Лавандовый раф, 80% арабики

– Ух ты.

Он замолчал, но всё ещё шёл по снегу. Не знаю, что его заставило продолжить со мной этот путь, но мне дико захотелось кофе. Я заглянула в круглосуточную пекарню с не очень приятными напитками. Как известно, плохой кофе – всё ещё кофе. Я взяла лавандовый раф, 80% арабики. Игорь взял американо. Я вздрогнула от осознания его присутствия, но позволила заплатить за себя. Хоть какие-то плюсы за потраченные нервы. Он предложил посидеть на пруду, я согласилась. Возможно, мне хотелось перебить воспоминания о наших долгах беседах с Артуром. Интересно, испытывает ли он смятение чувств?

– Я вообще-то непростой человек, – Игорь попытался сесть на заснеженную лавку, но короткая дублёнка не позволила. Мне было нормально. – Но я не плохой. Знаю, звучит как оправдания. Но я боюсь сближения с женщинами, а ты такая, с которой просто перепихнуться не получится.

– Спасибо.

– Да уж, комплимент из запаса Казановы, – он помолчал, мне бы хотелось смущаться, но всё внутри были скрыто под ледяной коркой. – Гоша говорит, что мне лучше держаться подальше от прекрасного пола. Я с ним согласен.

Упоминание моего начальника как-то не ложилось в эту трогательную исповедь, но я внимательно слушала. Нельзя быть такой циничной. Это же не я. Игорь стоял надо мной и пытался быть искреннем, я стыдилась своей холодности.

– Глупо звучит, но с тобой я хочу попробовать сломать схему. Попробовать сходить на свидание, посмотреть кино. Обойтись без быстрого секса и вранья про работу рано утром. Мне бы хотелось попробовать проснуться рядом с женщиной и позавтракать вместе. Прижаться к ней. Понимаешь?

– Вроде да.

Я глотнула кофе, терпкие нотки щекотали мой нос. Мне тоже хотелось спасти свою поломанную душу. Я нуждалась в новых впечатлениях, эмоциях. Артур не опомнится, он скоро женится на Розе, а я брошу лепестки у ЗАГСа, а потом повешусь в своей задрипанной комнате.

Разве я сама не боялась любить кого-то настоящего и близкого? Разве мне не хотелось прикрываться Артуром от реального быта с мужчиной? Игорь делал тоже самое, только вместо безответной любви использовал случайные связи. А вдруг у нас что-то получится? А вдруг это тот самый шанс?

– Поехали на Новый Год на дачу в Подмосковье? Я обещаю не приставать.

– Мы будем вдвоём? – Нотки ужаса скользнувши по моей кожи упали куда-то в глубину.

– Да, – он смущаясь пнул снег. – Могу дать тебе паспорт или ещё что-то. У нашей семьи большой дом, там много спален. Я понимаю, ты меня совсем не знаешь, и я вёл себя не лучшим образом, но будет праздник… Может, пригласишь подруг или друзей? Мои знакомые все разъехались, кто-то сбежал к Гоше. Я тоже туда собирался, но с другой стороны…

– Я спрошу у девчонок. Собиралась быть одна.

Разум кричал, шли его к черту. Он может быть маньяком в 7 поколении или убийцей диких ежей. Он может быть извращенцем. Он может быть подлецом.

А ещё он может быть хорошим парнем, который не будет держать меня во френдзоне 100 тысяч лет (ладно, я сама там держалась). Он мог быть мужчиной, с которым я хорошо проведу время, которого я полюблю.

В конце концов, когда в последний раз симпатичный парень предлагал мне провести праздник вместе? Сколько ещё я буду прятаться от жизни? Это ведь про сейчас. Я одинока сейчас. И мне никогда не будет меньше лет.

Сжав в кулак горло своей практичности, я согласилась.

Глава 12.

– Ты вся состоишь из сплошного несоответствия желаний и возможностей.

Игорь сидел за рулём солидного кроссовера и весело стучал пальцами. Честно говоря, я не знаю, можно ли было сильнее вдавиться в сидение. Мне казалась романтичной вся эта ситуация: снег, кофе, шарф, поездка за город, подарок в сумке. Я долго ходила по торговому центру в поисках подходящего пакетика, в итоге остановилась на хорошем кожаном ремне и милой ёлочной игрушке. Упасть в грязь лицом мне хотелось меньше всего. И вот теперь, когда мы пили кофе в дороге, когда всё это стало достаточно реальным, меня трясло. Мы активно обсуждали мои представления о браке, карьере, писательстве. Пожалуй, Игорь понял меня лучше, чем я сама, но вся эта суета казалась мне чересчур скорой. Я не была готова, я этого не хотела. Или всё же хотела?

– Всё нормально? Я не хотел выглядеть грубым… – он смущённо бросил на меня взгляд, даже не догадываясь, что твориться в моей голове.

– Ты всё правильно сказал, я не обиделась, – отхлебнув лавандового рафа, я поправила рукава свитера. – Мы заедем за продуктами?

– Эдик сам доедет завтра, просто дашь ему список. А, я не сказал. Там есть работники, постоянно живут на даче, поддерживают порядок.

Было ли слышно, как шумно я выдохнула? Ах почему ты не сказал это раньше! Сколько бы нервных клеток я сэкономила!

– Если ты не против, я бы сама закупилась. Люблю погулять между полками.

Он улыбнулся и я, наконец, смогла расслабиться. Удивительно симпатично он смотрелся в свете фонарей. Зимой темнеет куда раньше, чем мне ожидалось.

Наш совместный поход в магазин был тем мечтательным кораблём, куда мне давно хотелось попасть. Мы шутили, смеялись, занимаясь бытовыми вещами. В какой-то момент я так заигралась в семью, что прижалась к нему слишком близко. Он тут же обнял меня за талию и поцеловал куда-то в область головы.

– У тебя невероятно красивые волосы.

Я залилась краской, он не врал. Должно быть, мне следовало тормозить, но я так истосковалась по мужчине рядом, что не могла от него оторваться. Всю дорогу до дачи мы болтали, он то и дело брал мою руку, и я не думала об Артуре, Розе, своих подругах или работе. Я впервые забылась и почувствовала жизнь, как она есть.

Волшебство развеялось на следующее утро. После задушевных разговоров за какао я узнала об Игоре некоторые интересные факты биографии, а главное, я поняла, что он относится к браку также серьёзно, как и я, и очень даже готов разделись с кем-то свою судьбу до самого конца, где бы он не был. Мы пожелали друг другу спокойной ночи глубоко за полночь, он поцеловал меня в щёку.

Прогноз на утро у меня был печальный, я ненавидела сбитый режим. Ложиться не позже часа, вставать не позже 10. Закон сохранения моей энергии.

Но весь этот красивый дом с декоративными мелочами, создающими уют и какое-то спокойствие, убаюкал меня правильно. Я проснулась в спальне, где было жутко холодно (моя любовь к свежему воздуху уговорила открыть крошечную форточку), под тёплым одеялом из пуха и пера, улыбнулась зимнему солнышку и прямо в спальном обмундировании побежала в ванну.

На часах было 9 утра, я надела свитер, джинсы, тёплые носочки. Всё казалось нереальным и слишком идеальным, но я решила, что полна глупых сомнений.

Кофемашина покоилась прямо на закрытой веранде. Я никогда не дружила с техникой, но привычка завтракать в первый час после пробуждения взяла верх. Запах молотых зёрен тут же заполнил пространство. Перед холодильником я замешкалась. Стоит ли вести себя по-хозяйски в чужом доме? Урчание живота приняло решение за меня.

Тосты я поджарила на сковородке, чертыхаясь на электрическую плиту, которой я пользовалась всего несколько раз в жизни. Ветчина, сыр, помидорка, огурчик славно покоились на листе салата и соусе. Пожалуй, в раю частенько готовят сэндвичи.

Я расположилась за большим столом с книжкой на перевес, за окном было светло и спокойно. Не знаю, сколько времени прошло, когда я услышала бряканье замка со стороны балкона. Мы вчера заходили через главный вход на первом этаже и только сейчас я осознала, что тут тоже есть вход через железную лестницу открытого балкона, окружающего террасу.

Везение – это моё второе имя, первое, кстати, не. Такую картинку я прочитала на днях в группе про сарказм. На пороге от удивления застыл Георгий Иванович с симпатичной барышней за спиной. Что может быть хуже, чем начальник под ёлкой? Неловкая пауза, отягощённая моими ногами на соседнем стуле, должна была закончится. Видимо, благодаря мне.

– Доброе утро, – я опустила ноги и попыталась сесть прямо. Понять бы ещё, удивлён он или просто зол. – Меня Игорь пригласил. Он думал, дом будет пустовать на праздники.

– Я собирался в Амстердам, – всё также стоя в дверях объявил Рождественский.

Мы молчали. Предложить им войти в собственный дом было глупо. Сами они не спешили. Кто эта девушка? Жена или любовница? Может, он решил придаться похоти в пустом доме.

– Я Ника, – девушка сбросила шубу и разулась. Я представилась в ответ и предложила завтрак, но она отмахнулась, сидит на каких-то детоксах. Перед моими глазами тут же встал запланированный на вечер стол с оливье и жаренной курицей. Мы что, встретим Новый Год вместе? Может, я смогу уехать?

Георгий Иванович последовал примеру своей спутницы. С каменным лицом он прошёл вглубь дома. Я постаралась отпустить ситуацию и вернуться к чтению. Меня сюда пригласил молодой человек, я не должна чувствовать себя неловко. В конце концов, сами пусть разбираются в своей семье.

Может всё-таки уехать? Думаю, это было бы логично. Нельзя оставаться там, где тебе не рады.

Для удобства размышлений я скрылась в своей комнате, но по дороге услышала разговор на повышенных тонах.

– Я тебе говорил держаться подальше от отношений, пока ты в себе не уверен! Она работает на меня, можешь представить себе, что будет, если произойдёт какая-то …

Нецензурная брань так не состыковывалась в моей голове с Георгием Ивановичем, что я ускорилась в своём желании скрыться. Ужасно неловко подслушивать семейные споры и даже моё любопытство такого не оправдывало. Ты будто стоишь посередине спальни и смотришь, чем таким супруги занимаются после встречи с друзьями.

Большая, мягкая кровать в углу холоднющей комнаты стала моим убежищем. Я достала плед и завернулась в него, прячась от всех своих рассуждений.

Ещё один пустой год бесполезной возни, где я не стала ничьей любимою, женой, мамой. Почему-то, чем сильнее я хотела семьи, тем реже становились ряды моих поклонников. Любил ли меня кто-то по-настоящему? Разве не знала я ответ на этот вопрос? С самого детства я уверовала в невозможность отказа от дорогого человека. Может поэтому мне было так тяжело подпускать к себе людей и ещё тяжелее жечь мосты за спиной.

Многие считают, что раз ты рвёшь все канаты, тебе легко и просто. Но выдирать из себя всё разом, не оглядываясь, кровоточа, жадно хвататься за будущее – это вам не шутки. Конечно, проще оставлять крошечные тропы на случай капитуляции. Но ведь я ненавидела полумеры.