Молитвы человеческие

Заулыбался Степан: шутит сестра! Но та взглянула серьёзно, потрепала братца по шапке, ведра свои подхватила и хотела идти.

– Вась, а как это… молиться? – воскликнул Степан.

– Так и скажи: святой Стефан Первомученик, помоги мне варежку найти!

– А он услышит? – с сомнением спросил именинник.

– Конечно, услышит.

– А потом?

– Потом иди по тем же дорожкам.

– Так я же там был…

И тогда сестра веско сказала:

– Молиться с верой нужно! – и ушла в дом.

Стёпка долго сидел нахмурившись. Как же, молиться! Не умеет он… Вот только варежку жалко, и мамку, когда узнает.

Поднялся с крыльца, стал попрямее. Глаза закрыл.

– Апостол Стефан! – негромко сказал. Нет, не так… – Святой Стефан! Я варежку потерял, – смутился, посопел носом. – Она такая была, синяя, с полоской…

Ох, как трудно молиться! Вспотел Степан. Утёрся другой рукавичкой, и опять повторять:

– Стефан Первомученик, я варежку потерял…

Он старался, молился, и не видел того, как в окошко с улыбкой глядели на него мать и сестра.

– Мамка, молится! – повторяла Василиса. – Да как хорошо!

А мать вытерла руки и пошла посмотреть, осталась ли пряжа.

Варежку Степан не нашёл. Он долго бродил по заснеженным дорожкам, ковырял палкой в снегу, а когда вернулся, то, ни на кого не глядя, сразу прошёл в угол и весь вечер сидел там, насупившись, явно огорчённый тем, что не помогла ему молитва.

А потом все уснули. Степан тоже спал и не видел, как до самой глубокой ночи мать и сестра поочерёдно вязали варежку: точь-в-точь такую, что он потерял…

– Я хочу, чтобы он верил, – тихо объясняла мать, – молитва поможет ему жить.

А сестра, глядя на быстрые пальцы матери, согласно кивала головой.

Утром, не успев выйти во двор, он нашёл её: синюю с полоской и, онемев от восторга, бросился в избу.

– Мамка, мамка, – шептал, – я вчера потерял, и молился, и – вот…

Мать выслушала, со значением покачала головой:

– Значит, услышал святой твою молитву.

Весь день ходил Стёпа радостный. Что-то открылось в нём самом. Он взглядывал в небо, думал, причмокивал губами, и с нежностью смотрел на свою рукавичку.

Ранней весной, когда снег растаял и обнажил землю у коровника, Стёпа гулял по двору и нашёл варежку: синюю, с белой полоской. Он долго стоял в недоумении, размышляя, а затем, так ничего и не поняв, сунул её в карман и пошёл в дом.

Непослушание ученика

Вечером, после всех положенных молитв, ученик вышел из кельи и присел на обрубок дерева отдохнуть. Внутри был покой: день прошёл хорошо, он ничем не огорчил своего старца, тщательно выполнял все его просьбы и распоряжения. Вот бы и завтра так! Нужно сказать, что порою юноша не мог совладать со своим непослушным характером, и некоторые указания старца вызывали в нём протест.

– Пётр, иди в дом, – неожиданно позвал отец Максимилиан.

Но уходить Петру не хотелось. В душной келье тесно, полутемно, а тут – воздух, и ласковое уходящее солнце манит своими лучами.

– Я тебя жду, – через минуту повторил старец.

Послушник поднялся, вздохнул. «Что ему надо?» – подумал. Но тот не унимался:

– Скорее войди в дом!

– Иду, иду, – раздражённо ответил парень.

Повернулся – и наступил на проползавшую по двору змею. Та дёрнулась, приподнялась над землей и хотела мгновенно броситься, но уже сильная рука отца Максимилиана схватила юношу за плечо. Не успел тот опомниться, как старец втащил его в келью.

– У меня нет лекарства от яда змей, – сказал учитель очень спокойно, – поэтому я и просил тебя вернуться в дом.

Ученик изумлённо расширил глаза:

– Ты знал, что она там, что она ползёт? Но как?!

– Тебе ещё рано это знать. Сначала научись меня слушаться.

И нет ей дороги к свету

Легче птицы выпорхнула душа из тесных уз человеческого тела и, расправив невесомые крылья, ринулась ввысь. Скорее! Скорее! К Свету, к Небу! Никаких тоннелей, никаких препятствий: чистое, свободное пространство. «Я легка! – пела она. – Я трудилась, молилась, взывала! Я преодолевала земное притяжение всю жизнь! Была сострадательна, милостива к другим! Я…»

И вдруг – стоп! Остановка, затор! Что случилось? На пути раскинулось дерево. Ветви с острыми шипами создали колючую непроходимую сеть. Душа запуталась, забилась… «Как же так? Ведь я так старалась!»

Дерево шипело и не выпускало её, извивалось, как гигантская змея. «Ма…ма…мать…» – вдруг выговорило оно. И – замолчало.

Единственное слово, но почему-то насупилась душа, приуныла. Мать! А лучше – мама. И вспомнилось, замелькали картины…

«Доченька, не уезжай. Я ведь старая, кто обо мне позаботится? Ни в магазин сходить, ни дров заготовить. И здесь жить можно. Купите себе дом в райцентре, всё ближе. Не уезжай. Не бросай меня, дочка…»

«Мать…» – шипело дерево и не выпускало из страшных объятий.

«Милая, родная, возвращайся. Плохо мне без тебя. Внуков не вижу, а я уже старая, глаза никуда. Доченька…»

«Не выпущу!» – и дерево сузило ветви, сжало так больно, что застонала, запричитала душа. «Я вернусь! – закричала. – Всё, всё исправлю! Отпусти меня!» И тут же ослабило ветви дерево, постояло мгновение – и исчезло.