Древнее проклятье

– Я обязан защитить свой народ, – продолжал Император. – Ёнминары отправляются в те края, а заодно… – он повернулся к Хансо-рану, – передай своим родителям мою скорбь. Говорят, твоя сестра была красива и добродетельна.

Хансо склонил голову. Спокойно, словно речь шла о чем-то обыкновенном. А я испугалась. Он едет мстить, а значит, может наступить момент, когда ярость захлестнет с головой, заставит забыть о том, что он – человек, и тогда сидящий в нем демон вырвется наружу.

Об этом думать не хотелось. И, хотя я слабо себе представляла, что может случиться с забывшимся ёнмираном, было страшно.

А еще…

– Ваше Величество хочет, чтобы я отправилась с Хансо-раном?

– Нет. Для тебя другое задание. Мои люди наконец-то сумели добыть тело одного из демонов и доставили его сюда. Я хочу, чтобы ты это увидела. Ступайте переоденьтесь. Придворные наряды мало подходят для поездки.

Мы поднялись одновременно. Хансо-ран сразу отправился к себе. А я не знала, что делать. Возвращаться домой? Слишком долго. Может, заскочить в ближайшую лавку и переодеться прямо там? Подумала и сама рассмеялась. Еще про «магазины шаговой доступности» осталось вспомнить!

– Госпожа Мастер над собаками!

Тихое обращение заставило вздрогнуть. Я так и не привыкла к тому, как неслышно здесь передвигается прислуга.

Передо мной стояла девушка. Почти ребенок. Судя по одежде, она принадлежала к прислуге Внутреннего Двора. Значит, приглашение исходило от Императрицы или…

– Досточтимая Кормилица Императора просит вас пожаловать на обед!

Соно! Я так соскучилась! И очень обрадовалась, что она помнила бестолковую чужестранку.

– Ну-ка, повернись! – услышала вместо приветствия. – Дай рассмотрю как следует! Совсем забыла старуху!

– Не забыла. Просто не хотела тревожить.

– Ох, – Соно повернулась, чтобы возвратиться на свое место – подобие дивана без ножек. Две служанки тут же подхватили под руки, сопроводив её эти несколько шагов. Напротив лежала большая подушка для сидения.

– Почему-то все боятся меня побеспокоить! А в этом месте почти ничего не происходит. Я словно заживо похоронена, а они называют это заботой и уединением! Велят отдыхать. Все, что остается – собирать слухи.

Так ворчать на порядки, царящие во Дворце, могла только Соно. Ёншин прощал своей кормилице любые выходки. И она была одной из тех, кто не боялся сказать правду сильным этого мира. Соно не разбирала, кто стоит перед ней: Император или последний раб. Каждый получал по заслугам.

– Совсем тебя замучили? Одни глаза остались! Садись. Сейчас на стол накроют.

– Прошу прощения, – отказывать Досточтимой Кормилице было чревато, но приказ Императора не терпел отлагательства. – Я должна сегодня же отправляться в путь, а еще предстоит много неотложных дел.

– Подождут. Все подождут, и Хансо-ран тоже. Не беспокойся, ему передали, что без беседы я тебя не отпущу. А что до остального… отправь своим людям приказ.

По её знаку принесли бумагу, кисть и черную тушь.

Вот что писать? Я планировала оббежать питомник и лично раздать указания на время своего отсутствия. Да и вещи собрать надо.

Но Соно словно не понимала моего замешательства.

– Слышала, в твоем ведомстве настолько хорошо все устроено, что слуги могут работать без надзора старших. Откроешь секрет, как тебе это удалось?

– Я тут ни при чем. Просто они любят свое дело. И не брезгуют учиться, – я наскоро черкнула несколько указаний для Куён и Линен. Одна должна была передать мои инструкции Сунунгу и сама кое-что сделать. Вторая – собрать в дорогу все необходимое и назначить сопровождение – смышленую служанку. Под защитой ёнмирана мне нечего опасаться, но по местным правилам знатная дама не может отправляться в путь без целого сонма прислуги. Уже то, что я решила обойтись одним человеком, бросало тень на мое имя.

– Немедленно доставьте в усадьбу Мастера над Собаками! – велела Соно, едва свиток был запечатан. И пообещала: – Не беспокойся, все успеешь в срок! А теперь раздели трапезу со старухой. Знаешь ведь, как я не люблю есть в одиночестве.

Родом из простых людей, Соно возвысилась, выкормив грудью императорского отпрыска. И теперь её статус был выше, чему у некоторых чиновников, вхожих в Зал Советов.

Это накладывало на женщину определенные ограничения. Так, она мало кого могла пригласить к обеду, не смея нанести ущерб имени своего воспитанника. Мой визит стал для неё подарком. Но все же было ясно: дело не только в этом. Настоящая причина приглашения Соно откроет чуть позже. А пока нужно просто придерживаться приличий и следовать правилам.

Чай неторопливо лился в фарфоровые пиалы, тонкие, как лепестки лотоса. От тепла нарисованные на их стенках сливовые ветки покрылись бутонами еще не распустившихся цветов.

– Чудесно, правда? – Соно углядела мой интерес. – Художники в Императорской мастерской придумали, как добиться того, чтобы краска была видна только, когда в посуду налита горячая вода. Это похоже на волшебство.

И она протянула мне пустую чашку.

На хрупких стенках – ни одной «лишней» линии. Как ни смотрела, а не заметила, где прорисованы бутоны.

– В жизни тоже многое скрыто от глаз. Иногда, чтобы увидеть, требуется кипяток…

Она говорила о нас с Хансо-раном! Но почему выбрала такой витиеватый стиль? Соно всегда выражалась прямо. Значит, есть причина.

Я покосилась на служанок. Сервировав стол, они отступили на несколько шагов. Недостаточно, чтобы не слышать того, о чем говорится в беседке. За Соно следят? Но кто? И зачем?

Спрашивать напрямую не стала, просто подхватила:

– Мастера и вправду волшебники. Но, как бы они ни старались, фарфор остается фарфором: слишком хрупкий, чтобы выдержать очень горячую воду. Или излишне холодную.

Соно улыбнулась. Она поняла аллюзию.

– И все-таки этот материал довольно крепок. Прежде чем стать фарфором, глину месят, отбивают, выдерживают в земле. А потом отправляют в печь. И жар там сильнее, чем жар от горячего чая. Фарфор становится вечным и при должном обращении переживает не одного своего владельца. Его передают по наследству, преподносят, как драгоценность, а потом окутывают легендами.

– Но если его все-таки разбили, то как ни склеивай, а вода просочится сквозь трещины. И из прекрасной чаши никогда больше не удастся испить чаю.

– Но кто знает, трещина это или просто художник невзначай провел тонкой кистью, нарисовав линию ради забавы? Прежде чем выкидывать дорогую сердцу вещь, следует убедиться, что она на самом деле безвозвратно испорчена.

– Горячая вода выявит все изьяны.

– И такое бывает, – покладисто согласилась Соно и потянулась за палочками. – Давай поедим, тебе на самом деле нужно торопиться.

Дальше беседа потекла прямо, без иносказаний и загадок. Соно искренне интересовалась питомником, сокрушалась, слушая о приключениях в Террахе.

– Надеюсь, больше тебя туда не отправят.

– Я тоже, – ответила совершенно искренне. Хотя, по сути, Террах превратился в тыл: я в любой момент могла уехать туда, Дэмин обещал ждать и устроить не хуже, чем в Ранко. Но Страна Весеннего Аромата успела стать родной. Ёншин, Куён… ребята, что так старательно изучали кинологию… И Хансо. Хотя он как раз и мог заставить бежать из страны без оглядки.

– Вижу, ты не следуешь новой моде, – указала Соно на мои волосы.

Перемена темы получилась резкой, но была кстати – заниматься самокопанием сил не осталось.

– Я даже о ней не знала. Теперь волосы по-другому укладывают?

– Да, наверчивают на макушку так, словно там рог вырос, – Соно хихикнула, прикрыв рукой рот. – И какие бы украшения ни цепляли, сверху обязательно бубенчик или колокольчик!