Останкинские сезоны

Но у Панцова ничего не вышло. Он пропустил не менее пятнадцати машин, и ни одна из них не остановилась. Тогда Тим вышел из укрытия и забегал вокруг приятеля.

– Как ты стоишь? Как ты держишь руку?! Ты что – нищий? Что ты тянешь свою трясущуюся ручонку к автолюбителям? Копеечку просишь? Вот щас плюну тебе в ладошку…

После Панцова голосовал Борис. Он выбросил параллельно дороге кулак с вытянутым большим пальцем, как делают, когда хотят сказать «класс». К Борису водители тоже никакого интереса не проявили.

– Ты слишком здоровый, вот в чем дело, – подумав, сказал Тим. – И держишься больно нагло и агрессивно. Что видит водила? Он видит высоченного чувака, который хочет сесть в машину, дать ему в рыло и поехать дальше уже без водителя.

Лизу с Валей Тим к «стопу» не допустил, заявив, что они вне конкуренции и вполне могут сойти за каких-нибудь деревенских «ночных бабочек». После этого он вошел в раж и стал «стопить» машины одну за другой, пока из очередного автомобиля не вышли двое бритоголовых парней и с радостным восклицанием «Ого, ниггер!» не заехали Тиму в ухо. Из кустов выскочили Борис с Максимом Панцовым, и вся пятерка начала пинать друг друга в разные места, пока к ним не присоединился пес Играй, немедленно вкусивший плоти одного из скинхедов. Бритоголовые скрылись, а Лиза лично поймала еще пару машин, чтобы развести раненых по домам.

Утро, как водится, началось с тошноты и головной боли, которые Лиза частично одолела пакетом кефира и таблеткой цитрамона. За окном было по-осеннему бессолнечно, над домами текли размазанные облака. Борис с распухшей скулой пребывал в состоянии беспокойного сна. Стараясь не делать резких движений, Лиза вступила в притихший воскресный день. Вышла на Соколе и почти сразу очутилась рядом с «Красной башней», во дворе, где жил старик Верховский. Там она присела на скамеечку, размышляя, как нужно себя вести, чтобы тот сразу не захлопнул дверь. Минут через десять случилась крупная удача: из подъезда номер три вышел никто иной как сам Верховский, маленький и юркий, словно мышь. Судя по хозяйственной сумке, он направлялся в магазин, и Лиза рассудила, что старика надо брать на обратном пути, на подступах к дому, когда он уже решит свои бытовые вопросы. Около получаса Лиза пристально наблюдала за подъездом, но объект не показывался. Наконец, она случайно повернула голову в сторону и увидела, как Верховский с набитой авоськой исчезает в совершенно другом, соседнем подъезде под номером четыре, а не в том, из которого вышел и за которым Лиза следила. Забыв о последствиях вчерашней пьянки, она сорвалась с места, но в четвертом подъезде от первого этажа до последнего не оказалось ни одной живой души. Лиза, уже не доверяя своей памяти, достала бумажку, где был записан номер квартиры Верховского. По всему выходило, что она все-таки там, откуда Верховский вышел в магазин, а именно – в подъезде номер три!

– Зашел к кому-то в гости? – вслух предположила Лиза и спустилась во двор. Оттуда она внимательно оглядела стариковский дом. Это было сталинское здание грязно-бежевого цвета послевоенной постройки. Третий подъезд, из которого Верховский вышел, находился по правую сторону большой арки, а четвертый подъезд, в который он вошел – по левую. И в тот момент, когда Лиза уныло подумала, что вообще теряет здесь время, Верховский снова явился ее взору – он возник из подъезда номер три, откуда никак не мог возникнуть, поскольку совсем недавно зашел в подъезд номер четыре! Вместо сумки с продуктами старичок держал в руках того самого серого кота.

«Белая горячка», – подумала Лиза и, зажмурив глаза, шагнула к старику.

– Ах, это опять вы, – с досадой проговорил Верховский, выбрасывая котяру в кусты. – Все время, все время ощущение, что ты под колпаком!

– Вы, вероятно, принимаете меня за кого-то другого… – как можно более мягко, чтобы не спугнуть Верховского, начала Лиза.

– Не исключено, – кивнул тот, беря ее на прицел своими быстрыми глазками, затерявшимися в сети морщин. – Что вам нужно?

– Поговорить! – выпалила Лиза. – Поговорить об этом месте, и вон о той кирпичной башне! И о том, что творится в вашей квартире.

– А что там творится? – испугался Верховский.

– Трещины есть? – деловито осведомилась Лиза. – Стекла лопались?

Верховский задумчиво поглядел на гигантское сооружение напротив своего дома и махнул Лизе рукой, приглашая войти в подъезд.

За черной клеенчатой дверью оказалась широкая сумрачная прихожая с высоким зеркалом, в котором отражалась другая дверь – с витражом, изображавшим кремлевскую башенку со звездой. Должно быть, иногда в комнату, скрывавшуюся за витражом, проникало солнце, и звезда вспыхивала по-революционному пламенно и грозно. Но сейчас, когда старик зажег в прихожей свет, все смотрелось заплесневело и печально – и пятиконечный символ Страны Советов, и зеркало, и стены в коричневых обоях.