Проклятье дома на отшибе. Мистика

– Я из ямы вылезти пытаюсь, а земля под ногами чавкает, небо гудит и колокол церковный бьёт.

– Это всё из-за переживаний…

– Подожди, не перебивай. Солнце заходит, а ворон в чёрный силуэт превращается, смотрит на меня, страшно так смотрит, и голос, тихий такой, вкрадчивый, пугающий, говорит мне, что должен я силу принять, иначе… – Гордей замолчал.

– Что же иначе, Гордей?

– Не расслышал я. Церковный звон вдруг оглушил. И я проснулся.

– Так откуда звон? Мы же на отшибе, а церковь вона где, отродясь звон сюда не доходил.

– Не знаю. – Гордей приподнялся, сел. – Но видимо придётся мне силу принять, Глуша. Деваться некуда.

– Какую силу, Гордей?

– Тёмную силу земли этой. Я её пробудил, когда дом начал строить, значит не отвертеться теперь. Я не говорил тебе, уж много раз мне велено было принять её, не хотел я, упорствовал, а она тенью за мной ходила, предупреждения посылала, голосом звала. Обмануть я её пытался, вроде как согласие давал, а сам потом открещивался, вот она мне и мстит. То пальцы вывернет, то под ребро шпынёт, теперь, видишь, совсем изуродовать решила. – Гордей вздохнул.

Гликерия с ужасом смотрела на мужа, не веря и не понимая, о чём он говорит. Решила, что бредит и приложила руку ко лбу. Лоб холодный. Нежно провела рукой по щеке.

– Ой! – Схватила руками его лицо, повернула к себе. – Нету!

– Чего?

– Нету шишака-то! Сам потрогай.

Гордей схватился за подбородок, стал щупать, гладить, пару раз пошлёпал ладонью.

– Вот и ответ.

Глава восьмая

– Гляди, как новенький! – Он провёл рукавом по заднему крылу колеса. – Ну и намучился я с твоим мопедом, Лёвка! Кое-что и прикупить пришлось. На свои, между прочим, сэкономленные на сигаретах. – Приврал Витька.

Тонкий намёк Лёвка понял, но виду не подал.

– Какой ж новенький? Рама вся в царапинах и колесо гнутое.

– Царапины на ходовые показатели не влияют. А колесо?.. – Приподнял заднюю часть мопеда, подёргал колесо. – Нормальное колесо. Это у тебя со зрением неполадки. Ты давно у окулиста был?

– И не был никогда… – заморгал Лёвка.

– Так у тебя косоглазие. Ты сходи, проверь.

– Чего? – Щёки Лёвки налились румянцем.

– Начальная стадия… – Витька опустил мопед, подошёл к Лёвке, заглянул в глаза. – Да ты не переживай. Если вовремя обратиться, то можно исправить.

– Сам ты косоглазый! – Лёвка отвернулся от Витьки и подошёл к мопеду. – Ты его проверял? Он хоть заводится?

– Ещё как! Сань, скажи?

– Угу, – угрюмо поддакнул младший брат. – Один раз.

– Один? – Лёвка вопросительно посмотрел на Витьку.

– Зато как! С пол-оборота!

– Один раз – не показатель.

– Так мать раскричалась, мы же ночью ремонтировали, пригрозила разбить тарахтелку, пришлось свернуть испытания.

– Мне тоже от отца досталось. Соврал, что бензин кончился на полдороге, потому у вас и оставил. Не поверил батька, сказал, чтоб вечером мопед в гараже был. Я отцу никогда не врал, всё из-за вас.

– Так ведь и мы пострадали из-за вранья твоего, Лёвка, пришлось ночь не спать, ремонтировать, учитывай.

– Давай уже заводи, что ли? – Санька пододвинул мопед к брату.

Витька взгромоздился на сиденье, выжал левой рукой тормоз, правой вставил ключ в замок и провернул. Мопед вздрогнул и разразился глухим болезненным кашлем. Потарахтев пару секунд, взвизгнул и заглох.

– Ну и чего? – Лёвка упёр руки в боки.

– Это называется: разбудил, – подмигнул Витька и снова крутанул ключ.

Мопед подпрыгнул и отчаянно затарахтел.

– Ну, – заорал сквозь грохот Витька, – я же говорил с пол-оборота. Слышишь, как звучит?

– Грохот какой-то подозрительный, – заорал в ответ Лёвка.

– Ты, Лёвка, когда уши компотом моешь, косточки вынимай, – орал Витька. – Это же музыка! Симфония!

Из-за сарая показалось рассерженное лицо Ильгиды.

– А ну глуши! – замахала руками сестра.

– Чего тебе? – гаркнул Витька в сторону сестры и сильней надавил на кнопку стартера, не отпуская сцепления. Грохот усилился.

– Глуши, говорю, – Иля подошла и стукнула брата по руке.

Витька заглушил мотор.

– Чё надо?

– Что вы тут шум подняли на всю округу? – Быстрый взгляд Или на Лёвку заставил едва побледневшие щёки последнего снова разрумяниться.

– А тебе чего?

– Того… Мешаете.