Так бывает

– Домой!

Подарки были куплены заранее, поэтому в магазины заезжать не пришлось. А самый лучший подарок для матери, усмехнулась Татьяна, прибудет на своих двоих.

– Утром как обычно, Татьяна Сергеевна? – уточнил водитель.

Она кивнула и направилась к подъезду. В квартире достала кофр и стала набивать его вещами. Много времени это не заняло.

Татьяна плеснула себе коньяку и плюхнулась в кресло перед телевизором. Но включать его не стала, остановившись глазами на фотографии матери, стоявшей на кофейном столике.

– Ты будешь довольна, мама, – сказала вслух. – Только посмей быть недовольна!

Мать Татьяна любила. Как никого на свете. Вообще-то, любовь к матери и не принято ни с чем сравнивать, но что касается Морозовой, это можно было понимать буквально, потому что больше Татьяна не любила никого. Даже себя.

Когда отправлялась покорять Москву, поклялась:

– Все сделаю, чтобы ей было хорошо!

Институт она закончила с отличием, всецело отдаваясь учебе, а не студентам с московской пропиской, как некоторые сокурсницы. Но, в отличие от большинства из них, осталась в столице. Еще на третьем курсе она сумела установить контакты с парочкой фирм, только-только дебютировавшими на рождающемся в муках рекламном рынке. Морозову приметили, кое-какие ее проекты были реализованы, и когда дело дошло до диплома, Татьяна точно знала, что у нее есть, куда пойти. Она не спешила, не требовала немыслимых денег, квартиры, машины и турпоездок за счет конторы. Она снимала комнату и работала от зари до зари. Через три года Татьяна создала собственную фирму, подписала ряд контрактов, прибыль вложила в расширение дела… Став образцово-показательной бизнес-вумен, она никогда не впутывалась в авантюры, упорно создавая свое безоблачное будущее. К настоящему моменту у нее было все, что другие посчитали бы достаточным для счастья. Не хватало лишь мужа.

– Будь здорова, – пожелала себе Татьяна и выпила коньяк.

С мужчинами у нее никогда не ладилось. В школе одноклассники – хотя какие они мужчины? птенцы желторотые! – предпочитали ей девчонок побойчее. В институте тоже никто не обращал внимания на дурочку из провинции, которая вместо того, чтобы вкушать радости жизни, дни и ночи проводила за учебниками. Лишь окунувшись в мир рекламного бизнеса, да и то не сразу, она почувствовала, что это такое – мужское внимание. И желание, которое распознать так же просто, как ложь в представительском буклете.

Куда только подевалась вчерашняя недотрога! Татьяна меняла мужчин, жадно насыщаясь тем, чем до поры себя обделяла. Несколько раз думала о замужестве, но вовремя останавливалась.

Матери о своих амурах она не рассказывала, и та, съеживаясь от времени, с каждым годом все чаще причитала:

– Ох, чует мое сердце, не увидеть мне внуков.

И похоже, напричитала мать, накликала. В какой-то момент Татьяна поняла, что уже несколько месяцев смотрит на мужчин исключительно как на рабсилу, которая не досаждает хозяйке фирмы декретными отпусками и бюллетенями по уходу за детьми. Морозова оглянулась назад, положила под микроскоп свою жизнь и поняла, что виной тому ее последние избранники. Один – лентяй и бездарь, другой – сноб и слабак, третий просто сволочь.

– Да, сволочь, а ты на себя посмотри! – бросил он ей, когда она выставляла его за порог. – Железная леди! Приказ налево, приказ направо. Не человек – компьютер. Все просчитано на десять ходов вперед. А мне нужно, чтобы баба меня любила без оглядки!

– Тебя любят, – сквозь зубы сказала она. – За мои деньги.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок.

– Вон!

И она осталась одна. На много лет.

– Ты одна приедешь али как? – с надеждой спросила мать.

Татьяна позвонила ей неделю назад, чтобы окончательно утрясти список вещей, которые предстояло привезти из столицы. Переехать к дочери мать отказывалась категорически. Родилась в Вотчинино – здесь и умрет.

Дочь хотела сказать: «Одна» – и не сказала.

Накануне позвонила соседка матери, с которой у Татьяны был уговор: «Тетя Лиза, мама правды не скажет – ни как себя чувствует, ни надо ли чего. Бережет меня! Так вы мне звоните, хорошо?» Соседка пользовалась межгородом исправно – раз в три дня, но говорила коротко, не желая вводить Татьяну в лишний расход, хотя та предупреждала, что это для нее не проблема. «Все нормально», – и гудки.

В этот раз соседка была разговорчивей:

– Не нравится она мне что-то. Сдает день ото дня. Все о тебе печалится. Что жизнь не сложилась.

– У меня все в порядке! Хоть вы ей объясните.

– Да я уж и так… А она про мужика твердит, мол, негоже без мужика-то. Как же без опоры? И ты ее не кори. Ее понять можно. Муж умер, когда ты еще в пеленках лежала. Настрадалась без подмоги, навкалывалась, теперь за тебя беспокоится, чтобы, значит, дочке той же дорогой не пройти. Иссохла вся. Как бы чего плохого не вышло.

Вот какой состоялся разговор и вот почему Татьяна замешкалась с ответом, когда мать задала свой дежурный вопрос.

– Посмотрим, – наконец проговорила она.

– Да неужто?.. – обрадовалась мать.

– Я пока не знаю, не уверена… – Татьяна перевела разговор на другое. – Что тебе еще привезти?

– Ты за меня не беспокойся. Живу хорошо, все у меня есть. Вы, главное, приезжайте. Порадуйте старуху.

– Какая же ты старуха? – заставила себя рассмеяться Татьяна. – Ты у меня о-го-го! Глядишь, еще замуж выйдешь.

– После тебя, дочка, после тебя, – засмеялась и мать.

«Ну вот, брякнула не подумав», – нахмурилась Морозова и стала прощаться:

– Ладно, пока. Я позвоню перед отъездом. Целую.

Тем вечером ей и пришло на ум, что в конце концов жениха можно взять напрокат. А что такого? Прокловой и Купченко в кино можно, а ей нельзя? Конечно, такого милягу, как Миронов, или красавца типа Янковского ей не сыскать, но ведь и счастливый конец ей не нужен. Не верит она в них. Чтобы все хорошо заканчивалось – так наяву не бывает, только на экране, да и там в последнее время все реже. Действительность не располагает.

Идея представлялась продуктивной, и все же несколько дней Морозова крутила ее и так, и эдак. Серьезных изъянов не находила, единственным же узким местом была опасность, что «жених» мог невзначай проболтаться – и в Вотчинино, и после возвращения – об истинном положении вещей. Значит… Значит, он должен быть зависим от нее настолько, чтобы ни при каких обстоятельствах не терял головы. Следовательно, кандидата предстояло найти среди подчиненных. Деньги – надежные веревки и лучшая из приманок.

– Слизняк! – громко сказала она, подумав о Толмачеве, и включила-таки телевизор.

Коньяк туманил голову. Так и не разобравшись в хитросплетениях сюжета какого-то полицейского сериала, она заснула.

Утро следующего дня да и сам день выдались суматошными. Банк, переговоры на RenTV, опять банк… В своем офисе Морозова появилась в половине пятого. Времени в запасе было достаточно, и все же она нервничала.

– Толмачева ко мне, – распорядилась, проходя мимо секретарши.

Пока суть да дело, Татьяна позвонила матери.

– Да, выезжаю… Не одна… Ты не торопись радоваться, может, он тебе не понравится. Что? Мама, я тебя прошу, не надо плакать. Даже от радости.

Положив трубку, Морозова взглянула на часы. Не торопится что-то ее «жених»! Ну да время есть.

Пискнул динамик.

– Толмачев в приемной, – доложила секретарша.

– Пусть войдет.