Вся эта эстрада

В июле они уехали. Их встретил роскошный загородный дом, утопающий в зелени. До города было минут 20-ть езды на машине, а по прибытии капитан обзавелся новой «волгой», до моря-2 минуты ходьбы. Но все это Ивана совершенно не радовало. Отношения с Семеном Сергеевичем не сложились, и сразу после отъезда сестры в Москву, он уехал в Одессу, где, и правда, кое-как проучился в вечерней школе, но на большее его не хватило. Он устроился грузчиком на знаменитом одесском базаре, где однажды познакомился с одесситкой, которая и стала его женой. Жили они коммуналке. От квартиры, подаренной капитаном на свадьбу, отказались. Она пустовала до тех пор, пока у молодых не появился ребенок. Пришлось въехать – на свою пока не заработали. Позже (уже не без помощи сестры, ставшей вдруг знаменитой) взяли Ивана на корабль (все тем же грузчиком), и стал он ходить в море, бывать за границей (о нем Лили невольно подумала, когда ее спутница в поезде хвалилась своим мужем, что тоже плавал), и, кажется, они зажили.

Одесса ассоциировалась у Лили с одним большим неугомонным базаром. Она не любила этот город и за 6-ть лет, которые ее семья жила в Союзе, была здесь лишь раза три, явно ощущая отчуждение и холодность во время визитов.

Поезд подходил к перрону, а в голове у девушки перемешалось вдруг столько мыслей, воскресших воспоминаний, что она уже и не знала, а стоило ли ей сюда возвращаться. Но ведь тут ее мать – самый близкий и родной на земле человек, ее любимый брат. Куда же ей еще ехать?..

Первое время Лили никак не могла привыкнуть к новому образу жизни; к общежитию при консерватории, в котором ей выделили комнату, и которую она делила с двумя бойкими девицами, к самой Москве, о которой столько слышала в детстве. По ночам ей снилось родное село, а отца в своих снах она видела постоянно. Прошло немало времени, прежде чем сновидения эти отступили на второй план.

Училась Лили отменно. Ее быстро заметили. Ее необыкновенный насыщенный голос рождал легенды на факультете, а среди студентов – зависть. И именно ее – тоненькую как тростиночку болгарку Лили Загорскую – весной 72-го пригласили в новообразованный при консерватории ансамбль «Мечта». Ансамбль, сыгравший в жизни молодой певицы знаковую роль.

Вспоминая первые выступления и первые гастрольные поездки, Лили с трудом верила, что это было с ней, с ребятами, которые казались тогда одной семьей. С какой молниеносной скоростью взлетел их коллектив на вершину популярности, с каким восторгом принимали их зрители!.. Это было недавно и так давно. Спустя три года ситуация резко изменилась. Нет, любовь зрителей не ослабела, и популярность ВИА не стала ничуть меньше, наоборот, «Мечту» приглашали на гастроли за рубеж, крупнейшая фирма грамзаписи «Мелодия» предложила выпустить пластинку, но отношения между ребятами изменились. Теперь они уже не являлись семьей, а походили, скорее, на врагов. И виной тому был их руководитель Леонид Альбертович.

Сыскавший вполне заслуженное уважение и среди коллег, и среди студентов, Леонид Альбертович требовал от своих питомцев исключительной дисциплины и безоговорочного выполнения всех его распоряжений и наставлений. Новоиспеченный коллектив охотно принял на первых порах эти условия, но лишь на первых. По мере роста их популярности в ребятах росло и чувство собственного достоинства, формировалось определенное мнение по тому или иному поводу. Мнение, с которым бессменный руководитель никак не хотел считаться, превратившись в настоящего тирана. Он (и только!) решал все везде и всегда. И переубедить его в чем-либо было практически невозможно. Правда, Лили иногда удавалось расшатать воцарившуюся авторитарную систему, выдвигая свои требования, отражающие, впрочем, мысли и чувства всего коллектива. Странно, но иной раз руководитель к ним прислушивался и даже что-то менял в своих привычках и правилах. Но это случалось редко. Стычки и ссоры, наоборот, стали постоянными среди ребят. Среди ребят и у ребят с Леонидом Альбертовичем. Частенько в таких «разборках» доставалось больше других именно Лили, которая вдруг оказывалась крайней, и если не могла вовремя дать отпор, то все шишки летели в нее. Ребят Лили всегда прощала, а с Альбертовичем было иначе. Случай, произошедший недавно, переполнил чашу терпения молодой певицы.

«Мечта» вернулась с гастролей по Уралу. Поездка выдалась не из легких. В начале весны там еще сплошь лежал снег, а морозы ночью доходили до – 25-ти. Выступали музыканты в едва прогретых залах, выныривая на сцену из полушубков и пальто. Альбертович же, горя желанием заработать, соглашался на дополнительные концерты, грозясь разогнать всех к чертовой матери, если ребята упирались. В итоге Лили схватила воспаление легких и к концу тура петь уже не могла. С температурой 39-ть она приехала в Челябинск. Выходить на сцену в ее положении было полным безумием, но Леонид Альбертович настаивал.

– Ты понимаешь, как подведешь всех нас? Здесь набился полный зал. Ты – ведущая солистка, и я не могу тебя заменить или не выпустить вообще. Да ты ж сама все знаешь прекрасно! Ну что я людям скажу? Марк нас убьет, – говорил он.

– Неужели вы не видите, что я не могу петь? У меня нет сил. Вызовите врача, – молила певица. – У меня нет сил!

– А у меня нет терпения возиться с вами. Сопляки! Вообразили себя черт знает кем! Без меня сидели бы в Москве, выступая за пределами кольцевой дороги. Я же вечно мотаюсь, договариваюсь, устраиваю!.. Я один совмещаю в себе несколько должностей. А где благодарность? Каждый непременно покажет свой гонор, потреплет нервы, прежде чем сказать «а». Обо мне кто-нибудь подумал? Кто-нибудь пожалел меня?..

Значит так, милая моя, или ты работаешь концерт, или можешь считать себя уволенной. Незаменимых людей не бывает! Но запомни: если сейчас уйдешь, то и ребята тебе спасибо не скажут. На глаза им лучше не попадайся. Поверь мне. Я-то их знаю.

И Лили поверила. Ей самой в последнее время стало казаться, что ребята относятся к ней иначе. Наверное, они думали, что она хочет выделиться, и на группу ей глубоко плевать, хотя девушка всеми силами доказывала обратное. Но эти последние гастроли показали, что популярность Лили среди всех членов коллектива гораздо выше, и рядовой зритель, пришедший на концерт «Мечты», увидеть и услышать надеется именно Лили Загорскую. И только Лили Загорскую! Ее это совсем не радовало, но кто мог такому поверить… Тогда на сцену она вышла и пела почти два часа на одном дыхании. А после концерта ее, едва живую, увезла «Скорая помощь». Альбертович отправился следом и всю ночь молил врачей о чуде, ибо впереди «Мечту» ждал еще один город. Они лишь покрутили пальцем у виска, когда утром он под расписку забрал девушку…

И вот «Мечта» вернулась в Москву. Вернулась и Лили. В ужаснейшем состоянии залегла в больницу на два месяца, а коллектив стал на репетиционный период (новая программа была составлена у ребят еще до гастролей по Уралу; оставалось отточить ее до совершенства). Тянулись серые будни. На 1-е же мая «Мечту» абсолютно неожиданно пригласили участвовать в праздничном концерте в Кремле, и непременно желали видеть Лили Загорскую. Леонид Альбертович примчался в клинику к девушке и просто встал на колени у ее кровати.

– Солнышко, – заламывая руки, кричал он, – ты должна нас спасти! Без тебя нас и на порог не пустят. Ты ж понимаешь! А тут ребята ропщут: 3-й месяц сидим, и никаких предложений не поступает. Репетиционный период затягивается из-за твоей болезни, и неизвестно что будет дальше. И вот выпадает такой шанс! Сама понимаешь, что участие в правительственном концерте нам необходимо как воздух.

Лили чуть привстала. Такого от руководителя она не ожидала. Даже слов не смогла найти в ответ.

А Альбертович продолжал:

– Лилечка, ты ведь не бросишь нас? Ну? Всего одно выступление!

– Вы, наверное, шутите? – еле проговорила девушка. – Я же лежу в больнице! До сих пор отойти не могу от последних концертов. На днях только разговаривать начала. Неужели вы хотите, чтобы я пела!?

– Я не хочу, а требую. Только одно выступление! Ради ребят… – осторожно добавил руководитель, глядя в глаза Лили. – Ради ребят!

– Это невозможно. Я не уйду из больницы. Да и какой врач согласится выпустить меня сейчас?

Альбертович оживился:

– Врачей я беру на себя, будь спокойна. Ты лишь спой, хоть вполголоса спой! Лили, деточка, ну я же не звезды с неба достать прошу, ведь так. Ну что с тобой может случиться? Выглядишь ты замечательно. Тебя все равно через неделю выпишут. Лили!..

– Не знаю, – выдохнула Лили. – Не смогу я петь. Да и что петь-то? Новый материал я еще не разучила, вы же там многое переделали. Что петь?

– Это уже другой разговор, – засиял обрадованный руководитель ансамбля. – И он мне нравится гораздо больше. Я знал, что сумею тебя убедить. Прекрасно! Значит, милая моя девочка, я иду договариваться с докторами, а завтра беру тебя на репетицию. Будь готова. Послезавтра выступаем.

И на сей раз Лили поддалась на уговоры Леонида Альбертовича. Он увез ее из больницы, почти силой притащил на главную репетицию в Кремль, где собрались самые именитые артисты и коллективы, и был страшно горд тем, что среди всех избранных нашлось место и его ансамблю. А как же он озверел, когда Лили сделалось дурно, и выяснилось, что она вообще не сможет работать. Затолкав девушку в гримерную, он накинулся на несчастную с кулаками.

– Какие еще сюрпризы ты нам приготовила? Это ж надо! Приехать сюда, отхватить шикарную гримерку, получить выход в конце 2-го отделения, и все засунуть в задницу! Издеваешься ты, что-ли? Пойми: я бы хрен вспомнил о тебе, если б не организаторы мероприятия, которым, похоже, «Мечта» нужна лишь для ширмы, а видеть они желают тебя. Ты стала центром внимания, и если думаешь, что нам – мне и ребятам – приятно находиться в тени твоей славы, то ошибаешься. Раньше мы были «Мечтой», а теперь превратились в группу сопровождения. А сейчас, значит, мы должны покорно отойти в стороночку и сидеть тихо, ожидая чего-то и от кого-то. Так? А что нам может предложить филармония? Что!? Или ты думаешь, что огромный спрос на нас будет всегда? Тогда позволь напомнить, что подобных ВИА сегодня существует столько, сколько тебе и не снилось, и далеко не каждому предлагают что-то более-менее стоящее. Далеко не каждому вот так сразу утверждают программы и зовут в правительственные концерты. И пока ты еще числишься солисткой «Мечты», сделай так, чтобы «Мечта» не уподобилась тем самым ВИА, сделай так, чтобы ребята вновь почувствовали себя людьми. Неужели всякий раз я должен на пальцах объяснять тебе эти прописные истины!

– Мне не нужно ничего объяснять, – вдруг заговорила Лили. – Я выступлю ради ребят. Не хочу, чтобы они думали, что я предаю их. Именно это вы пытаетесь внушить им, ведь так? Сегодня и завтра я сделаю все, но потом можете обо мне забыть, Леонид Альбертович.

– Прекрасно, – зааплодировал Альбертович. – Браво! Я с великим удовольствием забуду о тебе.

Тогда руководитель не воспринял серьезно слова Лили Загорской, а когда она, выписавшись из больницы, пришла к нему и повторила, что уходит из ансамбля, опешил. Прошло достаточно времени, все, кажется, улеглось, ребята исправно навещали девушку в больнице, и сам Альбертович частенько захаживал, рассказывая обо всех новостях и планах. И вдруг!..

А Лили решилась. Она бросила все, и вот теперь стояла на перроне в солнечной Одессе, к которой, как уже упоминалось, особо теплых чувств не питала. Вокруг нее суетились люди, но она их не замечала – она думала о том, что ждет ее в этом городе, в этой новой жизни. И, погруженная в свои мысли, медленно побрела к остановке пригородных автобусов.

-2-

Когда Лили покидала столицу, шел противный дождь, а порывы леденящего ветра пронизывали до нитки всех несчастных, оказавшихся в такую непогоду на улице. Впрочем, вся весна в Москве и области была весьма скупа на тепло и солнце и щедра на дождь и слякоть. Одессу же, судя по всему, она ничем не обидела: солнце здесь светило во всю свою мощь, а воздух оставался раскаленным даже в вечерние часы.

Дом, в котором жила мать Лили, стоял почти у самого моря, скрытый от любопытных глаз кустами сирени и причудливыми южными деревьями, названия которых Лили никак не могла запомнить, но хорошо знала, что они цветут почти все лето какими-то красноватыми, похожими на колючки, цветами.

Этим вечером бывшая вдова Загорская и отставной капитан развлекали себя игрой в карты на открытой веранде. Гостей они не ждали и были удивлены, услышав настойчивый собачий лай у ворот.

– Кажется, кто-то пришел, – зевнул капитан и нехотя поднялся. – Надо посмотреть, а то бедный Шархан с цепи сорвется. Я мигом.

И он проворно сбежал по ступенькам, направившись по асфальтовой дорожке к калитке. Через несколько минут он бежал по этой же дорожке, выпучив глаза, и почти кричал:

– Дорогая, ты не представляешь, кто там стоит! Приехала твоя дочь! Лили вернулась!

– Что!? Кто вернулся? Лили?..

Вид бывшей вдовы не выражал особой радости. На лице ее читалось крайнее недоумение.

– Как вернулась? Приехала в гости и не предупредила!?.

– Дорогая, успокойся! Она пока еще стоит за воротами с чемоданами. Мы же не можем держать ее там вечно. Я думал, ты пойдешь ее встречать.

– Конечно, я иду. Разумеется! Это же моя дочь!

Все то время, пока они собирались, Лили оставалась на улице, словно ждала милостыню. Шархан, готовый сорваться с цепи, не прекращал лая ни на минуту. Из-за забора соседнего дома высунулась голова в бигудях, а через долю секунды рядом с ней появилась еще одна. На сей раз мужская. С плохо скрываемым любопытством эти две головы наблюдали за происходящим. А через мгновение у дома напротив и вовсе распахнулась калитка, и на улицу вышла бочкообразная особа, бесцеремонно уставившись на Лили. Все они будто ждали какого-то шоу, но шоу не состоялось: прибежали наконец из глубины двора отставной капитан и бывшая вдова, подхватили чемоданы, затолкали девушку во двор и затворили ворота, не оставив страждущим ни малейшего шанса. Как коренные одесситы, те уже не могли спокойно вернуться к своим делам и принялись судить-рядить, почему же девушка объявилась вдруг, да еще и с чемоданами, если за все время она пару раз сюда заезжала, да и то погостить несколько дней.

То же самое интересовало и мать Лили. Едва они оказались в доме, как бывшая вдова спросила, почти накивнушись на девушку:

– Что все это значит?

– Что именно?

Лили старалась держаться спокойно, хотя внутри ее все кипело от такого приема.

– Твой внезапный приезд, чемоданы. Что стряслось? Ты не соизволила даже позвонить нам!

– Я надеялась, что вы будете дома. Хотела сделать сюрприз.