Зима в ноябре

– Добавили, Семён. И грибочки белые, и хлебушек ржаной… – Грапа доверху наполнила глубокую плошку. И дед замер, с благоговением вдыхая поплывший от варева аромат.

Кика крутилась тут же, растирала в ступке душистые травки, ссыпала по холщовым мешочкам полученный порошок.

– Угощайся, Семён. – предложила Грапа. – Всё как положено соблюли. Приварок в печи протомили.

– Ох… – смачно зачавкал дед. – Как вкусно-то, Грапа! Ум отъесть можно!

Довольная похвалой кика заработала ещё энергичнее.

Грапа же присела напротив деда, пригорюнившись, подпёрла щёку ладонью.

– Не выходит у Они? – сразу смекнул дед. – Так Анька пленницей и сидит в дому?

– Сидит, бедняжечка. Видно, самим нам не справиться, Семён. Придётся Матрёше звонить. Просить, чтобы приехали с Варей.

– Давно пора было! Негоже в городах прохлаждаться, когда такое завертелось!

– Оня велела подождать. Зачем девочек лишний раз дёргать.

– Нашла девочек, – фыркнул в ложку Семён, разметав по сторонам кусочки капусты. – Скопом действовать нужно! Общею силой!

– Так и придётся… – Грапа подлила деду добавки. – Скажи лучше, отчего до брата не дошёл? Неужели и вправду там много снега?

– Бородою клянусь! – дед даже приподнялся в азарте. – По грудь… нет, по шапку!.. По шапку мою навалило! Не проехать, не пройти! Куды там!

– И что же ты?

– Дак что… – дед задумчиво поскрёб подбородок. – Посмотрел я на эту картину и назад повернул. Эх, Грапа! Что за напасть на нас? Что делать станем? Как разрешать ситуёвину?

– Не знаю, Семён. Вот соберёмся все вместе – тогда и подумаем, что да как.

– И, что главное-то! У нас – сушь сплошняком! Земля звоном от шагов отзывается! Наскрозь промёрзла! А как через переход сунулся – тама снегу! И всё валить да валить! Метёть и метёть! И эти, слышь, показалися! Из поползух! Я как увидал – сразу дёрнул оттедова. Спасибо, защитку с собой прихватил. Без неё не добежал бы до деревни. Сгинул бы!

Глава 3

Погружённая в сонное оцепенение, Анна так и сидела на кровати. Словно сквозь стеклянную стену безучастно смотрела на суетящихся в дверях спадарыню и бабу Оню. Всё, что происходило сейчас за пределами её спальни, отдалилось, сделалось безразличным и чуждым.

Баба Оня тщетно старалась привлечь внимание Анны – стучала по невидимой стене, бросалась каким-то особенным порошком. Затеплив заговорённые свечи, водила ими вокруг, пытаясь оплавить невесть откуда возникшую преграду. Один раз ей почти удалось это сделать и в невидимой стене образовалось что-то вроде окна. Через это небольшое отверстие пахнуло на Анну горечью травяного дымка, послышались отчаянные призывы:

– Анна! Девочка моя! Сопротивляйся! Борись!

Достаточно было лишь небольшого усилия, и она прорвалась бы туда – в своё недавнее прошлое, в свою привычную жизнь. Но Анна даже не попыталась попробовать, среди опутавшего её ледяного спокойствия испытывала необъяснимое умиротворение, не имела больше ни желаний, ни чувств.

– Вот напасть на наши головы! – расстроенно просипел клетник. – Хозяин сбежал! Хозяйка не в себе сидит!

– Поменьше ной! – огрызнулась спадарыня. – Принеси-ка лучше ещё свечей.

– Хватит! – баба Оня устало облокотилась о стену. – Не выйдет у нас ничего – противится Анна, не хочет прислушаться.

– И что же теперь?

– Пока будет так. Главное, что Аннушка дома и никуда отсюда не денется.

– Это да… – грязным ногтем клетник поскрёб прозрачную стенку. – До чего же студёная! Лёд! Чистый лёд!

– Он и есть. – баба Оня по очереди загасила свечи. – Поеду. Умаялась я. Хочу отдохнуть.

– А Лада? Ладушка что же? – всплеснула спадарыня пёстрыми крыльями.

– Ладушка связана с Анной. Без неё вряд ли узнаем, где малышка.

– Да что знать-то! – клетник досадливо сплюнул. – Мара к себе прибрала крошечку нашу. Вон, вишь, хозяйка, лёдом опутана! Её работа! Морены-зимы!

– Может и так. Мара Ладушке благоволит. Не причинит вреда. Пусть девочка остаётся у неё.

– Но как же! – разохалась спадарыня. – Ты не станешь её искать? Оставишь всё как есть??

– Оставлю. Что я могу против великой Мары? – Оня нарочито возвысила голос. – Лесной хозяюшке не занимать мудрости. Ей виднее, что делать, как поступать.

Под растерянным взглядом домовуши бабка побросала в корзинку вещички и попросила клетника:

– Посвисти батюшка-клетник, подзови мне наше такси.

Ждать аиста в доме Оня не стала. Запахнувшись в тулупчик, вышла на мороз. На душе было скверно и горько не только от случившегося, но и из-за вынужденной лжи. Ничего, так будет лучше. У Мары везде уши, везде доносчики, так пусть думает, что девчата сдались, что не станут и пытаться противостоять её беспощадной силе.

Аист спикировал почти сразу. Подсадив пассажирку себе на спину, взвился вверх и полетел в сторону болот. Баба Оня задумала посетить мельницу – для вида разжиться мучицей, на самом же деле повидать давнюю свою приятельницу шишигу. Мельничная кикимора много знала, многое умела и могла дать дельный совет, подсказать, как лучше им подобраться к Маре.

Сухой мороз выстудил трясину. Она сделалась прочной и твёрдой, как земля. Редкие озерки-оконца затянуло гладким прозрачным льдом. Мох порыжел и пожух, среди него унылыми скелетами торчали голые стволы чахлых деревьев.

За лесом, со стороны перехода небо затягивали тяжёлые тучи, там сыпал бесконечный снег.

Мельница была неподвижна. Не крутились лопасти-крылья, не слышно было знакомого шума. Возле закрытой двери копошилась невнятная фигура, в замызганном ватнике и шляпе-грибе раскладывала кругом нелепые самоделки.

– Лида Васильевна, есть кто дома? – баба Оня приостановилась рядом.

– А все! – расплылась та в улыбке. – Федька только по лесу блукает. Как Варька передумала замуж, так и ходит туда, горемычный. Сильно по ней убивается. Сама знаешь…

– А ты что же мастеришь?

– Да ведьмин круг! Мельничку обезопасить хочу, в такое-то время!

– А грибочки откуда?

– Из теста сделала! – Лидия Васильевна с гордостью продемонстрировала бледную поганку на тонкой ножке-кривуле.

– Что же они у тебя в один цвет?

– Так красок нет. Гераська в дому засел. А Федька в лесу, я ж говорила.