Миссия Амальгама

– Мятный латте, пожалуйста.

Официантка кинула быстрый взгляд на тощего растрепанного парня, вспоминая, где она могла его видеть, и что-то в странно сгорбленных плечах незнакомца заставило девушку притормозить у стола.

Оникс снял темные очки. Прочь защиты и зеркала. Интересно, каким ты увидишь меня сейчас, когда я попрошу…

– Айриш кофе. Большой.

Уставшим. А еще безнадежно забывшим, что когда-то умел летать.

***

Отрываться, как же. Ян показательно опрокинул стопку бехеровки, с наигранной веселостью влившись в круговерть пилотов под пристальным взглядом брата. Сколько тебе потребуется времени, льдинка, чтоб поверить моей прямой и совершенно деревянной спине, что я совсем не думаю о молчании воронежского домика и готов запросто сесть в летное кресло, нацепить шлем и разбить наголову последнего победителя чемпионата? Минута? Две?

– Алька, кто на этой неделе самый крутой? – громко вопросил Ян, раскручивая в руке пустую стопку.

Взгляд Оникса все еще жег затылок. Да, брат, и еще я притворюсь духовно слепым, хоть у тебя и на лбу написано, что ты так дело дедов не оставишь. Ян судорожно сглотнул слово «смерть», отметая к лешему самое очевидное. Нет, дед Саша так просто подыхать не стал бы. Да и деду Киру бы сдохнуть не дал.

– Хочешь наверстать упущенное? – Алька, хозяин клуба, тряхнул головой, исподлобья глядя на парня. Да, у меня тоже «во лбу звезда горит», даже переводчик не нужен – у Яниса Заневского два варианта на этот вечер: нажраться или улетаться в хлам.

Имя выигравшего Ян пропустил мимо ушей. Неважно, ибо жалящий взгляд исчез. Все, Оникс, мое спасение и отпущение грехов, я свободен. Мне плевать на летный чемпионат, мне важна идея прощения[8 - Дана Сидерос – Час пик].

– Уделаю на раз, покажите мне его! – провозгласил Ян, мысленно прикидывая временные ресурсы.

Оникс явно что-то затеял, и оставалось только успеть воплотить собственные планы до того, как сероглазый хакер с плохой наследственной способностью влипать в историю в очередной раз перевернет мироздание вверх тормашками. «Успеть», вечное это «успеть». Живешь двадцатиминутками чужих желаний и чужих же требований, а самому и вечности было бы мало на раскачку. Этакий индеец майя с тринадцатью пятницами на неделе и двадцатью итерациями вложенного цикла. Так, может, оно и к лучшему. Вспыхнуть и выложиться до конца, как любил говаривать дед Саша.

Черт, ну почему в прошедшем времени…

– Я в этом не сомневаюсь, Ян, – тихий голос за спиной с легким акцентом заставил парня окаменеть. Кто бы сомневался. Андре Соньер. Пилот от бога, вырвать пять побед из десяти – повод уйти во все тяжкие от радости, только вот одно «но» – я брал у тебя и семь побед, Андре, еще в прошлом месяце.

Ян наконец заставил себя вырваться из Алькиных золотистых глаз – вот уж мода на эти цветные линзы, – и обернуться. Андре Соньер выглядел совсем ребенком, даже полная летная экипировка с нашивками председателя клуба солидности не добавляла. Весь какой-то тощий, словно хрустальный, ассиметричная челка и черные волосы… Он всегда напоминал Яну Оникса – только в брате несмотря на небольшую сутулость чувствовался стальной стержень цели, а в Андре этого не было и в помине. Было что-то девчачье… и французское? Но, тем не менее, – ас высшего класса, Академия и пара поколений военных летчиков за спиной, а теперь еще и должность пилота в миссии «Амальгама». Пилота без дублера. Внутри Яна всколыхнулась даже не зависть – тупая игла старой боли, сейчас подарившая надежду: может, капитан Орлов намекнул там режиссёру и отказался от дублера для Соньера лишь потому, что знает о таланте Яна Заневского? Темная лошадка на финише, только кто поверит в тебя без дипломов и кучи бумажек?

– Раз не сомневаешься – и проверять не будем, – припечатал Ян.

Время, чертово время. Ну назови меня трусом, Соньер, только мне сейчас нужна не слава и престиж среди наших красавцев, не твоя безвольная тушка, которую несут на реанимацию в медотсек, а всего лишь… Малость.

– Да ладно? – Андре вскинул правую бровь, принимая вызов.

– Хорошо, проверим. На твоих условиях. И я пропущу первую атаку.

Алька тихо присвистнул и убрал бутылку бехеровки подальше. И то верно, то ли награждать победителя, то ли отпаивать проигравшего – не все ли равно? Только вот Андре Соньер обладал куда более чуткой душой, чем председатель за стойкой. И вот сколько Ян не менял клубов за свою жизнь, везде одно и то же: один председатель – человек как человек, солнце ясное, отзывчивое, а второй… «Регламент – это я», и понеслась.

– Что случилось, Ян? – спросил Андре, неожиданно оказываясь совсем рядом и скидывая на барную стойку черный объем летного шлема. – Аттракционы неслыханной щедрости – не твой стиль.

– Мне нужен пароль от председательского чата всех отделений клуба, – выдохнул Ян с закрытыми глазами.

– Зачем?

Вот так просто. Запрос. Ответ. Синхронизация?

– Карта с метками всех членов клуба. Может, кто-то есть… – ныряй уже, мямля, – есть рядом с Воронежем. Я дам координаты. Слетать и посмотреть, что там… осталось, – Ян вскинул на Андре синее пламя Ладоги. – Мне нельзя туда самому. Могут ждать.

– Мы дружим с властями, – мягко напомнил за плечом Алька, но Соньер лишь дернул плечом. Все дружат, пока их не схватили за яйца, астральные и не очень. Французские пальцы нарочито медленно вогнали карту в импланты. Упавшие на лицо пряди черных волос сделали Андре еще больше похожим на девушку-пацанку. Ян мысленно дал себе в челюсть с разворота, ибо приключений за четверть века на его попе было уже столько, что Андре Соньера там только не хватало, да.

А время идет. И от Оникса никаких вестей, хотя наверняка какой-нибудь сервак ломает. У него всегда перед Делом такой взгляд, тяжелый, перенасыщенный электричеством.

– Говори координаты, – голос Андре совсем не вязался с девчачьей челкой. Такие интонации – да следователю в допросной, если не инквизитору в подземных казематах.

– Пятьдесят один градус, пятьдесят три, двенадцать, – на память называл Ян широту. С долготой было проще. – Тридцать восемь градусов, пятьдесят восемь сотых.

Помнится, много лет назад они с дедом Сашей на спор – на листочке карандашом возмущенные смайлики рисовали, – решили опровергнуть заявление Кирилла Заневского, что вмещать в человеческую память семь символов и больше, простите, есть насилие над природой в жесткой анальной форме. Так и выучил Ян координаты домика в Нижнедевицком районе Воронежской области. Кто б знал, что вот так пригодится.

– В пятидесяти километрах к западу летит Амир Вегард, – откликнулся Андре секунд через двадцать. – Просить его?

[Доверяешь? Или рискуешь этим человеком?]

– Да. Дом у реки. Или что-то… – дыхание у Яна перехватило. Андре смотрел уже просто сквозь него, а признаться самому себе все не хватало сил. Скрип зубов. Выплюнуть истину, чтобы чужой человек не угробил свою жизнь. – Пепелище там должно быть. Камеры. Слежка. Высота метров двадцать. Без посадки. Пара фоток, если возможно.

Ян закрыл лицо руками. В груди вспыхивали и гасли огни взлетной полосы, как диодные ленты прямых дорог, которые вот-вот превратятся в глухие окольные тропы. Где-то далеко на Севере прячутся мать с отцом, отдавшие им свои жизни, а вместо тихой бухты на склоне лет обретшие прятки и гон зверей на флажки. Где-то Оникс, душа Веберов-Заневских, творит свою цифровую магию, и каждый аккорд его высокого, его ненависти, сплавленной с бессилием что-либо изменить, отдается глухим ревербом под пятым ребром. Где-то Амир Вегард, юркий такой парнишка из новеньких, прожектором флаера выискивает цель и фотографирует разнесенный в клочья фундамент.

Так на что ты надеешься, Ян? Что на кадрах вдруг появится огонек походного костерка, палатка, клетчатый плед… и два деда со склоненными головами и сощуренными на огонь глазами?..

***

Отражение башни «Меркурий» застыло ржавым потёком на зелёных зеркалах солнечных очков Оникса. Парень нарочито аккуратно поставил чашку с кофе на стол. В следующий миг он уже подключился к Сети – так же стремительно, как делали это его прадед, дед и отец.

Кто-то должен написать финальное «end» в бесконечной цепочке взломов и погонь, верно?

И, троян дери, убедиться, что дед Кир и дед Саша погибли не зря, а прихватили с собой как минимум ублюдка Повидайко, а как максимум – всех, кто припёрся вместе с ним.

Сарафанное радио жёлтой прессы разродилось короткой заметкой на тему «Взрыв бытового газа в частном жилом доме под Воронежем», а дальнейшее молчание означало только одно: кто-то заставил журналистов замять тему. И ещё одно: не сегодня – завтра тот, кто заткнул репортёров, наверняка примется за Дэна, Катьку и его с братом.

Так некстати в памяти Оникса всплыла фраза, слышанная давным-давно в тесном кругу полупьяных друзей, решивших поразвлечься игрой «на откровение». Когда пришла его очередь задавать вопрос, хакер выбрал в жертву Акиру, новичка в классе, молчаливого кареглазого паренька, вечно сидевшего на пятой парте в левом ряду.

«Главное, чему научили тебя родители?»

К тому времени, кажется, ни одно тело уже не было в состоянии нырнуть в какую бы то ни было философию… кроме Акиры и Оникса.

«Отец. Он научил всегда давать сдачи, если меня ударили. А лучше – бить первым».

И сегодня, кажется, боги Сети сами указывают Ониксу вектор, подсвечивая ярко-алым перевёрнутую пирамиду с высоченной башней наверху. Обитель Дракона, сервер Департамента безопасности, из недр которого Овердрайв дорогой ценой вырвал Истину, а потом выучил своих потомков стрелой уходить с башни вниз, чтобы взлететь ещё выше.

«И вот скажи, куда ещё вас бить?[9 - венок сонетов «Долгая ночь», магистрал С. Калугин]»

Тёмная громада нависла над хакером, и дышать под ней стало невыносимо тяжело, хотя воздух транскода по-прежнему пах озоном и вечным апрелем. Ещё минута – и монолитные шестерёнки Системы раздавят тощую птицу, выбьют из неё тягу к полёту и сломают компас, нацеленный на свободу. Н-ну, Оникс, и на каком коне будем выезжать против сотни программистов экстра-класса? Как почуять, в каком секторе чёртовой башни хранятся многотомные досье на твоё семейство со времён Очаковских и покоренья Крыма? Как попасть внутрь и каким скальпелем вырезать оттуда архивы?.. Одной жаждой справедливости тут не обойтись, даже если на максимум поднял в себе высокое мыслью: «Лучше вечное забвение для имён Валько и Заневского, чем клевета и позор… из-за меня».

– Не-ет, не так, – одними губами прошептал Оникс.

«Клевета, позор…» Оставь болтовню о высоком для заседаний литературного форума. Всё будет проще, гораздо проще и страшнее. Они станут бить отца по рёбрам до тех пор, пока не сломают – либо кости, либо волю, первое – вероятнее. А потом начнут насиловать маму у него на глазах, повторяя как заведённые: «Подпишешь показания на детей – отпустим».