Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

– Я сказал, что мне нужна ваша помощь. Я ее пока не получил, – проговорил он, направляясь к выходу. – Надеюсь, через пару дней вы вспомните что-нибудь, что могло бы помочь нам обоим. Я отправлю посыльного к вашей горничной за теплыми вещами.

И он вышел, оставив дверь открытой. Элеонора увидела, как, отдав тихий короткий приказ тюремщику, он быстро зашагал по слабо освещенному узкому коридору.

4 вантоза II года республики (22 февраля 1794 г.)

Заседание 22 февраля 1794 года (или 4 вантоза Второго года, по новому революционному календарю), на которое торопился Сен-Жюст, обещало стать историческим. В этот вечер к Комитету общественного спасения должен был присоединиться Комитет общей безопасности, ведь на повестке дня стоял вопрос государственной важности: выработка общей стратегии правительства в борьбе против фракций, раздиравших Французскую республику. Речь шла, ни много ни мало, о спасении республики и сохранении неделимости ее территории.

За полчаса до заседания Зеленая комната начала заполняться членами правительственных Комитетов и секретарями. Последние молча рассаживались по местам, раскладывая перед собой бумаги, в которых могла возникнуть необходимость. Первые же, разбившись на небольшие группы, вполголоса обменивались последними новостями и обсуждали дневное заседание Национального конвента, депутатами которого они все являлись.

Барер появился под руку с Вадье. Несколько членов Комитета общей безопасности шумно приветствовали своего председателя, а один из них, высокий и статный Андре Амар, приблизившись, шепнул ему на ухо несколько слов.

Вадье слегка кивнул и обратился к Бареру:

– Прости, друг мой, здесь наши пути расходятся.

Барер понимающе улыбнулся:

– К счастью, ненадолго.

Вадье с Амаром вышли из зала. Барер же, заметив Жака Николя Бийо-Варенна, перебиравшего бумаги, хаотично раскиданные на столе, направился к нему.

Прямо с порога Сен-Жюст окинул комнату быстрым взглядом и сразу же отметил отсутствие двух коллег – Робеспьера и Давида.

Живописец Давид не любил ночных заседаний и появлялся на них только в исключительных случаях (впрочем, сегодня был именно один из них), да и то всегда с опозданием. Отсутствие же Робеспьера заставило Сен-Жюста нахмуриться: неужели тот, кого прозвали Неподкупным и кто пользовался колоссальным авторитетом как у парижской бедноты – санкюлотов, так и у депутатов Конвента, не примет участия в дискуссии?! Выходит, Барер с его хваленым дипломатическим даром не смог заставить Робеспьера явиться на заседание?

Словно догадавшись, что Сен-Жюст подумал именно о нем, Барер махнул рукой коллеге, приглашая его присоединиться к нему и Бийо. Протиснувшись между столами, вокруг которых члены Комитетов – кто громко, кто напряженным шепотом – обсуждали положение дел, пытаясь проникнуть в намерения друг друга, Сен-Жюст оказался рядом с Барером и Бийо.

– Робеспьер знает, о чем пойдет речь сегодня? – спросил он у Барера, и тот услышал осуждающие нотки в его голосе. – Насколько я понимаю, ты последним видел его.

– Я говорил ему о заседании… – начал Барер почему-то извиняющимся тоном.

– И?

– Он обещал быть.

– Он придет, – заверил Бийо, высокий и худощавый человек тридцати восьми лет с острым носом и хитрым взглядом лисицы. – Вот увидишь. В его же интересах присутствовать при обсуждении нашей политики по отношению к его друзьям-дантонистам.

Сен-Жюст посмотрел на каминные часы, показывавшие без десяти минут девять, и с сомнением покачал головой.

– Как продвигается твоя речь? – сменил тему Бийо. – Колло с таким восторгом расхваливал идею с имуществом подозрительных. Я поддержу ее, если потребуется. Это ровно то, что нам сейчас нужно!

– Именно, – согласно кивнул Сен-Жюст. – Если мы станем в глазах санкюлотов большими радикалами, чем Эбер и его клика, они потеряют свою популярность, – он помолчал немного и добавил, не спуская с Бийо цепкого взгляда: – Мы должны также убедить Робеспьера пожертвовать Демуленом. В этом я тоже могу на тебя рассчитывать?

– Бийо придерживается того же мнения, что и мы с тобой, – ответил за коллегу Барер. – Ударить по обеим фракциям, иначе… – он осекся и уставился на дверь.

– А вот и Робеспьер! – воскликнул Бийо, оборачиваясь в том же направлении. – Я же говорил!

Максимилиан Робеспьер с портфелем подмышкой, в старомодном накрахмаленном парике, щегольском темно-синем сюртуке, бежевых, чуть ниже колен панталонах, белоснежных шелковых чулках и туфлях с начищенными до блеска пряжками, возник на пороге Зеленой комнаты, встреченный шумными приветствиями. Скромный и даже как будто застенчивый тридцатишестилетний адвокат из Арраса с тихим голосом, бесцветными глазами и землистым цветом лица был кумиром парижан и одним из лидеров Якобинского клуба, самого посещаемого из всех клубов республики.

– Прекрасно, – довольно пробормотал Сен-Жюст. – Теперь все в сборе. Я оставлю вас, – обратился он к собеседникам. – Рад, что мы поняли друг друга.

Подойдя к окруженному коллегами Робеспьеру, принимавшему поздравления с выздоровлением, Сен-Жюст приветливо кивнул ему.

– Рад тебя видеть, – только и сказал он.

– Слышал о твоем избрании председателем Конвента, – ответил Робеспьер, слегка улыбнувшись. – Мои поздравления.

Больше ни слова при посторонних. Сен-Жюст, помедлив, едва заметно мотнул головой в сторону, приглашая Робеспьера присоединиться к нему, и направился к самому дальнему окну, возле которого за столом расположились три секретаря Комитета общей безопасности.

Робеспьер поблагодарил коллег за радушный прием и последовал за ним.

– Граждане, – обратился Сен-Жюст к секретарям, – оставьте нас на пару минут.

Те послушно встали и отошли к соседнему столу.

– Я уже думал, что ты не придешь, – заговорил Сен-Жюст, понизив голос.

– Я встретил Вадье и Амара на лестнице. О чем это они там шепчутся? – Робеспьер сделал вид, что не расслышал замечания собеседника.

– Понятия не имею, – небрежно бросил Сен-Жюст. – Их секреты меня не интересуют. Куда больше меня заботит, чью сторону ты намерен принять сегодня.

– Опасаешься, что мы окажемся по разные стороны барьера, Антуан? – прищурившись, спросил Робеспьер.

– Надеюсь, ты в курсе, о чем пойдет речь?

– Я знаю, что тебе нужно, – Робеспьер положил портфель на стол и поправил очки. – Ты хочешь голову Демулена. Я уже говорил тебе, что не готов жертвовать друзьями. У меня их почти не осталось. Мы с Камиллом слишком долго знаем друг друга, чтобы я мог сомневаться в его патриотизме.

– Ты читал его газету, – зашипел Сен-Жюст, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. – По-твоему, это мысли патриота?!

– Он уже несколько недель ничего не пишет. И не напишет, можешь мне поверить, – заверил Робеспьер. – Камилл не опасен для республики.

– А Дантон? – возразил молодой человек. – Он тоже безобиден?

– Дантон – другое дело. Но Дантон нам сейчас крайне необходим. Эбер с его экстремистскими требованиями – вот наш главный враг. Дантон и Камилл действуют в наших интересах, взяв борьбу с ним на себя. Разобьем Эбера – тогда посмотрим.

– Тогда будет слишком поздно, – ответил Сен-Жюст. – Надо решать сейчас, сегодня. Для этого мы и собрались.

– Видно будет, – холодно заключил Робеспьер и потянулся к портфелю.

– Комитет безопасности встанет на мою сторону, – заверил Сен-Жюст. – Половина Комитета спасения тоже. Ты останешься в меньшинстве.

– Не уверен, – бросил Робеспьер и, желая покончить с тяготившим его разговором, посмотрел на часы. – Четверть десятого. Пора бы начинать.

Он направился к своему месту, призывая собравшихся последовать его примеру.

Вадье и Амар вошли в Зеленую комнату в сопровождении еще нескольких членов Комитета безопасности, прибывших только что.

Сен-Жюст занял место между Барером и Бийо-Варенном, рядом с последним примостился его товарищ Колло д’Эрбуа. Члены Комитета общей безопасности расположились вокруг своего председателя Вадье. Секретари уселись за дальними столами.