Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

– Боже мой! – прошептала она в отчаянии. – Да ответьте же мне!

– Его адрес!

– Я никогда не была у него, – сдалась Элеонора.

– Но письма вы куда-то отправляли?

– Я писала ему лишь дважды. Оба письма были отправлены с его же собственным посыльным, приносившим мне цветы. Он говорил, что чем меньше я буду знать о нем, тем лучше для меня. Да мне ничего и не хотелось знать, кроме того, что… – она замолчала, чувствуя, что на этот раз уже не сможет сдержать рыдания.

– Кроме того, что?.. – переспросил Сен-Жюст.

– … кроме того, что он любит меня, – прошептала Элеонора. – Господи, это просто не укладывается у меня в голове! Кто мог его убить? Как? За что?

Она умоляюще посмотрела на Сен-Жюста, надеясь получить ответы на мучившие ее вопросы, но натолкнулась на безмолвное равнодушие и, наконец, заплакала.

– Ради всего святого, прекратите истерику! – раздраженно вскричал он. – Ваш любовник – не невинная жертва! Он воевал против республики, он проиграл и заплатил за это жизнью. Мы на войне, гражданка, на непрерывной и жестокой войне! И не моя вина, что он играл на стороне врагов французского народа!

Этот крик, в котором, наконец-то, прозвучали человеческие эмоции, сменившие бездушное спокойствие, подействовал на молодую женщину, как ушат холодной воды. Она встрепенулась, отерла слезы дрожащими пальцами и со злостью посмотрела на сидевшего напротив нее человека.

– С чего вы взяли, что он действовал против народа? Кто дал вам право судить? Кто сделал вас защитником народа? Кто наделил вас властью решать, кому жить, а кому умирать? – Элеонора сама не заметила, как перешла на крик.

– Цель любого правительства – забота о гражданах, – высокомерно произнес Сен-Жюст, как будто выступал с трибуны Конвента. Его голос снова потерял всякое выражение, зазвучав равнодушным спокойствием. – Право решать судьбу республики народные представители получили в тот момент, когда были избраны нацией для выполнения этой священной миссии.

– Оставьте ваши напыщенные речи для послушных идиотов, которые еще верят в то, что говорят депутаты! – она все больше распалялась, движимая гневом и ненавистью. – Я знаю достаточно этих самых представителей народа, чтобы понять, насколько они ничтожны и мелочны, насколько увлечены собственной наживой и до какой степени им наплевать и на ваш народ, и на вашу республику.

– Меня нисколько не удивляет ваше представление о депутатах Конвента, учитывая, кто именно из них посещает ваш дом. К несчастью для республики, среди тех, кто обязан ее защищать, немало таких, кто пытается извлечь максимальную выгоду из своего положения. Они порочат славное звание народного представителя и провоцируют ненависть к верховным слугам народа. Подождите еще немного, и вы увидите, как республика покарает своих недостойных служителей.

– Республика? – насмешливо спросила Элеонора. – Или горстка ее правителей? Уж не себя ли вы олицетворяете с республикой, гражданин Сен-Жюст? Уж не от вашей ли руки падут те, кого вы так безапелляционно отнесли к недостойным слугам народа? Не много ли вы на себя берете, гражданин член Комитета общественного спасения? Помнится, даже покойный король Франции не мог позволить себе подобной самонадеянности.

– Король Франции не имел никакого права решать судьбу французов, поскольку был узурпатором власти, а не законным ее представителем. Только народ может выбирать, кому он делегирует свою власть и свой суверенитет.

– И эти делегаты затем получают полное право расправиться с народом, так послушно доверившимся им?! – вскричала Элеонора. – Ваши слова тем более чудовищны, что исходят от того, кто наделен властью воплотить их в жизнь!

– Не путайте народ с его врагами, – возразил Сен-Жюст.

– Кто же проводит эту границу? Кто решает, что этот человек – друг, а этот – враг народа? Каким образом вы отделяете зерна от плевел? И как узнаете, что не ошиблись в своем отборе?

– Действия людей говорят сами за себя. Их слова и поступки выдают суть их натуры.

– Слова? – Элеонора покачала головой. – Как можно наказывать за слова? Поступки? Разве существует хоть один человек, ни разу не совершивший ошибки?

– Ошибки? – усмехнулся Сен-Жюст. – Или преступления? Я с трудом назвал бы ошибкой попытку разрушить счастье народа, стремление вернуть Франции короля и утопить ее в крови невинных людей, желавших лишь одного – свободы. А ведь именно в этом был повинен ваш любовник, гражданка. Он был солдатом узурпатора, он пал на поле боя.

– Вы заблуждаетесь! Уверяю вас, он никогда не служил монархии. Ему было вполне комфортно при республике. Шарль не интересовался политикой.

– Или вам известно куда меньше, чем я думал, – разочарованно проговорил Сен-Жюст, – или вы искусно лицедействуете.

– К чему мне обманывать вас? – пожала плечами молодая женщина. – Шарль мертв. Помнится, вы поклялись, что ему уже ничто не угрожает. Неплохая шутка! – она горько усмехнулась. – Боюсь, что не смогу сообщить вам ничего интересного. Чего еще вы ждете от меня? Признания в участии в роялистском заговоре? Вы его не получите.

– Сожалею, что приходится разочаровывать вас, гражданка, но ваша особа мне не интересна. Мне нужны только ваши друзья и друзья вашего любовника.

– А-а… – протянула Элеонора. – Мои друзья… Ну конечно! Ведь именно с них мы начали наше знакомство, с моих друзей. Я назвала вам всех, заслуживающих внимания.

– Ваших – возможно, но не друзей Лузиньяка.

– У него не было друзей. Во всяком случае, я их не знала. Он приходил ко мне, когда хотел, уходил, когда ему вздумается. Ни о чем не рассказывал, да я ни о чем и не спрашивала.

Она говорила, растягивая слова, с какой-то грустной ностальгией в голосе, не смотря на сидевшего напротив человека.

– Неужели он никогда не упоминал имени Барера? – спросил Сен-Жюст.

Элеонора встрепенулась и подняла на него вопросительный взгляд.

– Барера? – повторила она, проверяя, правильно ли расслышала имя. – При чем здесь Барер?

– При том, что Шарль де Лузиньяк был агентом Бертрана Барера. И что-то мне подсказывает, что вы прекрасно знали об этом.

– Нет, клянусь вам! – Сен-Жюсту пришлось признать, что этот возглас был совершенно искренним. – Я ничего не знала… Как странно. Очень странно… – она встала и нервно прошлась по комнате, сжав пальцами виски, будто пытась собраться с мыслями. – Вы уверены? – она обернулась к нему и, поймав его взгляд, кивнула: – Да, вы уверены. Впрочем… Вы правы: я бы знала, не могла бы не знать… И тем не менее… – она глубоко вздохнула и добавила: – С ними никогда ни в чем нельзя быть уверенной…

– С ними? С кем – с ними? – резкий вопрос Сен-Жюста заставил ее вздрогнуть.

Элеонора облокотилась о стену и растерянно покачала головой.

– Я совершенно запуталась. Только что вы назвали Лузиньяка агентом роялистов, а сейчас говорите, что он служил Бареру, но ведь Барер… – она запнулась, встретив его напряженный взгляд, словно буравивший ее насквозь, и закончила, опустив глаза: – … ведь Барер – депутат Национального конвента, член Комитета общественного спасения. При чем тут роялисты?

– Вот и мне бы хотелось это знать, – пробормотал Сен-Жюст. – Какая связь может быть между агентом Барера и драгоценностями казненной королевы, найденными в его кармане? В этом мне и нужна ваша помощь. И если я ее получу, даю слово, что вы выйдете отсюда немедленно!

Элеонора провела ладонями по лицу, медленно подошла к Сен-Жюсту и села на стул.

– Послушайте, гражданин Сен-Жюст, – проговорила она, положив локти на стол и опустив подбородок на скрещенные пальцы. – Не знаю, поверите вы мне или нет, но я действительно готова рассказать вам все, что мне известно. Признаться, я перестала что-либо понимать в связях Шарля. Мне трудно поверить тому, что вы говорите, хотя я понимаю, что вам нет нужды обманывать меня. Боюсь, я знаю еще меньше, чем вы. Роялисты, Барер, королевские драгоценности – все это с трудом укладывается у меня в голове. Я только сейчас начинаю осознавать, что совершенно не знала этого человека. Похоже, он скрывал от меня страшные тайны, стараясь, по-видимому, уберечь от обвинений в причастности к его делам…

– Старался уберечь вас или себя? – саркастически уточнил Сен-Жюст и, заметив ее удивление, добавил: – При первом же допросе вы выдали бы его Комитету общей безопасности. К чему рисковать, доверясь слабой женщине?

Она лишь молча опустила голову.

– Почему вас удивила его работа на Барера? – спросил Сен-Жюст, выдержав короткую паузу.

– А вас она не удивила? – Элеонора вскинула голову и с вызовом взглянула на депутата. – Ваш коллега связан с агентом роялистов, и вы спрашиваете, почему это удивляет меня?! Выходит, вас это не удивляет?

– Я давно уже перестал чему-либо удивляться, – признался он. – В наше-то время!..

Она пожала плечами и ничего не ответила. Сен-Жюст не торопил ее. Он быстро взглянул на карманные часы: почти половина девятого. Пора в Комитет. Убитый агент Барера подождет, а члены правительственных Комитетов ждать не будут. К тому же, ему необходимо было переговорить с Робеспьером до начала заседания.

– Что ж, – он встал и убрал бумаги в кожаный портфель, на котором было вытеснено его имя. – Продолжим через пару дней.

Элеонора подняла на него умоляющий взгляд.

– О нет, я не могу и дальше оставаться здесь! – в ее глазах заблестели слезы. – Вы же обещали…