно добавил:

– Думаю, и тебе не понадобится дворец. Впрочем, как знаешь…

В приоткрывшуюся дверь просунул голову улыбающийся юноша.

– Входи, – призывно махнул рукой начальник.

Юноша легко и непринуждённо вошёл, присел на подлокотник кресла, закачал ногой:

– Все решили верхом отправиться в Северное нагорье, к ледниковым озёрам.

– Верхом? Я давно не сидел в седле… Ну, да ладно, к озёрам, так к озёрам, – согласился сговорчиво и обратился к Профессору:

– Дорогой Флемо, мы отправляемся повеселиться и отдохнуть. У нас дружный коллектив. Присоединяйся. Там, в непринуждённой обстановке, перезнакомишься со всеми. Но! Непременное условие – никаких жён, никаких женщин. Сугубо мужской компанией.

– Благодарю, но воспользоваться приглашением не могу: нужно завершить поручение Сената, – почтительно склонил голову вставший со стула Профессор, понимая, что аудиенция окончена.

Профессор сбежал по ступенькам и, пересекая площадь, направился к дорожке, углубляющейся в парк. Через окно Ротари Восьмой и юноша смотрели ему вслед:

– Ну как он тебе?

– Душка, – ответил кокетливо и вслед удаляющемуся Профессору послал воздушный поцелуй.

– Смотри у меня, – Ротари нежно похлопал юношу по щеке.

Юноша отошёл от окна, плюхнулся в кресло, из стоящей на столике бутылки налил в бокал прохладительный напиток.

Не отходя от окна, Ротари задумался: «Похоже, он совсем не честолюбив… Отец не подготовил его к власти… Ох, уж эти Флемо….Никогда они не ценили то, за что другие готовы отдать жизнь и свою, и всех своих близких… Но это хорошо: власть над людьми можно давать только тем, кто её не хочет. Плохо, что у этого нет сына… Кто будет Флемо Одиннадцатым? Опять забота для Ротари… Плюнуть бы на их род, да нельзя: другие, дорвавшись до власти, не будут столь сговорчивыми, наломают дров».

Войдя под сень деревьев парка, Профессор замедлил шаг и в душевном смятении долго кружил по одним и тем же глухим и безлюдным дорожкам, в подробностях вспоминая состоявшийся разговор.

Воспользовавшись полученным от Главы Сената шифром, позволяющим проникать во все электронные данные касающиеся образования, он, чтобы сравнить с постановкой образования в элитной касте, вошёл в базу данных образования в массовой касте. То, что узнал, потрясло до глубины души: программа обучения, дающая бессистемные и отрывочные знания, убивающая в ребёнке малейший творческий порыв; убожество школ и условий содержания детей и, особенно, вид детей болезненных, плохо одетых, их лица тупые, серые и – для чего? – пёстро разрисованные. Увиденное заставило задуматься, о чём не задумывался никогда: как же живут люди массовой касты – это неисчислимое людское море Мира Абсолюта, если так несчастны там дети? Мысль, что ему предстоит заниматься делом ухудшения и даже сокращения жизни и без того несчастных людей, привела в отчаяние, вызвала протест. И сам «дядя Ротари» оставил в душе двойственное впечатление: то, излучающие приветливость и благодушие улыбки, то, вдруг, острые, почти злобные, взгляды. «Флемо Десятый, Ротари Восьмой, сколько их ещё пятых, десятых… И кто же среди них главный? Зловещие тайны и дела… Зачем мне это? Людоведы.., сугубо мужской компанией… Наслышаны…. Торжественное посвящение во Властители… Зачем? Может быть; не состоится?» Но трезвое осознание, что отказаться невозможно, обдало холодом, отрезвило.

Утомившись вышагивать, забрался в чащобу, уселся на землю и, прислонясь к дереву, забылся коротким, тяжёлым сном. Очнулся разбитым, с головной болью и душевной скорбью, словно перенёс тяжелое страдание.

Отряхнул одежду, представил себя со стороны, презрительно усмехнулся: «Властитель». Пошагал домой, твёрдо решив ничего не рассказывать Марии, не тревожить её безмятежного счастья. Выйдя к испанскому замку, подумал: «Вместе с ними в одном здании я находиться не буду». Даже здание, в котором располагались людоведы, ему стало казаться зловещим.

Спустя несколько дней с Профессором неожиданно связался сам Ротари Восьмой:

– Ты что себе позволяешь, зачем притащил семинар к нам?! – сердито зарокотал по видеосвязи. – Если тебе приспичило, собрал бы в каком-нибудь секторе, но притащить их сюда!.. Право же, только в бедовую головушку могло прийти такое… Эх, молодо – зелено… Решил, что тебе позволено всё? Но нельзя же нарушать устои!

Помолчал и властно приказал:

– Кончай свои благоглупости!

Но, заметив холодный отчуждённый взгляд Профессора, сбавил тон и продолжил добродушно:

– На днях студенты университета хотят развлечься, провести акцию устрашения «синих звёздочек». Сам знаешь что это…

Профессор глянул недоумённо: «Властитель и такой пустяк – студенческое развлечение».

– Король акции – моё великовозрастное чадо. Он жалуется, что студенческий совет решил отложить акцию до окончания затеянного тобой семинара. Понимаешь, не могут ребята ждать, все уже настроены. Пропадёт запал и острота ощущений, да и погода вдруг испортится… Так что, считай, что это моя просьба. Отправь семинаристов по домам. Не занимайся чепухой, теперь у тебя иные масштабы.

Глава пятая

В последний вечер уложили Дашу, а сами при свете луны купались в океане, потом ушли в дом, пили лёгкое вино и разговаривали.

Разошлись поздно, но Доктору спать не хотелось, и он решил побродить по берегу. Проходя мимо растворённого окна, услышал разговор Марии с Профессором. Понял, что говорят о нём и остановился.

– Пожалуй, не стоило показывать Колизей…

– Пусть знают всё, – голос Марии прозвучал неожиданно жёстко.

– Всего и мы не знаем, – усмехнулся Профессор.

Возникла пауза. Доктор устыдился, что, как шкодливый мальчишка, подслушивает и отошёл от окна. Спустился на берег; в темноте долго стоял у кромки накатывающих на берег высоких пенных волн.

Когда утром проснулся, все уже были на ногах. Мария готовила завтрак, Инженер с Профессором проверяли надёжность двигателя катера – путь предстоял неблизкий. Инженер намеревался доставить Доктора в порт, а потом проследовать дальше на север, на отдаленные гидростанции.

Позавтракали. Пора было ехать. Присели на дорогу.

Отойдя от берега, развернули катер и направились в сторону отделяющего Остров от материка пролива. Доктор не сводил глаз с берега, где, крепко расставив ноги, и, держа на плечах размахивающую длинным маминым шарфом Дашу, стоял Профессор, а рядом с ним Мария. Ветер трепал шарф в Дашиной руке и подол белого платья Марии, отчего она была похожа на летящую чайку.

Маленький катер подбрасывало на волнах, пассажиров обдавало брызгами. Плыли вдоль материкового берега, мимо следующих один за другим портов с длинными причалами, где одни суда загружались, а другие ждали своей очереди на рейде. Непрерывной чередой тянулись молы, волнорезы, доки, эллинги, подъёмные краны, транспортёры, трубопроводы, складские помещения. Это были порты-базы обеспечения Острова. Небольшие баржи и катера непрерывно отходили от погрузочных причалов и пересекали пролив, доставляя на склады прилегающих островков фрукты, овощи, свежее мясо, живую рыбу, пиво, вино, промышленные товары, строительные материалы и т. д. Всё население прибрежных городов касты М было занято на работах в морских портах.

Через час катер пристал к причалу пассажирского порта.

– Прощайте, отец, – голос Доктора дрогнул.