Полночное солнце

М а ш а. Сходи, сходи, хозяйственность не повредит в нашем случае.

М а р т. Скоро вернусь, не скучай! Пока-пока (машет рукой).

М а ш а. Хорошо, постараюсь, я старательная девочка.

М а р т. Этого у тебя не отнять, усердная школьница, старайся, как следует, если хочешь получить завтра подарок.

М а ш а. Как догадался? Очень хочу заслужить, буду делать всё, что прикажешь. Можешь давать поручения, всё будет выполнено на пять с плюсом (прикладывает руку к козырьку).

М а р т. Какое взаимопонимание! Почти с полуслова понимаем друг друга, ты только скажешь «а», я тут же «б» тебе в ответ.

М а ш а (смотря на стену). Единодушие, я бы сказала. Р-р-аз, два, т-р-р-ри… четы-р-р-е! Мы одни с тобой в квартире, в целом-целом мире.

М а р т. Пускаешь в ход скороговорки и стишки. Сознайся, обольщаешь?

М а ш а (устало). Иди-иди, куда собрался, а я пока прилягу, отдохну, к твоему приходу буду как огурчик, тогда и поговорим. Ах, как кружится голова, как же она кружится, всё вокруг аж ходуном ходит. (Март выходит с ведром в руках). Ничего, вот уже и прошло, кажется. Так ведь? (подмигивая, смотрит на платье, оно слегка шевелится, будто наклоняется к Маше). Извини, нет больше сил говорить, как-нибудь в другой раз с тобой поболтаем, у нас ещё есть для этого время (откидывается на подушку).

(Платье начинает шевелиться, двигаются рукава. Женский голос меццо-сопрано напевает колыбельную. Платье в такт музыке раскачивается).

Спи, моя радость, усни!
В доме погасли огни;
Птицы затихли в саду,
Рыбы уснули в пруду,
Мышка за печкою спит,
Месяц в окошко глядит…
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни!
Усни, усни!

КАРТИНА 6

(Маша сидит на кровати, близко от неё висит платье. Она разговаривает с ним, как будто репетируя свою речь, рядом висит зеркало, платье отражается в нём).

М а ш а (обращаясь к платью). Ну, что же я ему сегодня скажу? Сегодня должна решиться и обо всём рассказать, о том, что думаю и к чему уже готова. С чего начать? Начну сразу без обиняков (репетирует пред зеркалом). Знаешь, милый… А может, лучше всё же отложить на потом, на самый крайний случай, как ты думаешь? (обращается к платью). Знаю, случай этот очень скоро наступит, ведь двадцать девятое октября скоро погаснет. Праздник куда-то испарится, как быстро однако! Не успела даже глазом моргнуть, а он уже прошёл, как будто этого дня и не было вовсе, как призрак. Шарманщик умер на закате дня, и льдины утонули в румяной воде, вокруг румяная вода… И хорошо, нужно, чтобы это завтра не наступало вовсе, чтоб всё погрузилось во тьму (обращается к платью). Чтобы осталась только ты, да-да, одна ты. Красавица, всё та же, какой была раньше… Всё равно меня уже нет на свете, посмотри! (показывает на себя). Разве это я? Это уже не я вовсе, это моя тень, тень той женщины, которой я была когда-то давно. Разве такой я была? А теперь скоро, ну, сама понимаешь.

Молчишь, ну, что ты можешь на это мне ответить? Ровным счетом ничего. Знаешь, ведь это я научила его верить во все мои фантастические истории, никогда раньше он не верил им, не хотел слышать обо всём этом, в его голове была одна музыка, музыку я ведь тоже люблю.

В конце концов я должна ещё многое успеть, должна же я научить его летать. Как ты думаешь, это произойдёт когда-то? Прошу, не молчи, знаю, тоже думаешь об этом, хочешь этого. Мы с тобой вдвоём хотим одного и того же, так близки с тобой последнее время, неразлучны. Ведь правда? Сознавайся! (теребит платье). Ну, что насупилась, надулась и как кукла непонятливая на меня уставилась? Прошу, не молчи, скажи хоть что-нибудь, мне так необходимы сейчас твои слова, я жду их, ну, вымолви хоть слово, только не молчи, я не вынесу этой тишины. Видишь, какая ты упрямая (с обидой отворачивается), но я на тебя не держу зла, не обижаюсь, видишь, совсем даже не сержусь.

Его рояль… наконец-то должен же он сыграть, пускай не для публики, а для меня одной. На целом свете только я и он, вокруг больше никого… Ведь правда, я обязана его как следует попросить? (обращаясь к платью). Сегодня надо ему ещё раз об этом напомнить, надо быть понастойчивее, иначе поздно будет, ты сама это знаешь.

Чувствую, это произойдёт именно сегодня, он сыграет, если ещё меня любит, если ещё не разлюбил. Я имею право наконец принять решение, пусть кто-то сочтёт его и неразумным, наплевать мне на это с высокой горки.

Деревянный конёк, шарманщик, льдина… попрошу его сделать это. Да, никогда его так не просила, на душе у меня будет спокойно и легко. Что ты на меня так уставилась? Да, я такая… я настойчивая, раз решила, значит, так тому и быть. Когда была в этом платье, он меня любил (разглаживает складочки на платье, вдруг настораживается).

Но должна тебе, моя милая, сообщить (решительно), что скоро мне надо уезжать, вещи уже почти собраны (складывает вещи, письма, которые лежат на её кровати), я всё уложила. Но хочу, чтоб всё потом уничтожил яростный огонь, чтоб напоследок бушевало наше огненное чудо. Пусть всё уйдёт вместе с огнём (указывает на платье), так будет легче нам обеим (смотрит на платье исподлобья), и тебе и мне лучше будет, нам обеим, я и о тебе позабочусь, мы ж с тобой подруги не разлей вода. Не хмурься, это тебе не идёт, от этого появятся морщины, пусть всё идёт прахом, всё в жизни миг и суета. Я любопытная, хочу увидеть весь этот тлен собственными глазами.

Хотя и поднимаем руки вверх, стремимся ввысь, земля не душу нашу принимает, а лишь оболочку. Душа парит долго над землей, а потом летит наверх, туда (показывает рукой наверх) куда захочет. Но я так люблю его, любовь сильнее жизни, он – моё настоящее, будущее – это ведь тоже он (замирает на месте). Вот мой последний довод любви, хочу погрузиться в серебристые облака, вокруг огромная безмолвная пещера. Ты видишь эти своды? (озирается по сторонам). Узкие бесконечные проходы, похожие на дома обледеневшие скалы, в них я вижу глубокие дыры, это пропасти. Ледяной ветер выдувает из-под ног снежную пыль. Слышишь? (прислушивается) В пыли, по скалам, по пещерам, потом по моему морю идёт мамонтейший мамонт. Да-да, знаю, это он, я слышу его ровную размеренную поступь (прислушивается).

Вот увидишь (обращается к платью, прижимаясь к нему) он должен зайти за мной. Вижу, ты вся дрожишь, не бойся, милая (отстраняется от платья), это совсем не страшно, если ты боишься, сама дождусь его, дальше отступать уже некуда. Ты – ангел с обожжённым крылом, ангел замыкает всё в кольцо, последним смотрит в глаза и отражается в них.

(Маша поёт).

Ой, шли и пришли да три ангела,
Что взяли они? Душу, душу грешную.
Ой, и что же ты, душа, мимо рая прошла,
Ой, чем же ты, душа, провинилася.
Посреди рая стоит дерево,
стоит дерево кипарисовое.
Как на том на дереве птички райские поют,
Голосочки у них серафимские.
Голосочки у них серафимские,
Да в песне они херувимские.
«Ой, в нашем в раю жизнь весела,
Жизнь весела, только некому…»

КАРТИНА 7

(Звякнуло ведро. Март неуверенно стучит в дверь. Открывает сам хозяин – Обёртышев, в велюровом пиджаке, под горлом – шарфик, давно небритый).

О б ё р т ы ш е в. А, Мартин Мартиныч! Здравствуйте, здравствуйте. Что, за водичкой? Пожалуйте, проходите, не стесняйтесь, по-свойски. Как не помочь, ведь не чужие, соседи как-никак, тем более, это ничего не стоит, вода ведь общественная, бесплатная.

М а р т. Добрый вечер! Всего на минутку к вам заглянул.

О б ё р т ы ш е в. Ну что же, как вы, как жена себя чувствует?

М а р т. Да что, Алексей Иваныч, всё то же. Плохо… у неё завтра именины, а топить нечем.

О б ё р т ы ш е в. Мартин Мартиныч, а вы стульчики, шкафчики в ход пускайте, не стесняйтесь, а ещё креслице у вас видел отменное, можно и его в топку бросить, если не жаль, конечно, оно ведь как-никак дубовое, к тому же раритетное, резьба-с, ручная работа-с, вещь ценная. Пожалуй, я бы приобрёл, имейте в виду, если что, куплю-с, хотя сейчас не до мебели (вздыхает).

М а р т. Да вы ж знаете. там вся мебель, всё – чужое, только рояль наш.

О б ё р т ы ш е в. А что книги ведь тоже можно, отлично горят. К чему они теперь? Книги ни к чему по нынешним-то временам.

М а р т. Книги? (задумчиво) Да, отлично, отлично,

О б ё р т ы ш е в. Так, так, так, жаль, прискорбно, прискорбно всё это! Жаль, ничем вам помочь не могу, не в силах, сами понимаете, сами бедствуем. А кто сейчас не бедствует? У всех нужда-с-с.

(На кухне слышна детская возня).

М а р т. Алексей Иваныч, а как ваши дети?

О б ё р т ы ш е в. Да что, дети есть дети, им всё нипочем, наелись, теперь резвятся. Это нам за них думать и решать, голову ломать приходится, кумекать, что да как (раздаётся детский крик. «Чур не я». «Теперь ты прячешься». «Ага, в ту комнату не ходить»). Слышите? В прятки пострелята играть надумали.

М а р т. Да, слышу, играют (задумчиво) это хорошо, это радует.

О б ё р т ы ш е в (ехидно улыбаясь). Вы тоже, помню, частенько играли, сейчас что-то совсем не слыхать. Рояль-то свой не продали ещё?