Цветок с ароматом магнолии. Детективный роман

– Спасибо, – поблагодарил следователь Кирьянов, намереваясь опросить всех соседей первого этажа.

Борис Павлович скрылся в своей коммунальной комнате первого этажа.

Затем участковый милиционер постучался в высокую белую дверь, ведущую к комнатам семьи – Микитиных, состоящей из четырех человек: мужа, жены и двоих взрослых детей – Юрия и Лины. Ему навстречу вышел грузный лысый пожилой человек в майке и домашних брюках.

– Мне нужно узнать, что вы знаете о ваших соседях по улице Шевченко, – спросил следователь Кирьянов официальным тоном, показывая свое удостоверение в развернутом виде.

– Жена покупала у них яйца и тушки птиц. Я с ними ни разу не разговаривал, – ответил глава семьи – Егор Васильевич, стоя на пороге. – А что случилось?

– У них пропала, с ними проживавшая, племянница, – ответил милиционер строго.

Лицо Егора Васильевича – надзирателя СИЗО – вытянулось от недоумения.

– Спросите у других соседей. Кто-то должен знать об этом? – посоветовал сотрудник вневедомственной охраны, где служил Егор Васильевич долгие года. – Вот напротив, например.

– Это мы и сами знаем. Если что-то узнаете, вот мой рабочий телефон, звоните. Извините за беспокойство, – офицер протянул листок с цифрами и попрощался.

Детектив постучался еще в две двери по соседству, но там никого не оказалось. Он ушел на второй этаж двухэтажного дома, чтобы задать те же самые вопросы жильцам.

Он прошел по лестнице, недавно покрашенной красной масляной краской, открыл фанерную перегородку, отделяющую лестничный марш.

Преодолев 20 ступенек, постучался в самую крайнюю дверь, где жила семья из трех человек: студентов юридического института и их маленького сына, недавно въехавших в освободившуюся комнату без удобств. Но там никого не было. Тогда следом оперативник подошел к следующей высокой двери и сделал то же самое. На пороге появилась высокая стройная пожилая цыганка с кудрявыми с проседью волосами, уложенными сзади в тугой узел.

– Что вам надо? – спросила она, демонстрируя свою грязную заношенную одежду, вытирая руки о подол рваного фартука, надетого поверх темного традиционного цыганского платья с фалдами, но гораздо короче, едва прикрывавшего кряжистые колени, что, когда она поднимала руки, видны были узкие загорелые бедра с синими венами на сгибе.

– Что вы знаете об исчезновении девушки в соседнем доме справа от вас? – хотел выяснить по долгу службы милиционер.

– Все дети боялись ту красавицу из-за вида ее серого шерстяного платья. Она ходила в нем постоянно и летом, и зимой. Никогда не снимала, даже в самую жару. Жила она у них с прошлого года, – стоя на пороге, стала рассказывать цыганка витиевато.

Она вела оседлый образ жизни уже лет двадцать пять, давно не гадала заезжим прохожим. Вот случай представился. Известное народное поверье гласило, что если впутать цыган в любое дело, то можно скоропалительно закрывать, так как они сами рассудят на свой лад, чтобы извлечь самую крошечную выгоду из сложившихся обстоятельств, чтобы заработать или продать информацию заграницу по своей цыганской почте, которая простиралась до самой Индии.

– Что-то конкретное можете сказать? – вопрос озадачил любительницу предсказывать судьбы, проклинать или давать наставления за вполне реальные деньги.

– Что вы имеете в виду?! – с покровительственной интонацией воскликнула она, на мгновенье замолчала, увлеченная ходом своих мыслей. – Нет этой потаскухи среди живых и мертвых…

– Как это понимать? – озадаченный молодой специалист в области юриспруденции посмотрел на цыганку острым взглядом.

– А ты пройди, молодой, красивый… В комнате за столом я тебе расскажу и на картах покажу, – пригласила цыганка, терпеливо глядя, как участковый милиционер отмечал в своем списке жильцов, кого он успел опросить.

– Нет, проходить я не буду, но, понимая ваши меркантильные заботы, хочу предупредить, что гадать у нас запрещено законом, – решил напугать галантную гражданку служитель закона.

В его обязанности входило опросить как можно больше свидетелей, чтобы выйти на подозреваемого, виновного в исчезновении лица, проживавшего на его участке, так как трехдневный срок, положенный для ожидания, истек вчера, а сегодня участковый приступил к выполнению своих основных обязанностей – поиску пропавших граждан.

– Ты меня не напугаешь. Я давно ушла из табора. Гадаю только соседям иногда по их просьбе за продукты питания. Но тебе бы и за деньги предсказывать судьбу не стала. У тебя все будет плохо, – со злостью крикнула она, закрыв прямо перед носом милиционера дверь, щелкнув английским замком.

«Очень конкретная женщина. Без комплексов, сразу видно, жадная и лицемерная», – охарактеризовал цыганку про себя оперативник, с чувством юмора глядя на следующие две двери, куда ему надо было еще обратиться по своей работе.

«Придется продолжить», – сориентировался милиционер, посмотрев на часы, которые показывали начало одиннадцатого – время, когда обычно никого из соседей в квартирах не бывало.

Кроме пенсионеров или больных, так как школьники и дошкольники – все находились в государственных учреждениях по месту жительства или работы граждан, несущих ответственность за своих малолетних детей, кого они обязаны были воспитывать. Он отметил, что в первой квартире – Берендеевых, никого не застал, а во второй, где проживали четверо человек – двое разнополых взрослых детей с родителями – по фамилии Тугушевы, общался с матерью семейства.

Пока он стоял, разговаривая с цыганкой, из смежной двери два раза полная пожилая соседка – Романенко в красивом пестром атласном халате выходила на кухню, поэтому следователю Кирьянову не составляло большого труда появиться там. Таким же способом спросить у нее, когда она разогревала, что-то готовила на плите. Песик без породы и поводка вертелся у нее под ногами. Он ловил куски мяса, которые она бросала ему периодически. Пенсионерка к облегчению милиционера начала первой говорить с приятным украинским акцентом:

– Я ничего не знаю об этом случае, но могу предположить, что там все нечисто. Никаких доказательств вины у меня нет, но и свидетельствовать против себя я не буду, так как у нас с ними никакого контакта нет.

– Хорошо, – записал в своем листе следователь Кирьянов, чтобы потом перенести в начатое им дело.

Детектив не удивился правильности речи свидетельницы, потому что ее муж работал на рынке мясником, общаясь только с грамотными и обеспеченными клиентами. Следователь подошел к кухонному оконному проему. Оттуда взглянул во двор и на железную кровлю соседнего дома, увидев только коричневую парадную входную дверь с тремя крашеными ступеньками, крышу курятника и небольшой серый участок земли без цветов и травы.

Он повернулся и ушел, направляясь именно туда, что он видел из окна кухни. Выйдя на солнечную сторону, милиционер взглянул на противоположные дома, где около одноэтажного дома сидели три пожилые женщины на скамеечках. Они о чем-то живо беседовали. Поэтому следователь переменил свое решение, намереваясь пообщаться с ними, так как надеялся, что они наверняка знали что-то ценное о пропавшей гражданке – Безбедновой Галине. Он перешел дорогу, обогнул, усыпанную цветами, клумбу и остановился рядом с сидящими пожилыми женщинами.

– Что-то слышали об исчезновении молодой женщины вон в том доме, – милиционер указал рукой на противоположные дома.

Бабушки в валенках, теплых тапочках с меховой опушкой как будто очнулись от созерцания цветов с парящими стрекозами и бабочками на красивой, ухоженной клумбе. О чем они думали, вглядываясь в глубину цветовой гаммы, наслаждаясь солнечными лучами, никто не догадывался. Возможно, они вспоминали свою неугомонную молодость, бешеные ритмы самбы или фокстрота на танцплощадке.

– Да, мы знаем, что Галя гуляла постоянно одна, не боялась, что на нее нападут. Возвращалась с работы поздно. Она училась, наверно на вечернем факультете или трудилась допоздна, – призналась крайняя щупленькая старушка с большими карими глазами, выражающими полное доверие и расположение к следователю.

– Мы с ней недавно разговаривали. Она сказала, что поступила учиться в Педагогический институт на заочное отделение. Когда закончит, будет учительницей начальных классов, а сама ходила в комбинат ясли-садик на работу нянечкой, – вступила бабушка, сидящая рядом, поправляя белую в крапинках косынку.

– Это я и так без вас уже выяснил. Не помните, видели вы ее с кем-то посторонним? – снова обратился следователь Кирьянов к соседкам по месту жительства пропавшей гражданки.

– Нет, точно. Она всегда одна ходила. Даже было интересно на нее смотреть. Ну, это я так к слову сказала, – процедила сквозь зубы последняя старушка, из сидящих около широких дверей дома, откуда они выходили погреться на солнышке, так как жили вместе как сестры.

На другой стороне, около дома, с уже опрошенными жильцами, суетились дети, стараясь вникнуть в суть переполоха. А цыганка-Ася не поленилась. Она вместе с жиличкой-пенсионеркой Романенко в атласном халате, вышли развешивать белье во двор, наблюдая, куда направился милиционер следом. У старшего лейтенанта оставались вопросы к каждой из них:

«Куда же ходила по выходным дням пропавшая гражданка Безбеднова Галина? Кто ее сопровождал, и были ли у нее враги?»

Но, переговорив с бабушками, он убедился, что все нити вели к хозяевам злополучного дома, куда он, в конце концов, сам решил наведаться. Тем же путем он вернулся к двум свидетельницам, рядом стоящими, после развешивания чистого белья во дворе, как после похорон. Милиционер, ничего не говоря в их сторону, минул дощатый забор. Он позвонил в калитку, за которой жила та самая свидетельница, которая подала заявление в районный отдел. Звонок заставил хозяйку дома открыть следователю Кирьянову узкую калитку. Переступив через высокую соединительную доску, оказавшись в идеально чистом дворе, сыщик показал свое удостоверение сотрудника МВД в раскрытом виде.

– Вызывали? – спросил он официально, понимая волнения заявительницы.

Пропустив его вперед, невысокая, округлая женщина в сером платье и желтоватой косынке, с красивым дебелым лицом, по-видимому, та самая, которая подавала заявление, произнесла мягким голосом:

– Я вас давно жду.

Следователь Кирьянов оглядел с головы до ног говорящую. Когда зашел на маленькую кухню, он присел на придвинутый ему табурет. Отметив очень приятную внешность хозяйки, сказал наставительно:

– Пришел, собственно, по вашей просьбе. Хочу осмотреть комнату, где спала ваша племянница.

– Да. Можете пройти вот сюда, – спокойно указала рукой гражданка Осокина, а по мужу Безбеднова, чья родственница проживала с ними восемь месяцев, но исчезла буквально недавно.

Детектив обошел две такие же идеально чистые клети без украшений с голубыми плюшевыми занавесками в проемах дверей. Заглянул в требуемую спальню, где стояла одна бедная железная кровать для подростка, найденная где-то в металлоломе, покрытая очень тонким темным дешевым шерстяным одеялом.

– А где шкаф или тумбочка с ее вещами? – спросил детектив, у которого уже сложилось мнение об образе жизни, спешащих разбогатеть, граждан.

– Все вещи племянница Галя хранила у нас в гардеробе. Мы от нее ничего не прятали. Жили одной семьей. Помогали ей, чем могли. Питались вместе. Она иногда покупала кое-что на базаре после распродажи яиц, которыми мы ее снабжали. Она каждый выходной с раннего утра туда бегала, – добавила хозяйка, указав на шкаф, занимавший почти всю площадь в предполагаемой крошечной гостиной.

– Откуда такой зловонный запах? – спросил милиционер, почувствовав отвратительное амбре, тянущееся по воздуху из двора.