Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Париж.ru

<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
10 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Лера возвращалась из Москвы – ездила на встречу с редактором в издательство, как раз готовился к печати ее новый роман, и, ознакомившись с немилосердной правкой, решила, что отец прав и после Булгакова в самом деле не стоит позориться писать. И сюжеты выдумывались с трудом, и продавались ее книжки средненько, и тиражи были ерундовские, не то что у Марининой, к примеру! Она была настолько погружена в собственные печальные мысли, что почти не обращала внимания на своих соседей, и весьма не скоро до нее дошло, что они говорят по-французски. Более того! Совершенно уверенные в том, что случайная попутчица, как и большинство русских, не обременена переизбытком знания иностранного языка, они говорили именно о ней.

Лера начала прислушиваться, сохраняя на лице маску вежливого безразличия. Да уж! Чему она великолепно, лучше других научилась в жизни, так это носить на себе маску уверенности в себе. О, глядя на ее высокомерно вскинутые брови и легкую независимую полуулыбку, неустанно порхающую на губах, никто в жизни не заподозрил бы, что видит перед собой величайшую неудачницу всех времен и народов! Так и пара не подозревала о ее притворстве, ведя оживленный разговор о... необыкновенных серых глазах Леры, ее волнистых темно-русых волосах, так мило обрамляющих красивое, даже очаровательное лицо, о ее прекрасной, женственной фигуре и восхитительных ногах.

Лера откровенно струхнула. О такой породе людей, как бисексуалы, она читала, конечно, в скандальных статейках в газетах определенного свойства, но видеть – видеть их еще не приходилось. Неужели наконец-то сподобилась?! Неужели эти иностранцы начнут к ней сейчас приставать?! Такой красивый молодой человек, ну а девушка-то – просто чудо. Какая жалость, что они гнусные распутники. Не ринуться ли, пока не поздно, к проводнице, не попроситься ли в другое купе? Пусть даже на верхнюю полку, только бы подальше от этих...

Между тем во французской речи мелькнуло имя, которое невольно рассмешило Леру, – Жерар Филиппофф. Она сразу вспомнила обворожительного красавца из фильма «Фанфан-тюльпан», которого играл актер Жерар Филип. Страх как-то сразу поулегся, Лера решила отложить эвакуацию и продолжала слушать. Разговор принял новое направление, и Лера поняла, что ошиблась, но в худшую сторону: ее соседи – не сами по себе распутники, а сводники международного класса. Похоже, они из тех, кто продает русских красоток за рубеж, в самые низкопробные притоны, представляя дело так, будто набирают танцовщиц для стриптиз-шоу. Конечно, Лера занималась в юности бальными танцами, но для шоу вряд ли годится. Да и возраст уже не тот, чтобы крутиться голышом вокруг стержня посреди сцены. То есть в стриптиз-шоу ее не позовут. Кто же тогда такой этот Жерар Филиппофф, если не содержатель публичного дома?

Лере уже не было страшно – любопытство прочно опутало ее и не давало сдвинуться с места. Нет, в самом деле – убежать она всегда успеет. А вот набраться таких потрясающих впечатлений... Почему бы не дослушать до конца? Совсем неплохая завязка для нового романа! Редактриса как раз говорила, что ее книгам остро не хватает эротики. Разумеется, не хватает, ведь опыт Леры по этой части был довольно убог. Но вот как раз представился случай набраться новых впечатлений.

Однако когда девушка – она представилась как Николь Брюн – заговорила с Лерой, та поняла, что сама вполне может стать героиней настоящего любовного романа! Ведь девушка и ее жених, а заодно бизнес-партнер Мирослав Понизовский (к изумлению Леры, он оказался русским, несмотря на свой безупречный французский выговор) были вовсе не сводниками, а профессиональными сватами. Проще говоря, они содержали брачные агентства: Николь – в Париже, Мирослав – в Москве, и хоть сейчас ехали на отдых (нижегородские друзья Мирослава устраивали для них экскурсию на Керженец, на Светлояр и в Макарьевский монастырь), но о своей работе не забывали никогда. При взгляде на Леру они сразу вспомнили об одном клиенте Николь, который хотел жениться именно на русской девушке. Клиент и сам был наполовину русский, очень богатый человек, однако вот беда: зациклился на некоем идеале женской красоты и нипочем не желал отступать от него. Это и был вышеназванный Жерар Филиппофф. Причем чем дольше он жил (ему было сорок пять), тем больше убеждался в том, что отступать от этого идеала не стоит ни на йоту, иначе не видать ему в жизни счастья. Девушка его мечты была темно-русой, с темно-серыми глазами, слегка вздернутым носиком и красивым ртом, росту высокого, телосложения среднего, однако с четко выраженными выпуклостями и вогнутостями. Она должна быть интеллигентна, хорошо образованна, мила, застенчива, но при этом сексуальна. И способна, пардон, к деторождению. И она должна быть русской! Ведь сам мсье Филиппофф был француз лишь наполовину, а кровь отца играла в нем все живей с каждым годом. Две попытки сделать шаг вправо, шаг влево и забыть об идеале закончились для него весьма печально. Жерар уже был дважды женат, но вскорости разводился, глубоко разочарованный. Вдобавок его жены не хотели рожать детей, а Жерар желает иметь наследника для своих весьма немалых капиталов. И Николь путешествовала сейчас по России не только для удовольствия, но и корысти ради: пытаясь отыскать невесту для мсье Филиппофф. Конечно, обратила Николь внимание не только на Леру, у нее уже имелись снимки и адреса нескольких других темно-русых красавиц фром Раша[8 - Из России (англ.).], однако все это было как бы не совсем то. А вот при взгляде на Леру Николь кажется... нет, она почти уверена, что Лера – именно то, что нужно этому придирчивому жениху! То есть выходило почти совершенно по обожаемому Булгакову: «Сто двадцать одну Маргариту обнаружили мы в Москве, и, верите ли, ни одна не подходит! И наконец, счастливая судьба...» А кстати, пардон, шерри демуазель[9 - Милая девушка (франц.).], может быть, о Мон Дье, вы уже замужем?!

«Шерри демуазель» залилась краской и призналась, что нет. И сердце ее не занято, и бойфренда не имеется. И предрассудков насчет браков с иностранцами, пусть даже буржуинами, у нее тоже нет. Вообще нет ничего, что бы мешало ей попытать счастья в прекрасной Франции!

Короче, в свой тур по заповедным местам Нижегородчины Николь и Мирослав уехали не прежде, чем засняли Леру на видео и не сделали несколько отличных фото. Получился настоящий портфолио, как для поступления в модельное агентство.

Лера смотрела на свои портреты с немалым испугом. Она-то представляла себя совсем другой! Нет, не может быть, чтобы именно она оказалась такой красоткой. Это не более чем рекламная акция, и этот Жерар, который, судя по обмолвкам Николь, большой знаток женщин, иначе говоря, бабник, мгновенно просечет: ему подсовывают не девушку его мечты, а очередной суррогат. Но все-таки «портфолио» был отправлен, а в обмен Лера получила фотографии «жениха». Не то чтобы это был мужчина ее мечты: Лера по жизни предпочитала менее резкие черты, меньше лихости в ухмылке и карие, а не зеленые глаза, – но в принципе Жерар ей понравился. Да что толку, думала она, ведь она-то нипочем не может понравиться ему!

Каково же было ее изумление, когда реакция мсье Филиппофф оказалась не просто положительной, но даже восторженной! Он разом отмел всех других кандидаток и хотел только Валери Лебедефф (так звучало ее имя на французский лад). Теперь дело было лишь за личной встречей.

Николь все устроила довольно быстро. Но Лера никак не могла избавиться от своих страхов. Уже и виза была готова, уже и деньги получены в издательстве, и самолет летел в Париж, а ей все мерещился какой-то подвох в происходящем. Все чудилось: вот выйдет она к встречающей Николь, а та вдруг как расхохочется: «Сюрприз! Сюрприз!» – и покажет ей фото Жерара во фраке с бутоньеркой и какой-нибудь блондинкой в пышной фате.

Леру и впрямь встретил в аэропорту сюрприз... Нет, Жерар по-прежнему ждал девушку своей мечты, тут не произошло ничего неожиданного. Сюрприз преподнесла Николь, которая была совсем не похожа на ту веселую очаровашку, которая запомнилась Лере в Нижнем Новгороде. Перед ней стояла исхудавшая, печальная женщина... вдобавок беременная, с огромным животом! И когда Николь вместо объяснений вдруг разрыдалась перед Лерой – разрыдалась, не обращая внимания на изумленные взгляды окружающих, – та вдруг поняла, что всю жизнь травила себя выдуманными горестями, не сталкиваясь с настоящими бедами. А вот подругу постигло подлинное несчастье! Но кто бы мог подумать, что Мирослав Понизовский, который казался по уши влюбленным в Николь, который надышаться на нее не мог, способен на такую низость?!

Мирослав Понизовский. 1 августа 2002 года. Париж

Он уже столько раз проезжал этой дорогой, что перестал обращать внимание на приметы чужой жизни, мелькавшие за окном. Ну здания, ну бетонированные обрывы, ну мосты, украшенные рекламными плакатами, ну клочки полей, ну поток машин, текущий навстречу или стремительно огибающий большой, тяжелый, вальяжный автобус... Однако Шведову, похоже, все виденное было в новинку, и он не уставал ошалело крутить головой. Когда мимо окон мелькали островерхие кирпичные домики – этакая мини-готика, – окруженные крошечными розариями или виноградниками, он надолго приклеивался к стеклу, и даже его худая, мальчишеская спина выражала возбуждение и любопытство: ведь это была Франция, это были настоящие французские домики, таких больше нигде не увидишь!

Между прочим, спину Шведова Мирославу теперь было хорошо видно потому, что негр с разноцветными косичками вышел на первой же остановке – как только выбрались из аэропорта. Увидел, что Мирослав за ним наблюдает, дурашливо оскалился, показав слишком крупные, прямо-таки звериные, белоснежные зубы, помахал – и исчез вдали. Автобус помчался дальше.

В конце концов Мирославу надоело пялиться в окно, он облокотился на спинку переднего сиденья и устало уткнулся лбом в стиснутые руки. Черт... чертова сила, как любил говорить его дед, что же это происходит с Николь? Что она скрывает от него столь тщательно, что вот уже четыре месяца запрещает ему приехать в Париж и сама ни за что не хочет наведаться в Москву? Объясняла это своей занятостью, тем, что только что наконец-то у нее началась полоса удач, появились первые серьезные клиенты и забота об их интересах полностью поглощает ее внимание. Ну настолько полностью, что не хочет видеть любимого мужчину, не позволяет ему увидеть себя, уклоняется от всех попыток Мирослава поговорить наконец об их будущем, выскальзывает из его жадных рук, словно золотая рыбка...

Хотя на самом-то деле золотой рыбкой был он, Мирослав Понизовский. В отличие от скромной фирмочки Николь, которая только-только изведала успех, компания Мирослава уже давно набрала обороты. Ему принадлежало самое крупное брачное агентство в России: с отделениями в разных городах, офисами, газетами, небольшими клиниками для лечения психологических и сексуальных расстройств и даже гостиницами, даже ресторанами (для устройства личных встреч)! Это была настоящая «империя сватовства и сводничества», как любил говорить Мирослав. Одно время он даже подумывал переименовать агентство, назвав его именно «Империей», но жаль было менять прежнее название, которое принесло ему и успех, и славу, и деньги, и личное, так сказать, счастье. Между прочим, агентство так и называлась – «Счастье мое». Однако все те десять лет, пока Мирослав занимался «сватовством и сводничеством», сам он оставался одинок. Ну почти одинок: все-таки какие-то связи у него были, как правило, необременительные, легко возникающие – и легко завершающиеся. Он, увы, никак не мог служить рекламой собственной деятельности, хотя уж у него-то, само собой, не было недостатка в кандидатках на роль спутницы жизни. А угораздило его влюбиться в иностранку, с которой он познакомился совершенно случайно – когда искал мужа для некоей барышни, желавшей непременно выйти замуж за француза. Мирослав часто связывался с зарубежными агентствами – к взаимной выгоде, конечно, – и если бывал за границей, то не ради лежания на пляже (он вообще не любил жару и неподвижность), а ради блуждания по брачным конторам. Это была обычная практика, и он ничего такого не предполагал, когда открыл дверь скромного офиса на углу улиц Виктора Гюго и Пьера Лярусса. Соседство имени писателя-романтика, прародителя «Мизераблей», иначе говоря – «Отверженных» и «Собора Парижской Богоматери», с именем создателя знаменитого словаря, французского аналога «Британники», здесь никого не удивляло, ибо в этом районе мирно уживались улицы Дантона и Гамбетты, Вольтера и Беранже, Андре Жида и Ледрю Роллена, а также множество улиц и улочек, названных именами других французских литераторов и политиков. Словом, это был такой сугубо интеллигентный райончик, здесь-то и держала Николь свой офис – в четверти часа езды от квартиры, в которой жила с родителями, на углу улицы Друо. В этакой парижской «сталинке», как назвал этот дом Мирослав.

Между ними, организаторами, так сказать, чужих судеб, произошло именно то, о чем мечтали все их клиенты: любовь с первого взгляда. Они были созданы друг для друга: высокий светловолосый голубоглазый русский – и тоненькая черноволосая девушка с пикантным личиком и темно-карими глазами. Николь была типичной француженкой, а Мирослав типичным славянином – даже по имени, данному ему по настоянию прадеда в честь родного брата этого самого прадеда, священника, который в незапамятные времена эмигрировал во Францию, там и сгинул безвестно... Господь его ведает, может статься, именно от этого своего предка унаследовал Мирослав любовь ко всему французскому, что и воплотилось в конце концов в его всепоглощающей страсти к Николь. А она... Да, безусловно, сначала это была ошалелая любовь. Когда Мирослав приезжал в Париж, все было отлично, прекрасно, великолепно и сногсшибательно. Возлюбленные не могли оторваться друг от друга! Конечно, родители Николь поглядывали на Мирослава с некоторой опаской: ну все же русский, барбар, соваж, ле коммюнист![10 - Варвар, дикарь, коммунист (франц.).] – однако постепенно привыкли к нему и даже как-то смирились с выбором дочери. Но спустя какое-то время Николь резко изменилась. Мирослав с тревогой заметил: между ними появилась трещина, которая никак не может затянуться. Она уклонялась от встреч: отказывалась сама приезжать в Россию и не спешила прислать вызов Мирославу, она сухо говорила по телефону, она не хотела давать никаких объяснений. Видимо, во время ее приезда в Москву произошло нечто, оставшееся не замеченным Мирославом – но имевшее роковые последствия для Николь. Хуже всего было то, что он совершенно не мыслил себе жизни без этой женщины. Все попытки обидеться, призвать на помощь гордость не имели никакого успеха. Наконец ему осточертело находиться в подвешенном состоянии, и он решил внезапно нагрянуть к Николь – выяснить отношения на месте.

Сюрприз так сюрприз – Николь не подозревала о его намерении приехать. Знал об этом только парижский адвокат мэтр Моран, с которым у Мирослава были давнишние деловые контакты. К мэтру Морану Мирослав заедет, непременно заедет – но сначала на улицу Друо. К Николь. И если он застанет в ее постели другого мужчину – что ж, лучше так, чем неопределенность.

– Погодите! Остановите автобус! – раздался вдруг заполошный крик, и Мирослав вынырнул из своих тягостных мыслей, словно из мутного, затянутого ряской озерка.

Человек в зеленой рубашке неуклюже выбрался в проход и ринулся к водителю, но не удержался на повороте, снова завалился на сиденье, не переставая, впрочем, кричать:

– Погодите! Остановите!

Водитель не обращал на вопли никакого внимания – может быть, потому, что не понимал по-русски. А кричали именно по-русски, и кричал не кто иной, как этот, как его там, Чведов-Шведов.

– Остановите!

Двое-трое добропорядочных французов поглядывали на него неприязненно, да и то – вид у него был не вполне презентабельный, скорее с безуминкой, даром что в рубашке из магазина «Буртон». И Мирослав впервые заметил, что Шведов очень молод, ему еще далеко до тридцати, даром что носит какое-то подобие бороденки. Вдобавок растерянность придавала его янтарным глазам совершенно детское выражение.

– Что приключилось? Вам плохо? – поинтересовался Мирослав, проклиная себя за то, что не может не чувствовать некоторую ответственность за соотечественника. – Укачало, что ли? У меня, кажется, где-то был пакет из самолета...

– Какой пакет? – дрожащими губами пролепетал парень. – Меня... о господи, меня обокрали!

И он начал лихорадочно шлепать себя по груди и по бедрам. На груди и на бедрах находились карманы.

– Что украли? – быстро спросил Мирослав.

– Документы! Паспорт!

– А деньги?

– Деньги?..

Шведов сунул руку в карман джинсов и достал несколько скомканных евро. Не более десяти в общей сложности.

– Вот... что осталось. Остальные лежали в паспорте. Их тоже... – И, поперхнувшись страшным словом «украли», он обратил на Мирослава свои испуганные янтарные глаза: – Как же?.. Как я теперь буду?

– Чертова сила! – от души высказался тот и крикнул шоферу по-французски: – Остановите! Этого господина ограбили!

Презентабельные и добропорядочные французы-пассажиры воззрились при этом на Мирослава с таким негодованием, словно он обвинил в краже их:

– Не может быть! Этого не может быть!

Водитель даже не сделал попытки замедлить ход, а когда Мирослав подошел к нему и снова потребовал остановиться, ответил, что не имеет права задерживаться, чтобы не сбить график движения, но по приезде на площадь Опера (через несколько минут, ведь они уже в Париже!) «этот мсье» – последовал довольно небрежный кивок в сторону Шведова – может обратиться в полицию. Сейчас все равно уже ничего нельзя сделать.

– Это еще почему? – озадачился Мирослав.

– Да он ведь уже давно сбежал, этот вор! – усмехнулся водитель. – Помните того черного с разноцветными косичками? Он терся вокруг этого мсье, я еще подумал, что рожа у него более чем подозрительная. Порадовался, что он скоро вышел, а он, оказывается, успел поживиться... Да, это уже не первый случай, когда в автобусах крадут документы у туристов. Один выход – как можно скорей заявить в полицию.

Мирослав повернулся к Шведову, который бессмысленно водил глазами от него к водителю, явно не понимая ни слова из их беседы, и передал ему совет – идти в полицию, как только автобус прибудет на площадь Опера.

Бог ты мой... Кажется, за все свои тридцать пять лет жизни он не видел такого ужаса в человеческих глазах – и, дай бог, не увидит, проживи хоть еще два раза по столько же!

– А что я такого сказал? – холодно осведомился Мирослав. – Теперь вам просто некуда деваться, кроме как в комиссариат идти. Вам же придется рано или поздно в Россию возвращаться, а чтобы в консульстве оформили выездные документы, они должны иметь документ, подтверждающий факт кражи. Да и вообще, вдруг повезет и они знают этого негра? Вы его видели, запомнили, составите словесный портрет...

– Да они все на одно лицо, эти черномазые, – с тоской сказал Шведов. – К тому же... Я ведь ни единого слова не знаю по-французски. Мерси, пардон... мсье, мадам, мадемуазель... и еще это, шерше ля фам.

– Ля фам тут вряд ли при чем, – буркнул Мирослав. – Вообще-то во всех турагентствах советуют и даже в газетах рекомендуют: иметь при себе копию загранпаспорта на случай таких вот неприятностей. Но у вас, конечно, копии нет?

Снова этот всплеск ужаса в глазах!

– Нет... конечно, нет.

– Ну и ладно, – покладисто сказал Мирослав. – С другой стороны, я знал одного предусмотрительного человека, который сделал такую копию – и вложил ее в загранпаспорт. Так, по привычке. Ну вот у него и стащили паспорт вместе с копией. Так что оно даже лучше, что вы ничего такого не сделали, иначе было бы вдвойне обидно, верно?

Он успокаивающе молотил языком, а сам при этом удивлялся, что имеет против него судьба. Да, его собственная судьба, его доля. Ну разве не могла она посадить его в другой автобус? Избавить от соседства этого несчастного соотечественника, ограбленного негром? Ведь не бросишь теперь бедолагу, никак не бросишь. Вот напасть! Вместо того чтобы идти к Николь и выяснять с ней отношения, придется тащиться с этим страдальцем в комиссариат и долго – ни в какой полиции-милиции дела быстро не делаются, будь то в Москве, Париже или на острове Мадагаскар! – объяснять ситуацию. И поучаствовать в составлении словесного портрета придется – факт! А чем в этом деле может помочь Мирослав? Для него тоже все черные – на одно лицо, еще похуже, чем японцы. Он даже не может вспомнить, как был одет тот грабитель. Единственная особая примета – разноцветные косички, да ведь небось в Париже сейчас многие так ходят, это самая модная фенька, вдобавок, если негр будет опасаться преследования, он запросто может выплести цветастые косички из волос – вот и вся маскировка.

Ну и подстроила же подлянку судьба. И главное, деться совершенно некуда, придется взвалить себе на плечи эту докуку – беспомощного россиянина.
<< 1 ... 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
10 из 11