Молитвы человеческие

– Нет, это музыка ангельских крыльев.

– Сыночек, не выдумывай, – ответила мать и вышла из комнаты.

Ребёнку исполнилось семь лет.

Он стал взрослее и перестал рассказывать о музыке небес. Но часто-часто перед сном раскрывал окно и вглядывался в тёмное небо. Губы его при этом повторяли ноты невидимой песни, а глаза светились так, будто он слышал нечто воистину прекрасное.

В школе учился без желания, а вот когда наставало воскресение и мать собиралась в Храм, с готовностью сопровождал её. Шёл рядом, независимо, не держась за руку, на службах стоял тихонько, почти не играя с детьми, а лицо обращал к небу, словно прислушивался к незримым звукам. И иногда подпевал – но не клиросу, а тому, что слышал сам.

Ребёнка заметили, когда он однажды спел «Достойно есть» красивейшим голосом, с необычайной силой, на неизвестный никому мотив. Мать хотела отдать его в музыкальную школу, купить инструмент, но Володя попросил:

– Я хочу петь в церковном хоре.

И стал на клирос, чем немало удивил и родителей, и священнослужителей.

Годы шли, юноша пел и помогал в алтаре. Выбор был ясен: в духовную семинарию, но в то лето, когда он закончил школу и готовился поступать, возникло серьёзное искушение. Откуда ни возьмись, появились знакомые парни и предложили работу в ансамбле, что выступал на свадьбах и вечерах. Родители обрадовались: вот это работа! Да и сам Владимир поначалу соблазнился, да только вдруг перестал он слышать музыку неба, ушла, ускользнула от него мелодия сфер. Весь вечер стоит, голову поднял – и ничего не слышит, кроме боли в пустом сердце.

Понял юноша, что ошибся, и отказался, хоть и непросто оказалось всему миру наперекор идти. Но – устоял, проявил волю и силу, а там и музыка ангельских крыльев вернулась к нему.

В семинарию поступил без труда, учился охотно, но иногда уставал от занятий и лекций и подолгу сидел у окна, прислушиваясь к тому, что по-прежнему слышал только он сам.

Однажды на исповеди попытался сказать, но получил суровый ответ:

– Это – прелесть.

И юноша замолчал.

Закончив семинарию, женился, какое-то время служил в своей церкви, а затем получил приход со старым разбитым храмом. Поднимал из руин с несколькими прихожанами, отказывал себе во всём, понимая, что это служение – главное, и потихоньку собирал вокруг себя людей.

– Отец Владимир, – уважительно называли его.

Только он не гордился: знал, что отцом станет лишь после того, как наберётся опыта.

Не успел отстроить храм – из митрополии приказ: переехать в другой приход. А там храма нет, и не было, люди за сто вёрст на службы едут.

Роптать не стал. Постоял у окна, послушал музыку неба – и начал чемоданы собирать.

Много искушений послала судьба. Однажды нагрянули трое, денег требовать стали да иконы со стен сдирать. Отец Владимир Бога поблагодарил в душе, что детей дома не оказалось, жену в сторонку отставил и сам помог снять все ценные иконы. Деньги отдал, сколько было. Те удивились, ударили в живот на прощанье, телефон обрезали – и ушли. Жена: «Володя, Володя, в милицию надо бы позвонить!» Да только отец Владимир знает: коли не простит врагов, не слыхать ему музыки ангельской. Сам простил и жену убедил. Но вот душа болела: как бы они чего хуже не натворили. Два дня прошло – слышит, поймали бандитов, когда те иконы хотели продать. Так и вернулись духовные сокровища в семью.

А там и прибаливать стал, чувствует: скоро конец. Не печалился, принял спокойно. Однажды после Литургии прибирался в алтаре и видит – стоит по правую сторону престола Ангел. Взор сияющий, на одежду смотреть больно. Упал отец Владимир, голову руками прикрыл, а Ангел молвит:

– Что ж ты испугался, верный служитель Божий?

Поднял взор священник, от изумления слова выговорить не может. А Ангел – тихо:

– Скоро пред Богом предстанешь. Готовься, кайся, даже малые грехи вспоминай. Но за чистую жизнь будет тебе награда: когда по мытарствам пойдёшь, то услышишь не скрежет и не визжание бесов, а…

Ангел умолк.

– Что? – едва слышно спросил священник.

– То, что слышал с раннего детства: трепет ангельских крыльев, который всегда казался тебе музыкой.

И Ангел исчез.

Варежка

Поздно вечером, после того, как все дети уснули, мать подошла к кровати младшего, Стёпки, и аккуратно, чтобы не разбудить, положила у его светловолосой головы варежки. «Проснётся – увидит», – подумала.

Стёпка был именинник и, несмотря на свой юный возраст, – шесть лет, – очень гордился, что его зовут Степан, как деда и прадеда. А потому, едва открыв глаза ранним утром, стал искать подарки. И конечно же, увидел варежки.

– У… – протянул разочарованно.

Видимо, не варежек ожидал младший в семье. Мать нахмурилась и промолчала, возясь у плиты. Стёпка подумал, посидел, насупившись, а затем засобирался на улицу. Варежки – так варежки, надо и обновить!

Старшая сестра, Василиса, помогла братцу влезть в кожушок и натянуть чулочки. Калоши, чтоб не сползали, привязала тесьмой. И сунула в руку варежки.

Степан гулял по двору, заглянул в коровник, побеседовал с курами в курятнике, а затем пошёл к

соседскому мальчишке, закадычному другу Петьке. Там угостился пирожками и направился было домой, как вдруг увидел, что одной варежки не хватает.

Растерялся Степан: понимал, что мать не похвалит. Да и стыдно стало: не успел получить, как потерял. Вернулся, поискал рукавичку у друга, прошёл по тропинкам в снегу – не нашёл. Заглянул в курятник, в коровник: нет варежки! Что же делать? Сел на крыльце и давай хлюпать носом.

Василиса несла полные вёдра, приостановилась:

– Ты чё?

Отвернулся Степан.

– Степа, обидел кто, что ли?

– Не… – ответил именинник и, подумав, признался:

– Варежку потерял. Мамка узнает…

Покачала сестра головой:

– А искал?

– У Петьки искал, и в курятнике. Нету.

– Ну что ж… Тогда помолись, – сказала.

И, присев, пояснила:

– Ты именинник, а значит, сегодня день святого

апостола Стефана, Первомученика. Вот и проси его варежку найти.