Так бывает

Ни «рыцаря», ни парней в «корабликах» она не заметила. Скамейки на площадке были заняты: на одной сидели отвернувшиеся друг от друга мужчина и женщина; другую облепила веселая компания.

Галя не стала выходить из аллеи на «пятачок», а опустилась на лавочку – так, чтобы видеть все, что происходит на площадке. Пятна свежей краски на лавочке успели за ночь высохнуть.

Прошел час. Прошел другой. Давно миновало назначенное время встречи. «Он не придет, – подумала Галя. – Зачем ему приходить?»

– Здравствуйте!

Под глазом мужчины расплылся синяк. На скуле запеклась ссадина.

– Что с вами? – испугалась Галя.

– А что со мной? Ах, вы об этом… – «Рыцарь» дотронулся до ссадины. – Ничего страшного. Шрамы украшают мужчин, а от этого безобразия даже шрама не останется.

– Это они?

– Они самые. Пока нашел, пока объяснил, что с женщинами так, как они, поступать грешно, время и вышло. Простите великодушно за опоздание.

– Да-да, конечно, – заторопилась Галя. – Вы садитесь.

Мужчина сел и стал опустошать карманы своей куртки.

–Вот ваша косметичка. Вот паспорт. Вот билет. Обычно все это тут же выбрасывается, чтобы, значит, не было улик, но эти поганцы, на ваше счастье, оказались жадными. А вот и кошелек. С ним закавыка. Вы же не сказали, сколько денег было, а я так рассудил, что они наверняка что-то успели растратить, поэтому забрал все, что у них было.

Галя открыла кошелек. Он был набит купюрами.

– Тут больше.

– Не страшно. Это компенсация за моральный ущерб.

– Зачем вы это сделали? – спросила Галя после паузы.

Мужчина пожал плечами:

– Если скажу, что к этому меня позвал долг джентльмена – совру. А врать я не хочу. Так что буду честен: потому что вы мне понравились. Я вам это и вчера говорил…

Галя поежилась. Мужчина заметил это, поднялся и протянул руку:

– Пойдемте на солнышко.

– Там все занято.

– Уже нет.

Они вышли на «пятачок».

– Скажите, вас Антон зовут? – спросила Галя.

– С чего вы взяли? Алексей.

– Это хорошо, – сказала Галя и уже не медлила, когда Алексей повел ее к скамейке – той, что с округлыми буквами.

Два свидетеля

Свадьба, как водится, шумела. А также пела, плясала и гуляла. Не дошло бы до драки! Это подчас тоже считается традицией.

Ольга обвела глазами стол, заставленный тарелками, блюдами, которые уже громоздились друг на друга, и, разумеется, бутылками. Не многовато ли водки? Затем скользнула взглядом по распаренным в духоте крохотного зальчика гостям. Втянула носом воздух. Пахло духами Нинки (кажется, «Фиджи»), перченым мясом и потом. Ее замутило. Она опустила голову, судорожно вздохнула, прогоняя тошноту.

– Ты как? В порядке?

Рука, опустившаяся на ее плечо, была тяжелой.

– В порядке.

Склонившиеся над тарелками жених и невеста, вернее, уже муж и жена, дружно выпрямились и стали подниматься, послушные истошному крику: «Горько». Андрей, сидевший, как и положено, справа от молодого супруга, убрал руку. Там, где она лежала, ткань блузки прилипла к коже. Ольга дернула плечом.

– Горько! Горько! Один, два, три…

Досчитали до четырнадцати. Собравшиеся одобрительно зашумели. Пустые рюмки опустились на стол. Что-то звякнуло, что-то разбилось.

– Поосторожнее! – взвизгнули слева. – Вы мне все платье зальете.

– Ах, какие мы нежные, – откликнулся сиплый басок.

– Да, нежные! – тут же встрял баритон, как корсетом, утянутый стальными нотками раздражения.

«Не дошло бы до драки», – снова подумала Ольга. По счастью, вниманием свадьбы вновь завладела тамада, полная женщина с отечным лицом, которая упорно терзала празднующих всякими глупостями, вроде риса на голову и каравая в зубы. В руках тамады была коленкоровая папка, из которой она извлекала листы, чтобы прочесть очередной наказ молодым, или, в соответствии с утвержденным сценарием, призвать гостей к участию в новом действе, якобы тоже освященном временем. Сначала это было даже любопытно, но постепенно Ольга, да и не только она, стала испытывать к тамаде чувство, которое из почти невинного неудовольствия стремительно перерастало в стойкую ненависть. Однако сейчас Ольга была благодарна одышливой даме с зычным голосом и папкой наперевес. Только ссоры и рукоприкладства не хватает! Для полного счастья.

– Добрый молодец и красна девица… – нараспев читала тамада и по тому, как она экономила дыхание, читать собиралась еще долго.

Воспользовавшись паузой, новоявленные муж и жена опять уткнулись в тарелки. А что, тоже люди, тоже есть хотят. Не все же целоваться.

Андрей взглянул поверх их черно-белых плеч и подмигнул. Ольга вымученно улыбнулась и подмигнула в ответ. На чужой свадьбе надо играть по чужим правилам. Она – свидетель со стороны невесты, и на ближайшие три дня над собой не властна. Иначе зачем соглашалась?

Нинка позвонила неделю назад. Ольга схватила трубку – и чуть не бросила ее. Она ждала другого звонка. Вадим ушел и не обещал вернуться, и все-таки она надеялась, верила. Это было бессмысленно и бесполезно, но она все равно надеялась и все равно верила.

Они были знакомы чертову уйму лет – со школы; тесно – четыре года. Именно столько (плюс два дня) продолжался их роман. Впрочем, романом это назвать было трудно. Вадим звонил и приходил, когда хотел. Но приходил! Иногда раз в неделю, иногда реже. Ольга кормила его, стелила постель, ложилась. Вадим наваливался на нее, исполнял – спешно и явно без особой охоты – свои мужские обязанности, после чего падал ничком, зарывшись лицом в подушку, и засыпал. А Ольга… Она долго лежала без сна.

Они почти не говорили друг с другом. Вадима нимало не интересовали ее слова, свои же он цедил в час по чайной ложке. Он был замкнут на себя, свои проблемы и слишком самоуверен, чтобы приоткрывать завесу. Поначалу Ольга пыталась достучаться до него, но увидев и поняв, что попытки эти его только раздражают, отступилась.

Она смотрела на любовника, посапывающего, с ниточкой слюны, протянувшейся от губ к подушке, и думала: «Зачем ты мне нужен?». Ответ она знала, но противилась ему. Стыдно признаваться даже себе самой, что не любовь – Господи, да что это такое! – а тело, жадное тело молодой женщины толкает ее к Вадиму. Было в этом что-то грязное, липкое, от чего не спасали ни душ, ни уговоры, что все так делают, и потому нечего казниться, чепуха все это, бредни.

Утром Вадим отправлялся в ванную и долго плескался там. Потом врывался на кухню, в минуту расправлялся с «дежурной» яичницей, мимолетно чмокал Ольгу в щеку и уходил. А она… Постояв перед закрытой дверью, она шла в ванную и начинала собирать тряпкой воду с пола. В углу, под раковиной, в луже, валялось скомканное полотенце. Была у Вадима такая «гостиничная» привычка – швырять его на пол. Только в отелях за сервис он платил наличными, здесь же оказывал услуги иного характера, требуя за них вознаграждения в виде хрустящих простыней, свежего полотенца, ужина с вином, яичницы утром и отсутствия ненужных вопросов. Ольга подбирала полотенце, засовывала его в стиральную машину вместе с постельным бельем и залезала под душ. Не душу, так тело отмыть…

Иногда она страстно желала, чтобы Вадим исчез. Вот так, взял и исчез из ее жизни. О том, что последует далее, что и кто заполнит вакуум, она в этот момент не думала. А когда задумывалась, ей становилось страшно.

И вот он исчез. Прошла неделя, другая, месяц, второй – молчание и пустота. Ольга знала, что он жив-здоров, работает, суетится: в их маленьком городке, приткнувшимся к Московской кольцевой дороге, все на виду. И женщины у него вроде бы не появилось. Что же тогда? Устал? Надоело? Надоела?! Может быть. И все же, когда в тишине квартиры раздавалась трель телефона, Ольга хватала трубку, надеясь, что это он, Вадим.

А позвонила Нина…