– Постараюсь, мадам, – откликнулся Джек.
Элиза напела мотив, и Джек без труда подхватил его, продолжая наигрывать, и не сводил взгляда со своей возлюбленной.
О, как в своих чувствах признаться?
О, как о любви своей спеть?
О, если была бы я птицей,
Я к небу могла бы взлететь.
Ловила б я крыльями ветер
И в дальней-предальней стране
Того, кто милей всех на свете,
Нашла бы я сердцем себе.
Я стала бы петь ему песни
И следовать всюду за ним.
И всюду мы были бы вместе.
Как сладко нам было б двоим!
Но где же, в какой дальней дали
Удастся найти мне любовь?
Тоска душу мне разрывает.
И встречи я жду вновь и вновь.
Песня показалась Джеку смутно знакомой, но вовсе не это было важно для молодого атамана. Увлажнившиеся от слёз глаза девушки сверкали, словно огранённые изумруды. Джек привлёк к себе приблизившуюся девушку. И Элиза так охотно приникла к нему, что молодому мужчине захотелось тут же унести свою возлюбленную наверх.
– Это ещё не всё, что я хочу подарить вам сегодня, – шепнула она, щекоча лёгким дыханием. – Не задерживайтесь здесь внизу, мсье. Я жду вас в спальной.
Но Джек удержал девушку, подхватил на руки и сам понёс наверх. Элиза, словно зная, что так и будет, прятала горестно-счастливую улыбку, уткнувшись в шею мужчины, и с отчаянным восторгом цеплялась за него.
– Я люблю тебя, мой ангел, – прошептал Джек, накрывая её губы поцелуем и не отпуская из плена своих объятий.
Страстный поцелуй надолго опалил губы девушки, разгорячил кровь обоим любовникам.
– Это и есть ваш подарок? – спрашивал Джек, проводя рукой по округлостям её груди.
Элиза чуть повела головой в сторону.
– Это только начало, – пообещала она.
Огонь в камине прогрел комнату, а от горячей воды в ванне шёл пар. Атаман торопливо расстёгивал крючки её корсажа, и вскоре Элиза вместе с обнажившимся Джеком нежилась в тёплой воде, прижимаясь спиной к мужской груди.
Всё те же нежные губы целовали её мокрую шею, Джек скользнул рукой по её животу, и Элиза не смогла сдержать стон, принимая его нежную, умелую ласку. Она откинула голову на мужское плечо и её губы снова надолго попали в плен, от которого не было спасенья. Когда вода начала остывать, Элиза нехотя покинула объятья Джека, набросила тонкое льняное полотенце, промокнув им волосы. И встала у огня, прекрасно зная, какое впечатление это произведёт на Джека. Тот, обернув бёдра другим приготовленным полотенцем, присел на ступеньку возвышения у кровати и смотрел на девушку.
Обнажённая, она стояла у камина, её ножки утопали в мягкой медвежьей шкуре, а её тело казалось окружённым сиянием. Более прекрасного зрелища Джек не видел никогда в жизни. Только она, только Элиза так восхищала его, что он терял речь, а сознание наполняли мысли лишь о том, чтобы хотя бы прикоснуться к этой божественной красоте. Да не сон ли это? Сон настолько прекрасный, что не может быть явью.
Запрокинув голову и чуть прогнув спину, Элиза провела рукой по волосам. Потом, склонив голову набок, чуть обернулась и заметила взгляд Джека, устремлённый к ней.
– Что ты? – с улыбкой спросила Элиза.
– Не могу налюбоваться на тебя, – тихо ответил молодой мужчина. – Всю жизнь не устану любоваться тобой.
Элиза чуть отвела взгляд, медленно опустила руки. А потом со смелостью любящей женщины вновь взглянула на Джека, протягивая к нему почти дрожащие руки.
– Я люблю тебя. Иди ко мне, милый.
Джек приблизился к ней, словно налетая ураганом, стиснул объятьями, прижимая к себе. Чуть залюбовался затуманившимся взглядом и запечатал губы требовательным, жадным поцелуем, запустил пальцы в её густые влажные локоны. Нет, это не видение, не сон! Элиза была живой, настоящей! И она жарко и страстно отвечала на его поцелуй.
– Ангел мой, ты сводишь меня с ума! – хрипло прошептал Джек, с особым восторгом чувствуя ответный нежный девичий трепет.
– Люби меня! Я хочу быть твоей!
Джек был счастлив исполнить это пожелание. Он уложил девушку на согретый жаром огня мех и снова залюбовался возлюбленной. Весь остальной мир перестал существовать. Только глаза, горевшие страстью, только руки, обжигавшие прикосновением, стали единственным смыслом существования. Кончиками пальцев Элиза коснулась мужской груди, ощущая гулкое биение сердца, и заскользила ими по жаркой коже.
Джек затаил дыхание, а потом застонал сквозь зубы от её дерзкой ласки, которой девушка осмеливалась и баловать, и дразнить его. Джек не остался в долгу, желая подарить наслаждение возлюбленной. И хотя его сладостная ласка вновь казалась нестерпимой пыткой, слёзы в глазах Элизы были любовью и восторгом.
Она до боли и слёз в глазах вглядывалась в любимое лицо, надеясь запомнить его навсегда. Неужели завтра Джек уедет, а она больше никогда его не увидит?
Эта едва не опоздавшая мысль причиняла такую почти ощутимую боль, что Элиза едва не вскрикнула, вонзив свои короткие ноготки в твёрдые мускулы мужского плеча.
И взмолилась, чтобы Джек не уезжал, не попрощавшись. Эта просьба взволновала его. Любовь Элизы, вернувшая ему смысл существования, заставляла его дорожить жизнью. Девушка задремала, согреваемая жаром огня и мужского тела. Дрова в камине уже догорали, и Джек, подхватив девушку, отнёс её в постель. Сколько бы лет или дней ни отмерено ему судьбой, его жизнь будет иметь смысл только в объятьях этой женщины!
***
Джек протянул руку, чтобы коснуться своей возлюбленной, но Элизы рядом не было. Сердце досадливо стукнуло чуть быстрее. Но волноваться Джек не спешил.
Для начала он попросту осторожно обернулся. И на лицо мужчины вернулась любящая улыбка при виде беззащитной, безмятежно спавшей Элизы. Камин потух, комната успела выстыть, но Джек не потому не хотел покидать пригретую постель и объятья Элизы. Взгляд проснувшейся девушки словно об этом его и спрашивал.
– Я разбудил тебя, – произнёс Джек, необычным образом смешав в голосе оправдание и сожаление.
– Уже уходишь? – спохватилась она.
– Да. Но сначала собираюсь всё же одеться.
Элиза чуть улыбнулась, на мгновение забыв о своих планах.
– Подожди! Я провожу тебя!