Небо

Крушенья первобытных весен.
Все елки нищие: над призраком даров —
Кресты колючих веток-весел.
Морозы дивные – страшнее батога,
Крапивы круче иглы снега! —
Дух материнского, святого пирога,
Печь, как горящая телега,
Плывет под брюхами тюленьих грозных туч,
В пергаментах ледовых свитков,
И лишь один закатный ржавый луч —
Твоей судьбы живая нитка…

Все это вижу я, как если бы со мной
То приключилось в мире дольнем…
Так вот каков удел сей – быть женой:
Светло, пронзительно и больно.
Я в страсти живописной не сильна.
Но людям я тебя оставлю —
Я кисть, и холст, и краска, и война,
Слезы твоей скупая капля…
Гляди же, мир! Гляди – во весь свой рост
Перед тобой – мой муж сужденный.
Крут камень лба, и ветер – вперехлест
Очей, морозами сожженных,
И руки, что замесят на холстах
Всю сладость жизни, боль и силу…
Доколе я не превратилась в прах —
Тебя рисую: до могилы!
Тебя, родной: с палитрой, с топором,
С удилищем на зимней ловле,
В твоем крещении – в рубахе и с крестом,
И со свечой близ изголовья,
В иных объятиях, о коих – только Бог
Да лишь душа мужская знает:
Воск тайный рук… полынный ветер ног… —
Все на костре времен сгорает! —
В пургу, под колокольцем, на санях,
В вагонах, вымазанных беженским мазутом, —
Везде, всегда! – покуда твердь в огнях —
Запечатлею до минуты
Всю жизнь твою: и ту, что до меня,
И нашу, общую, слитую…
Морщины беглые, и седину огня,
Что, будто флаг, склонясь, целую,
Колени преклоня!..
…и за бугром
Слепого Времени, что нас под корень скосит,
Рисую Старика во Шлеме Золотом,
В лодчонке, кою в лед и ночь уносит.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

…и будет сон, как бы набат,
греметь и бить во лбу застылом:
Уехал – сколь веков назад?!
Так ждут восставших из могилы.

Комок песцовых простыней.
Нища, вся выбелена, келья.
Соль ожиданья, ты страшней
вина минутного веселья.

Часы костяшками гремят
сухими. Масло лампы каплет
Прогоркло. Нет пути назад.
И это Время в бездну канет.

И это Время изжует
железной челюстью дикарской —
Мой жаркий лик, и мой народ,
и города в нарядах царских,

И жемчуг окон во смоле
дымов и смогов залетейских,
И фонарей – по всей земле —
в руках обходчицких, путейских,

И варежки дитячьи, и
колец бесценные печатки…
И, вот! – не пощадит любви,
сметет навек и без оглядки!

Так жду чего в ночи, где жгут
мне лоб – росстанные узоры
Стекла: о, выстывший салют —
мороза бакены и створы!.. —

Где мой ребенок сладко спит
сурком, счастливым тарбаганом,
А сердце во груди хрипит
вокзальным побирушкой пьяным, —

Зачем я жду тебя?! Зачем
молочные седины лью я
В черпак руки?! С молитвой ем
горбушку ночи ледяную,

Ржаную?! И на каждый стук
парадной двери – сотрясаюсь
Всем телом: будто снова – рук,