Полночное солнце

Д и е г о (повторяя, у него плохо получается). Сэнкс. Сэнкс. Сэнкс. Так? Если я говорю что-то не то, поправляй меня, не стесняйся, дорогая.

Д е в у ш к а. Сэнкс, Сэнкс, Сэнкс.

Д и е г о. Готов вечно повторять за тобой эти глупые слова.

Д е в у ш к а. Разве они глупые?

Д и е г о. Как и ты, впрочем. Что у нас на сегодня? Пойдём, чтоб нам не мешали (увлекает за собой девушку. Горничная беседует с натурщицей, которая устало одевается).

Г о р н и ч н а я. Какая наглость, уверяют, будто занимаются английским, при этом он не скрывает пренебрежения к ней и интересуется соседкой, что живёт пососедству.

Н а т у р щ и ц а. Знаю, это художница Луиза Невельсон. Не догадывается, с кем имеет дело, он через месяц бросит её, хоть бы уж ребёнка ей не заделал, не обрюхатил.

Г о р н и ч н а я. Сама будет во всём виновата.

Н а т у р щ и ц а. Художники все Дон Жуаны. Дон Жуан здесь, Дон Жуан там (напевает), все натурщицы – его любовницы, исключая меня (с гордостью), меня на мякине не проведёшь, насквозь вижу эти небрежные мазки.

Г о р н и ч н а я. В этой истории больше всего жаль Фриду, старается не подавать виду, когда ей говорят, с кем видели мужа… она так несчастна.

Н а т у р щ и ц а. Говорят, дела её не так уж хороши, ей сделали два десятка операций.

Г о р н и ч н а я. Затянута в гипсовый корсет, каково это, почти год быть прикованной к кровати, она ещё мечтает о ребёнке и шутит, в её-то положении!

Н а т у р щ и ц а. Видела её разрисованный корсет, свою комнату всю разукрасила от безысходности. Талантлива, Пикассо говорит, что ни он сам, ни Диего не умеют рисовать лица как Фрида.

Г о р н и ч н а я. Жаль ростом не вышла, а силы и красоты у неё с лихвой, немецкая кровь не слишком-то видна.

Н а т у р щ и ц а. Рядом с толстяком Диего она миниатюрная кукла.

Г о р н и ч н а я. Как индеанка, носит сандалии или просто босая ходит, на улицах в Америке прохожие останавливались.

Н а т у р щ и ц а. Ну, за что Бог дал ей такие муки, разве она этого заслужила? Я ей сочувствую, Дай Бог терпения этой мужественной женщине.

КАРТИНА 6

(Койоакан. Бело-красный дом Фриды. Звучат мексиканские мелодии. Подруга Фриды Чавела сидит на полу, поёт хриплым голосом. Фрида в вышитой кофте, в косы вплетены цветные шнурки, она в любимых украшениях. Мальчик с кротким лицом и чёрными глазами, похожими на индейские бусины, неподвижно сидит перед Фридой со сложенными на коленях руками. Входит Диего).

М а л ь ч и к (Диего, неподвижно сидя на стуле). Эта красивая сеньора – колдунья. Я ведь не такой красивый и не такой большой, и мне не столько лет, как она изобразила. А всё равно, как будто это я и со мной рядом моя умершая мама. (Диего задумчив,у него в руках письмо).

Д и е г о (Фриде). Получил заказ на фреску от Валентайнера, директора Института искусств в Детройте. Консультант Рокфеллера хлопочет устроить мою выставку, предлагают 10 000 долларов за сотню квадратных метров, это престижно (Фрида не реагирует). Хочу расписать всю поверхность по той же цене за метр, выручим неплохие деньги – около 20 000 долларов (обращается к Фриде). Вижу, не рада? (Фрида молча продолжает писать портрет). Нам нужны средства на строительство дома в Сан-Анхеле, надо срочно ехать в Нью-Йорк.

Ф р и д а (закуривая, с трудом говорит). Ты уже дал своё согласие и ставишь меня перед фактом?

Д и е г о (пожимая плечами). Конечно, нет, всё зависит от твоего решения, ты же знаешь, я в твоей власти, твой вечный пленник.

Ф р и д а (бросая сигарету, оставив мольберт, с кистью в руках, порывисто обнимая Диего). Повтори, что ты сказал, конечно, поедем, очень рада, я счастлива, ты даже не представляешь, Диего, ты сделал меня такой счастливой.

Д и е г о (отстраняя её, вдохновенно). Это Америка новой эры, мои картины оплодотворят американскую революцию! Знаю, какими будут фрески, два оттенка красного и синего, четыре оттенка зелёного, жёлтый, белый.

Ф р и д а. Чёрный, непременно чёрный, и ещё пурпурный, обязательно!

Д и е г о. Это будет грандиозная стройка, найму ассистентов, рабочих, я буду строителем. Всегда считал, искусство Америки станет результатом слияния изумительного, пришедшего к нам из незапамятных времён искусства индейцев!

Ф р и д а. Я смогу там наконец ходить по песку.

КАРТИНА 7

(Звучит джазовая музыка. Нью-Йорк. Вывеска – «Отель «Барбизон-Плаза». Повсюду снуют люди. Мимо пробегает разносчик газет. «Пресные копии росписей в Чапинго и Мехико, культура американских индейцев – культура плетёных корзинок и лоскутных одеял!»).

Д и е г о. Что там пишут эти идиоты? Наглые газетчики смеют так говорить о нашей культуре, ничего в ней не понимая, это ужасно!

Ф р и д а. Всегда тебе говорила, этот город – громадная, загаженная и неудобная клетка для кур.

Д и е г о (вставая). Достаньте пылесосы и избавьтесь от орнаментальных излишеств жульнического стиля!

Ф р и д а (яростно, уводя его). Они веселятся на бесконечных вечеринках, а тысячи людей подыхают с голоду.

Д и е г о (громко). Провозгласите эстетическую независимость американского континента!

Ф р и д а. Нам нечего тут делать, пошли.

Д и е г о. Очистите мозги от фальшивых традиций, неоправданных страхов, станьте самими собой.

Ф р и д а. Невыносимо душно, я здесь словно тень, здесь нет ни капли свободы, нет пространства, мы зажаты в железные тиски, в отеле слишком тесно, чтобы заниматься живописью.

Д и е г о. Перед нами огромное полотно, верь в безграничные возможности Америки!

Ф р и д а. Не верю, это полотно закрыло небо над головой.

(Гаснет свет. Вывески меняются).

КАРТИНА 8

(Детройт. Звучит блюз. Фрида и Диего на банкете Генри Форда, где присутствует высший свет Америки. Фрида в костюме китаянки, на её голове – абажур, у неё насмешливая улыбка и дерзкий взгляд. Рядом с Диего его помощница Люсьена Блох).

Д и е г о (с энтузиазмом). Ни одна из построек, которые возвело человечество, не может соперничать с этой, здесь всё. сила, энергия, слава и юность континента.

Ф р и д а. Всё это так печально!

Д и е г о. Пока я возвращался в Детройт, империя Форда пронеслась передо мной, в ушах – симфония, доносящаяся из цехов, металл превращается в машины, чтобы служить людям. Новая музыка ждёт своего композитора!

Ф р и д а (втыкая вилку в блюдо). Всё остальное в Детройте такое же уродливое и глупое, как всё в эти штатах, это деревня с ветхими кривыми домишками.

Д и е г о (беря в руки бокал). Жалею о том, что это именно Генри Форд. Не чувствую права воздать ему хвалу, как хотелось бы, иначе я попытался бы написать книгу, в которой показал бы его величайшим поэтом и художником.

Ф р и д а (улучив момент, задаёт вопрос). Мистер Форд, а вы еврей? (Зал замер от неожиданности, все устремили взгляды на Фриду).

(Фрида, Диего и его помощница идут по коридору, их обступают журналисты).